Весной солнце осмелело настолько, что днем с подоконника приходилось убирать цветы. Светлый легкий тюль колыхался, когда Анна передвигала горшки с цветами. Все это она делала монотонно, также монотонно включала чайник и накрывала на стол, достав из шкафа праздничные кружки. Если бы не подруга Кира, то все было бы гораздо проще, а так надо соблюдать церемонию гостеприимства.
Кира Сергеевна на пять лет старше пятидесяти девятилетней Анны, но по энергичности и решительности, ни в какое сравнение. Анну она скорей опекала, чем дружила. Часто критиковала и ругала, не общалась, а потом вновь звонила ей.
Родив дочь, Анна так и не вышла замуж. А когда дочка «вылетела» из-под материного крыла, от замужества отмахивалась. Выйдя на пенсию, ей казалось, что болезни свалились на нее, и она стала постоянным посетителем поликлиник. Излишний сахар, давление и еще куча болячек нашлись за короткое время. Блокнотик ее был весь расписан для посещения пoликлиник, лaбoраторий и так далее. При этом особого выздоровления не наблюдалось, а, наоборот, унылость стала ее подругой. Энергичная Кира, которой в эти годы можно было еще пoлком командовать, предлагала множество рецептов от хандры, желая взбодрить свою подопечную.
— Кира, я вот тут подумала вдруг, — сказала однажды Анна, — мне уже пятьдесят девять… Ладно, пусть я не знала замужества, да много чего не знала. Но вот даже такая мелочь, как услышать соловья, — даже это мне в жизни не дано.
— Ты как Раневская…
— А что Раневская?
— Это она где-то сказала, что соловья не слышала.
Анна не знала, слышала соловья знаменитая актриса или нет. Она думала о себе, именно ей пришло в голову, что и в самом деле трели известной птицы не услаждали ее слух.
— Говорят, они и в Сибири водятся, но где его искать, а так-то я бы послушала.
— Час от часу не легче, — Кира Сергеевна вздохнула, — ну ладно бы в театр захотела сходить или познакомиться с кем, или платье новое купить, — это понятно. Но соловей… Это уже что-то странное на тебя нашло, с врaчом тебе надо поговорить.
— Надо, я постоянно в пoликлинику хожу, а еще в aптеку. Но знаешь, соловья хочется послушать.
— А птичьего молока тебе на десерт не надо?
Анна замолчала, делая вид, что не хочет продолжать разговор.
— Говорят, туда, ближе к западу, где теплее, их чаще можно услышать по весне и в начале лета, — уже более миролюбиво сказала Кира.
— Это далеко, как туда добраться.
— Ну, уж я точно тебя не повезу. Хочешь соловья, езжай, по путевке что ли, или так, в гостинице останавливайся. А проще всего в интернете послушать, — и не надо проблему придумывать. Тот же самый соловей тебе будет петь хоть круглые сутки.
— Нет, это не то, да и слушала я уже. Не то это, понимаешь. А вот так, чтобы на воздухе, в естественной среде, так не доводилось. А ехать тоже не получится, куда мне бoльной, и как же пoликлиникa, у меня на прием назначено.
— Вот что, хочу дать тебе дельный совет, может хоть раз в жизни он тебе пригодится. Напарницу тебе надо найти, такую же сyмaсшедшую, которой в голову взбрело соловья послушать или фиалки пoнюхать и так далее. Вдвоем все же веселее. Анна тоскливо посмотрела в окно. — Чего смеяться, какая поездка…
Напарницу она все же нашла. Ею оказалась шустрая невысокая женщина, чуть старше Анны, которой соловей этот до лампочки, — прельщала сама дорога. Людмилу можно было назвать щебетуньей неумолкающей, но соловья она все равно Анне не заменит. Проехали несколько небольших городков, когда весна была уже на исходе и плавно перетекла в лето. У каждого экскурсовода Анна спрашивала про соловья. Советов было много, и Анна с Людмилой, которая шла больше за компанию, вечерами до самой ночи, гуляли в парках или терпеливо сидели на скамейке, прислушиваясь к ночным звукам.
