Говорили, что на болотах раньше пропaдали люди. Что, вроде как нечистая сила в те времена была не то, что нынче. Но я вам скажу так: сейчас и болото — одно название. Воняет, да и только. Кто там пропадет? Тонуть уж поди негде. Что за народ? Сил нет смотреть на это все высокотехнологичное общество кнопкодавов.
Мне 103 года. Внук приехал — в телефоне сидит.
— Поди, — говорю, — крапивы мне с болота принеси.
— Чего принести? Ща, — отвечает, — погуглю.
Пошел, в общем. Я лег вздремнуть, но сон прерывистый, беспокойный. Час его нет, два. На мобильный звоню — вне зоны доступа. Беда! Угрoбил внука. А между тем стемнеет скоро…
В детстве я вот так же ушел за крапивой. Мать отправила. В то время это была моя обычная обязанность. Наше хозяйство после вoйны было скудным: корова, да парочка поросят-доходяг из колхоза, вот для этих двух я и старался, нещадно жаля свои руки. Хотя, Господи, ходили то мы тогда голыми да босыми. Зимой в школу идти не в чем — одни на двоих валенки с братом. Да что школа? Другое дело на льду подурачится охота. А как? Валенки-то одни. А лед он вот — выбежал из хаты и катайся, сколько влезет. Вот я в окно гляжу на сверстников своих, а завидно — ужас. Брат-то у меня старше, валенки не дает, только по шее может. Выбегаю полураздетым, босым и по снегу к ним. Прокачусь разок-другой и назад в хату, на печи греться. Мать за уши оттаскает, а у меня душа поет. Вот жизнь-то была, тяжелая, но радости эти детские до сих пор со мной.
Так, значит, о чем это я? Ага, о крапиве. Суббота тогда была, а мать говорит, пойди и на воскресенье крапивы принеси. Поросята ведь по праздникам тоже есть хотят. Мол, заготовь, чтоб не бегать. А уже вечереет, помню, ну как сегодня вот. Пришел к болоту. А там жизнь бурлит, запахи, шорохи в траве, шум листвы. Эх, не так сейчас. Может старым стал, переборчивым? Зашел, помню, дальше обычного, словно одурманенный, после этого нахлынувшего откровения. Брожу, крапива даже не жалит меня вовсе. Солнце тем временем уже село, но ещё ее светло на улице. Собрал два мешка и лег себе в траву. Когда слышу, вроде зовет кто. Голос женский, такой мелодичный.
— Митя! Митя!
Ёлки — я ж Митя. Чтоб меня вот это девушка звала так. Ух! А мне-то 15, гормоны играют. Пошел искать. Про мешки и вовсе забыл. Брожу по тропам знакомым, а голос так и ведет меня в топи. Как завлекает в эту жижу тягучую. Я и так, и так. Перепрыгиваю с тропы на тропу. Не приближаюсь ни на метр. Думаю да ну его. Темно почти. Оглянулся. А где я? Тропы знакомые, а места нет! По звездам не ходил ни разу. Ночевать здесь, что ли? А мать? Ох, как подумаю. И так без мужа осталась…
Деревья выкрученные все вокруг, вроде их в узлы вязать пытались. Туман садится. Вперед гляжу — знаю, куда ступать, как пройти, а назад оглянусь — чужая местность, незнакомая.
— Митя! — слышу опять.
Перекрестился да и пошел вперед. Тропы уже чувствую рыхлеть стали, ноги вязнут помаленьку. Тут сбоку всплеск резкий услышал, отпрянул от неожиданности, да и нырнул по пояс. Страх сковал: дергаться, метаться охота, но знаю, что так только ко дну быстрее пойду. Сердце колотит, но мозги, слава те господи, холодные еще. Дрожь меня прямо пробирает всего.
— Митя! — слышу, где-то рядом за спиной. — Ты чего это не идешь ко мне?
Молчу. Ну, думаю если и выберусь отсель, то точно седым. Что за баба меня зовет?
