— Ну-ка, что у вас за штука? – молодой человек, изрядно курносый, в заляпанном подозрительными пятнами комбинезоне и широкой, не по размеру, куртке, прошелся по прихожей, таращась по сторонам и таща за собой желтый чемоданчик на колесиках.
Еремей, позабыв об aнoнимности, уже хотел выскочить навстречу сантехнику, чтоб пожаловаться, но Варфоломей вовремя стукнул его мягкой лапой по маковке и пропел:
— Куда ты вперед хозяев-то скачешь? Не нашего ума это дело.
— Ну, кот, как же не нашего? — заворчал домовой, косясь на мохнатого, — мне этот вой в трубах всю ночь спать не давал! Я, прямо скажем, думал барабашку подцепили, а уж когда унитаз бурлить начал…
— Давай без подробностей, — кота передернуло, — я даже отсюда, с кухни, чуял амбре.
— Еще б ты не чуял! — фыркнул Еремей. -Канализация-то на весь дом общая.
— Да? – искренне удивился кот, — я как-то об этом не задумывался.
— Ибо нечем, — поддел усатого домовой и отскочил в сторону, не желая получить очередной шлепок.
Тем временем Таня во всех красках описала ужасы засора. Сантехник, важно покивав, шлепнулся на табурет, и, подвинув к себе чемодан, пообещал:
— Считайте уже все готово.
— Как же? – удивилась хозяйка, — вы, что, даже не взглянете на засор?
— Да зачем оно мне? – хмыкнул курносый. — Кузьмич со всем справится, – он важно похлопал по пластиковому боку чемодана, и тот скрипнул, точно отзываясь.
— Кузьмич? – удивился Варфоломей, — какой Кузьмич? Вроде этот хлыщ один пришел? – кот вопросительно взглянул на домового, но тот только пожал плечами.
А сантехник между тем продолжал болтать:
— Я, считайте так, у Кузьмича в запасе, вот если уж совсем ему дело не по плечу, тогда я возьмусь, — он важно закивал, — но такое редкость. А вас как зовут? Я не расслышал. Меня вот Евгеша, — он расплылся в щербатой улыбке.
— Татьяна, — хозяйка растерянно оглядывалась по сторонам, — вы простите, Евгений.
— Евгеша, — тут же поправил ее сантехник.
— Да, да, Евгеша, — исправилась Таня, — но я что-то не вижу вашего напарника, он позже придет?
Евгеша заговорщицки подмигнул и, слегка наклонившись вперед, шепнул:
— Кузьмич уже в деле. – И словно в подтверждение его слов, загудели, завыли трубы, и со второго этажа послышались недовольные высказывания на сантехническом языке.
Еремей и Варфоломей переглянулись и, словно по команде, рванули наверх, каждый своим путем: домовой — по лесенке, кот — эфирными тропами.
Евгеша не обманул. Посреди ванной комнаты суетился косматый мужичок. Замызганная рубаха пестрела заплатами, штаны посерели от грязи и времени. Сапоги щерились, прося каши.
— Трубушки-голубушки, — приговаривал Кузьмич, колдуя в недрах унитаза железным тросом. – Ну давайте, милыя, не противитесь, самим же легче станет!
Трубы ворчали, гудели, и где-то, в самых недрах дома, что-то недовольно булькало, намекая на фонтан неприятностей.
— Врешь-не возьмёшь! – пообещал мужичок, названный Кузьмичом, в одно мгновение тросик исчез, а вместо него он вооружился вантузом, готовясь к второму раунду битвы со злым духом.
Кот, привычно прибывший первым, не успел сдержаться, и когда электро-вантуз загудел, Варфоломей издал пронзительный вопль и, не контролируя себя, бросился на штору душевой, раздирая острыми когтями синие спины нарисованных дельфинов.
Кузьмич видно тоже не ожидал, что у него будет зритель. Витиевато ругнулся и, выключив шайтан-машину, неодобрительно воззрился на кота.
— А ты тут зачем, блoxaстый? – потребовал он ответа, однако Вафля не был готов к переговорам. Он балансировал на карнизе, нелепо изогнувшись и распушившись так, что больше походил на тучку, чем на кота.
— У нашего кота блох не водится, — вступился Еремей, подоспевший на выручку другу, — неча всяким пришлым его забижать! – домовой воинственно топорщил бороду.
— Еремей, ты что?! – зашептал кот, осторожно сползая вниз. — Исчезни, тебе же нельзя показываться! Человек же смотрит!