Анна даже отчаялась услышать дивную птицу, и было обидно, что в этой свежести и аромате вечера она не может услышать, то, что не давало покоя последний месяц. Она сжалась на скамейке в комочек, думая о своей одинокой жизни, размышляя о том, что неужели родить и вырастить дочь – это была единственная ее задача.
Вдруг в ночной тишине кто-то нежно подал голос. Это были волшебные звуки именно здесь, под раскидистым деревом недалеко от пруда. — Соловей! — Прошептала она.
— Где? – Людмила встрепенулась. – Я ничего не слышу, какое-то пищание…
— А ты слушай и услышишь.
Анна растворилась в этой птичьей музыке, поймав редкую волну блаженства, словно ее слегка покачивало на лодке. Она потеряла счет времени, и откликалась, когда Людмила теребила за рукав.
— Ну, подожди, я может всю жизнь мечтала…
В автобусе, в поезде, Анна вспоминала соловьиную трель, такую разнообразную, такую завораживающую, и удивлялась, как такая крохотная птаха, совсем невзрачная, может завладеть человеком. От этой мысли она улыбалась, словно познала в жизни нечто такое, чего раньше с ней не происходило.
Дома она увидела на столе блокнотик, который забыла взять с собой, — волнение охватило ее. Она открыла его, листая исписанные странички, и нашла дату приема в пoликлинике, — дата была просрочена. «Как могла забыть, как могла упустить», — Анна разволновалась еще больше. Но тут же на ум пришел соловей, вспомнилась его трель, — беспокойство стало уходить. Да еще соседка, которой было поручено поливать цветы, отвлекла.
— Слушай Аня, я тебе два раза предлагала познакомиться, а теперь уже и предлагать не хочу, знаю, что откажешься. И все же скажу, мое дело предложить. Есть тут мужичок один… Ну, знаешь, честно скажу, так себе мужичок, ни рыба, ни мясо, им самим надо руководить… В общем, зря я тебе предлагаю.
— А ты приведи мужика этого.
— Куда?
— Ко мне. Вот в воскресенье и приводи, втроем чай попьем, я тебя отблагодарю за цветы, вкусное куплю, может, приготовлю чего, угощу, посидим, заодно и познакомимся.
Соседка с минуту молчала, не понимая, шутка это или всерьез. А Анна снова вспомнила свою поездку, соловья, улыбнулась и сказала: — Говорю тебе, Шура, приводи своего знакомого. Чай пить – это еще не жениться.
Худощавый мужчина, абсолютно седой, волновался, как студент, топчась в прихожей. За стол сразу не получилось сеть, Николай, то ли от волнения, то ли так уж хотел понравиться, сразу предложил помощь по дому. Электрика у хозяйки была в порядке, но чувствуя рвение Николая, она провела его в ванную, проверить, все ли в порядке с лампочками. Он как-то сразу успокоился, увлекся делом. А через полчаса сели за стол.
Соседка Шура вскоре ушла. – Мне Александра Григорьевна сказала, что вы недавно из поездки вернулись.
— Да, представляете, вы, наверное, не поверите, или смеяться будете, — соловья ездила слушать.
— И удалось вот так в живую послушать?
— Да, удалось, сама не могу поверить.
— А у меня, Анна Петровна, диск есть с пением птиц, и на нем тоже пение соловья. А вот так, чтобы поехать специально, не догадался. А вы – молодец!
В пoликлинику Анна стала ходить реже, а вот Николай стал приходить чаще. Он не был тем внимательным собеседником, которым могли похвастаться искушенные дамы. И говорил он чаще невпопад, и суетлив был, и разговор его был иногда не в тему. Но Анна слушала. Странное это ощущение: слушать человека, которому просто надо о чем-то говорить.
— Ну, я пойду, — говорил он, боясь быть навязчивым.
— Иди, а в воскресенье приходи.
— Обязательно. Я вот что думаю, у нас ведь в Сибирь, они тоже прилетают. В смысле соловьи. Может, повезет нам какой раз услышать вместе.
Взгляд Анны и без того повеселевший после поездки, загорелся от предложения. – Вот было бы чудо: вдвоем послушать соловья.
— Ну, значит, услышим, — сказал на прощанье Николай.
Автор: Татьяна Викторова
