– А почему мы вообще здесь сидим?
После каждого её вопроса мне нужно было думать и копаться в ситуации, но делать этого ужасно не хотелось. Надо было просто наслаждаться моментом. Я держал паузу, смотрел ей в глаза, затем отводил взгляд на залитые золотым светом стёкла и стены домов и лишь тогда отвечал.
– Потому что рано или поздно судьба столкнула бы нас лбами, как бы мы ни пытались это обойти.
– А мы пытались?
– Лично я — да.
Она отпила чай из кружки с дyрацким принтом.
– Я, на самом деле, тоже. Постоянно боялась тебе написать. Правда не знала, как ты отреагируешь. У тебя такое злoe лицо всё время.
– Ты не поверишь, но я ждал. Сначала, конечно, хотелось картинно послать всё, но чем дольше тебя не было, тем больше тебя не хватало. В один момент плюёшь на всё и уже сам делаешь шаг.
Солнце уходило за горизонт, как кусок рафинада погружался в чашку с чаем, темнея. Последние лучи пронзали дома, скользили по кронам деревьев. Воздух зaмeр. Птицы по-летнему щебетали, во дворе звонкие детские голоса сливались в одну непонятную и яркую речь. Мы с ней сидели на моём балконе восьмого этажа.
– Помнишь, как мы познакомились?
– Да, помню.
У моей памяти есть такое болезненное свойство: все важные мгновения в ней сохранены детально. Я помню растрескавшуюся краску на подоконнике, помню наизусть стихотворение, которое я повторял, когда она подошла. Так забавно — единственный раз, когда я не подготовился к литературе, свёл меня с ней. Наталкивает на мысль, что случайных вещей не бывает. После того дня начался самый приятный этап отношений — не когда все взаимно, а когда ты слоняешься изо дня в день, сомневаясь и думая: «Как же так вышло?». Томиться в ожидании ответа на свои чувства приятно, вдвойне приятнее этот ответ получать.
– Я скучала.
– Я знаю. Я не меньше.
Её рука на мгновение исчезла в кармане джинсов, но вновь появилась оттуда, удерживая в клетке из пальцев ceрдце. Это было каменное сердечко бледно-розового цвета, которое я подарил ей пару лет назад. Тогда мы были друг для друга самыми близкими людьми, проводившими дни напролёт вместе. Каждый новый день был новой небольшой историей, которую хочется вспоминать и прокручивать заново, однако в этом случае вся жизнь станет всего навсего фильмом о прошлом.
– Хранила?
Она молча кивнула головой, поджав губы, а я расплылся в улыбке.
– Зачем?
Она повела плечами. Наши взгляды пересеклись, и я заметил в глубине её глаз небольшой разгорающийся огонёк, которого очень давно не видел.
Так выходит, когда человек пропадал из моей жизни, я всё равно наблюдал за ним. Обычно этому способствовали случайные встречи, когда жизнь сводила нас в одном зале кинотеатра или кафе, зачастую видел этих людей на улице в компании с кем-то. С ней всё было намного проще: наши круги общения где-то на восемьдесят процентов совпадали, поэтому я знал всё, что с ней происходит. Душа ныла из-за её неудач, которые затянулись надолго, вплоть до недавней поры. Поэтому видеть зарождающееся внутри этих серо-голубых глаз тёплое свечение было как достичь цели, к которой ты стремился.
Я пропал из её жизни несколько месяцев назад, когда человек, которого она любила, ответил ей взаимностью. Было бы глупо им мешать, верно? Несомненно, ей было тяжело без меня. Так же тяжело, как разочаровываться в объекте своих обожаний. Это найти свою детскую игрушку разорванной котом или собакой, и понимать, что её придётся скоро выбросить.
– Сейчас, подожди, — я сорвался с места и исчез за тюлем, как лицо невесты за фатой.
Где-то в самых тайных уголках моего шкафа, куда при генеральных уборках не залезала тряпочка, лежала книжка-шкатулка. На самом деле, это был импровизированный алтарь, где хранились дорогие сердцу вещи: памятное барахло, фотографии, значки и прочая лабуда, которой я придавал значение.
– Вот, — сказал я, появляясь из тени комнаты, держа в руке её фотографию. Когда-то давно эта карточка была украдена со школьного стенда её класса. Там натянули ниточки, к которым на прищепках были повешаны фотографии, так что забрать одну не составило труда. – Раз уж мы достаём скелеты, я достал это фото.
Она молчала. Я жалел, что ушёл из её жизни, но иначе сделать просто не мог. Думаю, нам нужны были эти пол с лишним года, чтобы понять, кем мы друг другу являемся. Когда она начала чаще появляться в моей жизни (знаки?) — я написал ей. Вместо ожидаемого холода и натянутого диалога, меня встретили тепло и уют. Жизнь, кажется, не просто так разводит людей. Она делает это, чтобы мы осознали свои ошибки и попробовали вновь.
– И всё же, это так смешно, что мы снова стоим на этом вот балконе, как когда-то. Месяц назад я не могла об этом даже подумать.
– Знаешь, мне кажется, что после стольких лет нам уже будет тяжело друг без друга. Что-то близкое на протяжении долгого времени становится родным. Каким-то своим и уютным, без чего уже нельзя. Вот мне утром без кофе тяжело. Я его люблю, не могу представить ни дня, если, как проснусь, не выпью чашечку. Так вот, ты — мой утренний кофе.
Ветер поднял её волосы, как паруса могучего фрегата, идущего в опасное путешествие на поиски сокровищ, авантюр и счастья. Город затихал. Дети во дворе разошлись по домам, солнечные лучи уже не дотягивались до древесных крон и цеплялись за углы домов. На душе было легко и спокойно, как будто для сборки пазла не хватало одного кусочка. Его не было на ковре, а ты искал уже на столе, в коробке, и вот — он оказался где-то под диваном. Пазл собран.
– И всё же, что дальше? — её голова легла на моё плечо.
– Я не знаю. Хочется верить, что что-то хорошее, но опыт показывает, что пока дождёшься этого хорошего, придётся пройти через кучу дe*ьмa.
— Я верю в лучшее.
— Тогда и мне придётся, — улыбка скользнула по моему лицу и перескочила на её.
Последние следы солнца таяли на небе. Я не знаю, как всё будет дальше. Я не знаю, кем мы друг другу будем через месяц, два. Рано или поздно каждый человек найдёт своё счастье, с которым он будет идти дальше, и я рад, что обрёл его. Ночь будет долгой и тёмной. Ночь расставит всё по местам и снимет все маски. Но завтра обязательно настанет ещё одно утро, которое точно начнётся с кофе.
Автор: Большой Проигрыватель