— Митя! — прямо над ухом у меня пронеслось.
— Чего тебе? — спрашиваю.
— А ты загадку отгадай и скажу, — и смеется где-то сверху надо мной, только не вижу ничего.
— Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мен….
— Ха-ха-ха! — заливается прямо, но смех мягкий, не злой. — Дyрaчок попался, — говорит. — Слушай: всех ждет, никто не спасет.
Думаю, вот вляпался. А говорят еще с косою приходит.
— Это что же конец мне прямо на этом самом месте?
— А ты как хочешь?
«Угу. Значит, возможны варианты».
— Жить хочу.
— Жаль. Ну, ступай, коль так.
— Это куда же?
— А ты попробуй правую ногу вперед подвинуть.
Действительно чувствую, что вроде бы как ступень нащупал. Уперся — выбираюсь потихоньку, потом левую, тоже ступень оказалась под ней. Вышел. Только конечно не сухим из воды, а мокрым и капитально измазанным в болоте.
Оглядываюсь, чтобы разглядеть обладательницу такого приятного голоса со столь страшной профессией, но окружает меня лишь туман, который серебрится под луной. Он стелется низко.
— Ты еще здесь? — спрашиваю я и отмечаю для себя, что в голосе моем звучит нотка надежды на отклик.
— Конечно. Неужели ты думал, что я просто так оставлю тебя, даже не услышав слов благодарности в свой адрес?
— Спасибо, — хмыкаю я, все же, со Cмeртью нужно быть учтивым. — Почему я тебя не вижу?
— Не время, значит.
Голос мне теперь кажется еще мягче, еще нежнее. Даже уходить мне не хочется. Хотя стоп! А куда идти-то?
— Мне незнакомы эти места. Одному дорогу домой не отыскать.
— А я зачем? — смеется Cмeрть. — В игру сыграем? Выиграешь — укажу дорогу.
«Так. Игры со cмeртью. Не хорошо, ёлки-палки».
— А если проиграю? — спрашиваю.
— Получишь утешительный приз.
— Играем! — махаю рукой, вот дyрной же был в молодости.
— Ура! — радуется Cмeрть. — Люди в большинстве своём страшные зануды, но ты приятно отличаешься. Да и чего тебе бояться-то? В любом случае в выигрыше останешься.
Странно это. Стоишь среди тумана, укрывающего болото, казалось бы, в двадцати минутах ходьбы от деревни, но при этом местности не узнаешь, да еще и со cмeртью диалог ведешь.
— Игра простая. Я опишу тебе три события из твоей жизни. Одно из них — наша с тобой встреча. Второе — моя встреча с кем-то из твоих близких, а третье — тебя и твоей семьи не касается. Ты можешь отказаться от любого из них, но, как сам понимаешь, уж лучше бы тебе выбрать то, где мы с тобой встретились. Угадаешь, откажешься от него и проживешь очень долгую жизнь, yмрeшь седовласым долгожителем, а меня встретишь, как старую подругу.
— А не угадаю, и тогда что?
— Утешительный приз, говорю же.
— Приз выходит. И что же это?
— Сухую одежду, плюс теплый и безопасный ночлег на этом болоте. Когда придет рассвет, все здесь станет, как прежде и ты легко отыщешь дорогу.
— А если я просто дождусь рассвета?
— Дело твое конечно, но теперь рискуешь хорошенько здесь промерзнуть и капитально укоротить себе жизнь.
— Почему теперь?
— Потому что сказал «играем», — Cмeрть смеется звонким смехом, но нет в нем злобы, а лишь игривость и баловство.
Да уж, влип, так влип, ничего не скажешь.
— А если откажусь от события, что близкого касается, тогда что?
— Тогда он проживет долго, а ты здесь переночуешь и утром, как ни в чем не бывало, домой потопаешь. А yмрeшь когда положено, ясное дело.
— Хорошо. А варианты с тем, кого не касается?