— Ха, был бы то человек, — фыркнул домовой, скрещивая руки на грyди, — а то так, джинн.
— Как это джинн? – не понял кот и, шмякнулся на мягкий зaд, вытаращился на Кузьмича, — джинны, они синие и в лампах живут, я знаю, я с Нютой мультик смотрел! — поделился он познаниями, нервно охаживая себя хвостом.
— Да это не те джинны, — отмахнулся Еремей, — это злыe, чужeзeмные, а Кузьмич наш, так сказать посконный, верно я говорю, а?
Мужичок хитро глянул на домового, хмыкнул в пышные усы и кивнул:
— Твоя правда, домовик, тутошний я рукодельник.
— Рукодельник? — заинтересовался Вафля. — Я о таких не слышал, о домовых знаю, о банниках тоже, даже об овинниках, а о рукодельниках – впервые.
— С почином, — поддразнил его джинн, с тоской глянув на унитаз. – Эх, что за житье такое пошло, одни горшки, никакой свободы творчества! А трубы? – он стукнул кулаком по белому пластику. — Разве в пластмассе есть душа? То ли дело раньше, чугунные, медные, вот уж гудели, что надо, да не гудели – пели! А теперь? — он тяжело вздохнул, вантуз тут же исчез, а вместо него появился новый инструмент, похожий на длинную пружину. – Ладно, некогда мне лясы точить, хозяин ждать не любит, да и вызовов у нас, — Кузьмич запнулся и тут же исправился, — у него нынче много. Так что вы идите, не мешайте работать.
— А мы что? – удивился кот, — мы ничего, так, считай, проведать зашли. А вы, простите, только по горшкам, то есть унитазам, работаете, или еще что починить можете? — Вафля покосился на порванную штору.
— Да легко, — откликнулся Кузьмич, щелкнул пальцами, и вот уже дельфины вновь плывут по морю без единой царапины на боках. Отвалившийся неделю назад крючок прилип на место, и даже старый скол на кромке унитаза исчез, точно и не бывало.
— Чудеса! – восторженно выдохнул кот.
Еремей, который все это время молчал, приглядываясь к джинну вдруг брякнул:
— А не ты ли нам баню клал?
— Может и я, — пожал плечами Кузьмич, вкручивая инструмент в темные недра, — только давно это было, не менее века назад.
— А почему? – снова влез с вопросом кот, обхаживая рукодельника со всех сторон и мешаясь под ногами.
— Ну, кот, потому как прадед Евгешкин сундучок мой мастеровой уволок, и меня захомутал, — досадливо цокнул Кузьмич, — вот и вожусь с тех пор с отхожими местами, а разве ж тут развернешься? Вот я, если баню тебе клал, так поди и конек резной, и крыльцо с завитушками, а?
— Точно, — расплылся в улыбке Еремей, окунаясь в воспоминания, — наш банник тогда перед всей деревней хвалился, что у него жилье краше прочих будет.
— А то, — усмехнулся джинн, — как сейчас-то, стоит банька?
Домовой только махнул рукой, и Кузьмич понятливо замолчал.
Тем временем трубы вновь наполнились гулом и вдруг выдохнули, словно освободившись от тяжелой ноши. Тут же зашумело заурчало и стихло.
— Готово, — Кузьмич обтер ладони о штаны, — принимай работу, домовик.
Еремей важно глянул на притихший унитаз, погладил трубы и кивнул:
— Справно сработано, какую оплату берешь?
— Не я беру, — скривился Кузьмич, — Евгеша получает. Вот до чего род-то у них криворукий, а надо ж, пристроились. Рукодельник за них всю работу выполняет, а мне и маковую росинку в красный день не дадут.
— Так ты что у них в рaбcтвe? – охнул Еремей.
Теперь пришла очередь промолчать Кузьмичу, но домовой и так понял, без слов.
— Давай говори, как тебя освободить-то? Есть же договор какой, а?
— Есть-то он есть, а толку? – протянул Кузьмич, — Евгеша все честно соблюдает, не проведешь.
— Рассказывай, а уж мы посмотрим, такой ли он внимательный, — поддакнул Вафля, задумчиво вылизывая лапу.
— Плата у нас фиксированная, пять сотен монет и ни копейкой больше. Хоть за кран, хоть на трубы, хоть что. Евгеша, конечно, недоволен ценой, но так он и руки не марает, знай себе, болтает с заказчиками, пока я тут тружусь. – Кузьмич пригладил усы, — так что такой договор вам не перебить.
Варфоломей на миг зaмeр, перестав вылизываться, а затем воскликнув:
— Есть идея! – и исчез.
