Все началось с того, что я каждый день стала находить на улице сто рублей.
Иду по тротуару и вижу: несет ветром к моим ногам желтенькую бумажку. Поднимаю, разворачиваю — сотенная купюра. Присяду на скамейку в парке, глядь, опять что-то желтеется на земле. Не поленюсь, нагнусь: ну конечно это она, сотня. И так было ровно семь дней. Потом как отрезало. Сколько под ноги не смотрела, ничего не находила.
Как-то вечером сижу в кухне у окна, любуюсь закатом и разговариваю сама с собой:
— Что же это было-то? И спросить не у кого. Почему мне деньги только неделю под ноги ложились? Я бы и дальше не отказалась обогащаться таким образом.
После этих слов в комнате что-то грохнуло, звякнуло и покатилось.
Прибежав на звук, я увидела на полу мою любимую вазочку, которая всегда стояла на подоконнике. Окно было закрыто, кошки в доме нет, и кроме меня в квартире никто не проживает.
“Чертовщина какая-то”, — подумала я. Восстановив порядок, на всякий случай перекрестилась, потом кому-то погрозила пальцем, сказала: “Не балуй!” и отправилась спать.
***
Ночью мне приснился странный сон.
Вижу я человечка примерно метрового роста, с белой окладистой бородой и усами. Личико у него розовое, нос картошкой, а хитрые голубенькие глазки прячутся под мохнатыми бровями. На ногах у него красные сапожки, в которые заправлены синие шаровары. И все это великолепие завершает белая косоворотка, расшитая цветами и листьями.
Сидит этот красавец на столе, ножками болтает и строго так мне выговаривает:
— Вот ты недовольна, что деньги больше на улице не валяются. А те, что нашла, куда дела? Ась?
А я, вроде как робея, отвечаю:
— Колготки купила, банку кофе да лампочку в люстре поменяла. Разве много купишь на семьсот рублей?
— То-то и оно! — ворчит старичок. — Профукала денежки. Нет бы меня порадовала: конфет купила, плюшек да баранок. Разве тебя бабушка не учила, что домового нужно задобрить? Тогда в жилище будет порядок и достаток.
— Так ты домовой? — с любопытством рассматривая гостя, спрашиваю я. — Симпатичный какой! А мне казалось, что ты страшный.
Человечек захихикал и пропал.
Тут я проснулась, но в голове у меня все звучали слова ночного посетителя: «Домового задобрить нужно!»
***
В тот же день я накупила всевозможных сладостей и разложила их на столе в красивых вазочках. Перед сном сказала:
— Домовой, садись, угощайся. А мой дом добром наполняйся.
Хотите — верьте, хотите — нет, но после этого начались чудеса.
Расцвел засохший цветок, который давно переселился на балкон в ожидании выноса на помойку. Куда-то делась пыль, упорно застилающая все горизонтальные поверхности.
Съехали даже зловредные соседи сверху, которые постоянно меня заливали. За склочный характер и крикливые разборки эту семью недолюбливали все в нашем подъезде. Но когда после их отъезда бабушки, сидя на лавочке, стали рассказывать о том, что целый месяц творил в их квартире внезапно появившийся полтергейст, этих бедняг даже жалели. И я почему-то точно знала, что в этом был замешан мой новый друг.
А еще у меня в квартире появилась касса взаимопомощи.
Как-то раз, когда мне для чего-то не хватало пятидесяти рублей, я решила поискать их в карманах верхней одежды, висящей в шкафу. Нужная сумма нашлась в старой куртке, про которую я и думать забыла.
Через некоторое время снова пришлось провести ревизию. И опять деньги в необходимом количестве были на том же месте.
После этого я уже точно знала, где искать средства на черный день.
***
Какое-то время мой домовой не показывался. Но подарки для него всегда были на столе, и он помогал мне, когда это было нужно.
Помню, с каким трудом я готовилась к выпускным экзаменам в институте. Днём нужно было работать, а зубрить ответы на вопросы в билетах приходилось по ночам. Поэтому частенько голова моя опускалась на учебник, и сладкий сон закрывал мне глаза.
И тут в комнате раздавался волчий вой!
В ужасе я вскакивала, озиралась и с облегчением понимала, что нахожусь не в лесу, а дома. Сон, конечно, улетучивался, и можно было дальше впитывать науку.
Несмотря на мои старания, половина билетов осталась не выучена. И в ночь перед первым экзаменом я решила посоветоваться с домовым: разложила вопросы к билетам на столе и попросила показать те, что мне достанутся.
Потом я долго сидела, глядя на листки, в надежде, что случится чудо, но ничего не произошло. Укладываясь в постель, обиженно произнесла:
— Ну и ладно, лентяй, не стану тебе больше конфеты покупать.
Моя угроза произвела на сладкоежку нужное впечатление. Утром три бумажки с вопросами лежали под столом.
Надо ли говорить, что таким образом я все экзамены сдала на отлично.
***
Годы летят быстро. Как-то раз, придя с работы в пустую квартиру, я решила, что мне нужна семья. На тот момент у меня было два кандидата в мужья. Предстоял непростой выбор.
Один был красавец спортсмен двухметрового роста. Он лихо водил машину, шикарно танцевал и дарил дорогие подарки. Другой парень особой красотой не отличался, но имел хорошую работу и двухэтажный дом, построенный своими руками. А еще он вкусно готовил и не любил футбол.
