Коридор реанимационного отделения детской бoльницы встретил Светлану оглушающей тишиной. Сопровождавший ее врaч показал на вход в рeaнимaцию, и, приоткрыв дверь, пропустил вперед.
Дочь женщина увидела сразу. Девочка была обвешана какими-то трубками, у кровати стояли приборы, считывающие показания организма. Слезы застили Светлане глаза.
Она, как и предупреждал ее доктор, тихо подошла к дочери, что-то прошептала, еще немного постояла, и, кивнув доктору головой, вышла вслед за ним.
Когда они перешли в кабинет доктора, Светлана спросила:
– Как думаете, Олеся услышала меня?
– Светлана Игоревна, ваша дочь временно введена в искусственную кому. Ей предстоит еще несколько oпeраций, организм ослаблен, мы должны быть уверены, что она переживет их, – спокойно сказал врaч.
Женщина обессиленно села на стул, плечи ее опустились, голова поникла, послышались всхлипывания…
Олеся стала вторым ребенком в семье Светы и Славы. Первенец, четырехгодовалый Максим, встретил сестру округлившимися глазами и, услышав ее сопение, спросил у радостно улыбающегося папы:
– Она живая?
– Еще какая живая, вон, даже в пеленках не лежится, кряхтит, ворочается, – засмеялся папа.
Девочка уродилась в папу, и с первых дней получила второе имя – Солнышко.
Невообразимо рыжая — в папу, всегда жизнерадостная — в маму и безумно конопатая — сама по себе, Олеся приносила веселье в любую компанию. Макс обожал сестру, дед с бaбкой боготворили.
Однако она не была баловнем. Каким-то невообразимым путем девочка впитала в себя рассудительность деда, доброту и обостренную справедливость бабушки. Она была не только душой компании, но и лидером.
В тот весенний вечер девочка с друзьями играли в догонялки. Было весело и шумно. Олеся рванула от Димки по дорожке, завернула за угол, чтобы перебежать к соседнему дому. Навстречу ей на бешеной скорости, виляя из стороны в сторону, несся мотоцикл.
Удар, бoль, темнота…
***
Спустя три месяца Светлана вновь разговаривала с врaчом в его кабинете:
– Светлана Игоревна, мы сделали все, что было в наших силах. Ваша девочка будет ходить, но… – доктор вздохнул и продолжил, – Я не психолог, я всего лишь нейрохирург. Через мои руки прошло несколько тяжелых случаев, схожих с вашим. Так вот, я говорю, что ваша девочка будет ходить, если она захочет, если ее силы воли хватит на долгие месяцы реабилитации, и если вы поможете ей. Я не знаю, как, вы лучше знаете своего ребенка.
Женщина кивнула, взяла со стола бумаги, положила их в сумочку, пошла на выход. Возле двери она обернулась, положила правую руку на грyдь, сказала «Спасибо!», и низким поклоном поблагодарила мужчину, спасшего ее ребенка.
В приемном покое ее ждали муж, сын и дочь в инвалидной коляске.
– Домой? – спросил Слава.
– Домой, – тихо ответила Светлана.
Дома состоялся большой семейный совет. Не было жарких споров, шумных обсуждений, был серьезный разбор полетов. Двенадцатилетняя Олеся сидела на диване, по очереди смотрела на каждого говорившего, и молчала. Дождавшись затишья в беседе, девочка сказала:
– Мам, пап, ба, деда, Макс, да все я понимаю. Я ж не дурочка, хоть и головой ударилась. Я постараюсь, я готова, я хочу ходить!
С этого разговора начались тяжелые будни. Олесю каждый день возили в реабилитационный центр, где она занималась на специальных тренажерах, плавала в бассейне, проходила какие-то физиопроцедуры.
Света видела, что девочка действительно старается. Порой на одной только силе воли дочь выполняла упражнения, но никогда не жаловалась. Мать беспокоило другое — у дочери ушла жизнерадостность. Она практически не улыбалась, даже при общении с Максимом.
Как-то вечером, забрав девочку с занятий, Света попросила мужа остановить машину возле дубовой рощи. Жестом попросила Славу остаться в машине, а Олесе предложила прогуляться.
Заехав в укромный уголок парка, женщина остановила коляску, помогла девочке пересесть на траву, присела рядом.
– Солнышко, что случилось?
– Ты о чем, мамочка?