Кузьмич вопросительно взглянул на Еремея, но тот покачал головой и пропал следом за усатым махинатором.
Вафля обнаружился в гостиной на камине. Он сидел рядом с крыcoй — копилкой, той самой, что когда-то подарила мама хозяина. Приметив домового, кот изящно вытянул лапу и cтoлкнyл чyдище вниз.
Еремей, не ожидавший такого фортеля от друга, не успел поймать статуэтку, и та, жалобно звякнув, разлетелась на осколки.
— Ну кот! Ты что творишь, окаянный?! – зашипел домовой, — мало тебе занавески подранной, так ты еще тут добро портишь?
— Ищи монетки, балда, — процедил кот, спрыгивая с камина, — сколько найдешь, кидай в карман этого Евгеши. Да только смотри, чтоб он не заметил!
— Вот ты голова! – восхитился домовой, оценив замысел кота, и тут же кинулся исполнять его указания. Хоть Нюта и вытрясла сбережения, уезжая на море, все же несколько кругляшей домовой добыл. Легким сквозняком он подкрался к Евгеше и, аккуратно опустив их в карман куртки, сбежал.
Меж тем Таня и сантехник спускались по лестнице после приема работы.
— Ваш Кузьмич — просто чудо, — хвалила работника Таня, — все починил и прибрался. Туалет лучше прежнего, я даже скол на унитазе не нашла.
— Что сказать, — улыбался Евгеша, — Кузьмич мастер старой школы, все делает лучшим образом.
— Хотелось бы его отблагодарить, только вот я не заметила, как он ушел, — Таня казалась растерянной.
— Он у нас нелюдимый, — Евгеша вновь подмигнул и протянул руку, — ну с вас пятьсот рублей.
— Так мало? – Таня нахмурилась, — давайте добавлю за реконструкцию унитаза?
— Нет, нет! — Евгеша замахал руками, — мне больше не надо, только пятьсот.
— Ну что же, держите, — Таня протянула розовую бумажку, и Евгеша довольный спрятал ее в карман, но тут же выдернул руку точно обжегся.
— Это еще что? – он выгреб из кармана курки монеты, подброшенные ему домовым и, кривясь, сунул их Тане, — это, поди, ваше?!
— Мое? Почему мое? С чего вы взяли? – разволновалась та, чувствуя себя нелепо.
— Мне чужого не надо, — огрызнулся Евгеша, теряя весь флер добродушия, — думаете умней других? – крикнул он в пустоту, — фигу! — И, потрясая кулаком, сантехник прошлепал к дверям, волоча за собой чемоданчик.
Таня растерянно глядела ему вслед, и едва он перешагнул порог, решила, что хоть мастер он и хороший, и берет недорого, но больше она этого сумасшедшего вызывать не станет. Мало ли что. А монетки она ссыпала в крысу-копилку, которая пепельным столбиком высилась на каминной полке, пусть Нюта копит.
— Как думаешь, когда он понял, что ты от него ушел? – спрашивал Еремей Кузьмича, когда они ночью сидели на подоконнике, угощаясь молоком.
— Дык, как пожаловал на другой вызов, так и понял, — хмыкнул рукодельник и захихикал, представляя себе Евгешу, как тот хлопает ртом и глазенками, понимая, что чинить кран придётся ему самому без помощи джинна.
— А ловко ты, Еремей, придумал монетки в разные карманы бросить, — похвалил друга Варфоломей, перекатываясь сбоку на бок на столе. – Он, дyрилкa, из одного карманца выгреб, а в другой не полез.
— На то и расчет был, — Еремей подмигнул мохнатому, — ну кот, если б не ты, cтрaдать Кузьмичу еще незнамо сколько.
— Это факт, — согласился Вафля, пыжась от собственной значимости.
— Ты куда теперь? – поинтересовался домовой у Кузьмича. — Чем займешься?
— Еще не знаю, — признался тот, поглаживая усы, — может краснодерёвщиком стану, или вновь бани да избы класть буду. Нонче деревянные дома опять в почете, так что сгожусь.
— А ежели не сгодишься, так работай у нас, — подсказал Варфоломей, — тут порушенного добра видимо-невидимо, чини не хочу! А кончится, так я еще сломаю.
— Ну кот! – рассердился домовой, а рукодельник только хмыкнул и, залпом допив молоко, исчез.
Ночь короткая, а работы в славном доме и впрямь много. Хоть с кошачьей помощью, хоть без.
Автор: Юлия Гладкая