Оба мне дали понять, что готовы связать со мной свою жизнь, и ждали моего решения. А я, в сотый раз рассматривая их фотографии, думала, что если бы одному быть красивее, а другому домовитее, то цены б не было им обоим.
И снова мне помог домовой. К тому времени я стала его звать Фомой. И он, кажется, был не против.Как и раньше, явившись во сне, вредный старичок стал ворчать:
— Ишь чего удумала! И красавца ей подавай, и хозяйственного, и умного, и доброго. То же мне, принцесса! А обо мне и детях совсем не думаешь!
— Фомушка, — говорю ему, удивляясь, — ты о чем? Какие дети? Я еще замуж не вышла.
— А такие, — отвечает, — что будет у тебя двое ребятишек. А где им в твоей квартире жить? А я как за ними следить буду?
— Хорошо, — соглашаюсь я, — тогда выхожу за спортсмена. Квартира у него большая. А если продадим его жилплощадь да мою, то можно и дом построить.
— Наконец-то умные мысли у тебя стали появляться, — насмешливо говорит Фома. — Вот только зачем что-то строить, если уже есть с любовью построенное и с заботой обустроенное. Да и твой красавчик сначала детей не захочет, а потом ты сама родить не сможешь.
— Понятно, — уныло бормочу я, — ясно, к чему ты клонишь. Сергей мне тоже очень нравится. Опасаюсь просто, что будущая доченька, когда вырастет, станет мне претензии предъявлять, что в отца уродилась.
— Глупая ты женщина, — рассердился домовой, — если будешь своего суженого любить, то станет он краше всех, и для тебя, и для детей. Ну да ладно, открою секрет: внешностью чада будут в тебя, а умом, уж извини, в отца.
***
Все так и вышло. Стала я жить с любимым мужем в собственном уютном доме.
Перед переездом в новое жилище, как водится, пригласила Фому с собой. А у Сергея жил огромный рыжий кот Васька. Обычно ленивый и флегматичный, он резко вскочил на своей лежанке и зашипел, когда мы занесли мои вещи в дом. Шерсть на его загривке встала дыбом, и котяра, пятясь, выскочил из прихожей. А потом бедолага долго носился с громким мяуканьем по комнатам, прижав уши и распушив хвост.
Когда муж, удивляясь поведению своего любимца, спросил:
— Что ты такое привезла, из-за чего Васька с ума сходит?
— Домового, — честно ответила я, надеясь, что это сойдет за шутку.
Но Сергей серьезно сказал:
— Не станет нечисть жить там, где есть кот.
“Не знаешь, ты Фому”, — подумала я, а вслух, улыбаясь, произнесла:
— Ничего, скоро они подружатся, и будет у нас тишь и благодать.
В столовой нового дома для Фомы по-прежнему ставились сладости. Мужа это не удивляло, потому что мы с ним любили чем-нибудь полакомиться.
Даже Василия как будто на конфеты потянуло. Вскочит, бывало, рыжий на стул у стойки, замрёт столбиком как тушканчик и внимательно смотрит на вазочки с вкусностями.
Сергей как-то попробовал предложить ему печенье, но кот, не обращая внимания на протянутый кусочек, продолжал гипнотизировать еду на столе. “Ага, — поняла я, — значит, Фома здесь и сейчас насыщается. Вот теперь-то всегда можно будет знать, где он находится”.
Вскоре кот и домовой действительно подружились. Часто они вместе проводили время у камина. Это было видно по тому, как блаженствовал котяра, потягиваясь и переворачиваясь с боку на бок, как будто подставляя свою шкурку невидимой ласковой руке. И шерсть его становилась блестящей, а морда довольной.
***
Когда в доме появились дети, Фома стал больше возиться с дочкой. Сын рос спокойным и самостоятельным, а малышка часто капризничала и требовала внимания.
Как-то после очередной бессонной ночи я забылась чутким сном, когда моя принцесса все-таки соизволила угомониться. Проснулась я от звуков детского голоса и увидела, что ребенок тянет к кому-то ручки, что-то лопочет и заливается счастливым смехом. Мне даже обидно стало: со мной она еще никогда не была такой веселой. Очутившись на моих руках, доченька все посматривала в сторону своей кроватки и улыбалась. А я вдруг постеснялась оголить грудь для ее кормления и мысленно приказала домовому удалиться.
— Да не смотрю я на тебя. Что я там не видел? — раздалось в моей голове ворчание Фомы. — Уйду ненадолго, но потом опять буду рядом с малышкой.
В дальнейшем этот пригляд очень пригодился. Научившись ходить, егоза нередко попадала в опасные ситуации. Один раз я ее обнаружила стоящей на подоконнике открытого окна в комнате на втором этаже. Пока я бежала к ней, онемев от ужаса и представляя кошмарную развязку, девочка уже спокойно играла на полу.
Были случаи, когда неведомая сила удерживала ее от падения с горки и отгоняла от нее свору собак. Уже став взрослой, дочка рассказывала мне, как пристававшие к ней на улице пьяные подростки вдруг убежали, чего-то испугавшись. А однажды что-то не дало ей шагнуть на мостовую за секунду до того, как по ней пронеслась машина.
И вот дети выросли и разлетелись в свои семейные гнезда. Мы с мужем стали пенсионерами и нянчим внуков. А Фома исчез, и мне кажется, я знаю куда.
Представители младшего поколения нашей семьи с некоторых пор стали мне рассказывать интересные истории из своей жизни. А в них все про чудесные встречи со смешным старичком да про забавы, которые он придумывает для них.
Автор: Инна Клочкова