– Я о твоих думах, которые морщат тебе лоб и наполняют глазки слезами.
– От тебя ничего не утаить, – всхлипнула дочь.
– Рассказывай, Солнце мое.
– Мам, прошло всего четыре месяца, а мне звонит только Вика, и то иногда. И в соцсетях у каждого свои интересы, и из класса никто не интересуется, и вообще, – Олеся уткнулась матери в колени и горько заплакала.
Две замечательные женщины, маленькая и большая, еще долго говорили о своем, о девичьем.
Ночью Светлана поделилась своей тревогой с мужем.
– Хм, надо вызывать Танечку Петровну, – подвел он итог разговору.
Татьяна Петровна была родной сестрой матери Славы, и по совместительству женщиной мудрой и обладающей потрясающим чувством понимания ситуации. Она не раз помогала умным советом и старшим Пановым в жизненных перипетиях, и Славе со Светой. Сказано, сделано…
– Тю, тоже мне проблема. Кого не хватает вашей дочери? – строго посмотрела на супругов Танечка Петровна, приехавшая четыре дня назад.
– Общения с ровесниками, – робко ответила Света.
– Я тебя спросила про кого, а не про чего. Друзей ей не хватает. А кто у нас самый верный друг? – хитро прищурившись, снова озадачила Танечка Петровна.
– Родители, – сказал Слава.
– Вот сколько раз я говорила Машке, чтоб она тебе котенка или собаку завела, а она все никак не решалась. То ты маленький еще, и на нее забота ляжет, то уже большой, и другим увлечен, тьфу. Подарите Леське собаку, такую, чтоб дyшу ребенку грела. А вот уж о том, какая вашему ребенку дyшу согреет, вы сами должны уразуметь.
Танечка Петровна уехала, а родители Олеси занялись решением головоломки, подкинутой им мудрой тетей.
***
Наступило 12 октября, день рождения Олеси. Гостей было немного, точнее, их не было совсем, собрались только свои. Так пожелала сама именинница. Папа запаздывал…
Олеська, уже начавшая потихоньку ходить самостоятельно, подошла к окну и высматривала отца. Вот подъехала машина, папа поставил ее на стоянку и вышел. Затем открыл заднюю дверь и вытащил с сиденья большую коробку.
Олеся вернулась в комнату, задумавшись о сюрпризе, который приготовил ей папа. «Опять какую-нибудь мягкую игрушку кyпил, или коньки, или …». Додумать она не успела, папа уже заходил в дом.
– Солнце, давай, помогай, я тут тебе…
Из прихожей послышался шлепок, Стало понятно, что Света, встречавшая мужа, ударила его по плечу.
– Ой, прости, мы тут тебе…
Олеся не выдержала, и делая осторожные шаги между стульев, направилась в прихожую. Бабушка, дед и Макс, уже сидевшие за столом, улыбнулись и подмигнули друг другу.
Затем из прихожей послышались смех, визг, крик, звонкий лай, потом чихание, и в комнату зашла счастливая до небес Олеся.
На руках у девочки сидел трехмесячный бело-рыжий сиба-ину и отчаянно чихал.
Щенка назвали Яриком. Дед сказал, что не важно, что он японец, будет славянским Ярилом.
Олеся постепенно входила в норму. Девочку часто можно было встретить в парке, гуляющей со щенком. Они не просто прохаживались по дорожкам. Щенок познавал большой мир, учился командам, играл.
Девочка смеялась его выходкам, строго соблюдала рекомендации кинолога, а ее походка становилась все уверенней. Две рыжие дyши помогали друг другу быть счастливыми.
Однажды на прогулке к Олесе подошел Димка.
– Привет, Рыжая! Как дела? – спросил мальчишка, как-будто и не было тех месяцев молчания.
Олеся, лепившая снеговика из первого снега, обильно усыпавшего землю, посмотрела на мальчика равнодyшным взглядом.
Подросший Ярик подбежал к Димкиным ногам, понюхал, отскочил, и, встав в бойцовскую пoзу, (что выглядело в исполнении щенка немного смешно), звонко гавкнул.
– Ух, ты, защитник мелкий! – рассмеялся мальчик.
Девочка поправила шапку, сползшую на лоб, и сказала:
– Зато у него дyша в сто раз больше, чем у некоторых больших людей.
Автор: Галина Волкова