— Да та же история. Уйдешь домой утром, заночевав здесь, дожидаясь своей cмeрти. А те, кого касается, еще долго меня не увидят. И представь, они даже не подозревают, что сейчас судьба их зависит от твоей везучести.
— То есть выходит, что два их трех вариантов ведут меня к дому только утром и лишь один выводит сегодня же. Стало быть, если угадаю правильно — сразу пойму…
— Стало быть, так…
— Ну, давай события свои, чего молчишь?
— Летом он окажется разбужен талантом, и виной тому буду я, — монотонно говорит Cмeрть. — Вот и думай о тебе это или нет, а я пока что второй случай расскажу, — Cмeрть ненадолго умолкла, но потом сказала: — Среди поля поломка, но колесо ему лучше бы не качать, потому как я за ним прячусь.
Тут меня прямо прошибло. На тракториста ведь собираюсь учиться. Оно. Точно оно.
— Дальше, — говорю.
— В гараже лучше бы ему держать ворота настежь, иначе я здесь, рядом.
— Всё? — спрашиваю.
— Всё. Осталось тебе лишь угадать.
Задумался. Гараж, в принципе, и ко мне может относиться. А что за талант в первом случае? Xрен знает.
— Там, где про колесо среди поля выбираю.
— Уверен? — спрашивает cмeрть надломленным голоском, будто переживает за меня.
«А может про талант это?» — думаю. Самый неочевидный вариант зачастую самый правильный оказывается. Да нет блин. Какой еще талант у меня?
— Про колесо. Ответ окончательный.
— Обернись, — говорит Cмeрть. — Туда тебе.
Оглядываюсь. Наконец-то! Тумана позади нет. Тропа выскочила из него и исчезла среди знакомой мне березовой рощицы.
— Поздравляю, — ласково говорит Cмeрть. — Ты молодец.
— А какой из двух случаев касается моего родственника?
— А об этом, Митя, ты узнаешь сам. Иди себе. Жалко, что не скоро теперь увижусь с тобой. Про колесо не забудь в поле.
Туман исчез и спустя полчаса я оказался дома. Мать даже ничего не заметила…
Прошло еще пятнадцать лет. Я стал трактористом, по сути, это стало путевкой в жизнь. Я много работал и получил два ордена за свои трудовые заслуги. Про колесо всегда помнил. Заглох трактор как-то в поле. Колесо заклинило. Ехал не один — с напарником.
Говорит:
— Ну чего ты? Давай сами починим.
— Не лезь, — отвечаю.
Не послушал… Вылетел диск, который под давлением был — разворотило ему живoт… Но выжил! Инвaлидoм на всю жизнь остался, но yмeр вот — лет десять назад. Лежал полжизни на кровати, в потолок смотрел да вoдкy пил. Жутко.
Вот так благодаря Cмeрти я дожил теперь до 103 лет. Энергии во мне вагон целый, а жить устал, чувствую угрызения совести, ведь из-за меня парень пострадал. Я ведь мог отговорить его, но не стал. Почему? И в ответ сам себе, не сразу, но все же сделал признание… Наверное, потому что я хотел убедиться, как это могло бы произойти со мной. Невыносимо целую жизнь носить эту тяжесть в душе.
Спустя лет восемь после случая в поле мой сосед сбоку полез пьяnым в гараж ремонтировать свою колымагу и не увидел, как дверь входная потихоньку захлопывается. В общем, yмeр он — задохнулся yгaрным гaзом в смотровой яме.
Вот и спешу я теперь к внуку. Зачем я только послал его?
Идет мне навстречу. Радостный. Отлегло маленько. Мешок пустой тащит.
— Ты где пропал?
— Не поверишь, дед. Уснул! Зато я теперь знаю, о чем писать.
— В смысле?
— Я книгу хочу написать, и вот наконец-то пришла ко мне идея.
Тут прямо ёкнуло внутри.
— О чем книга?
— О cмeрти.
Как заклинило меня всего. Молчу. Внук только поглядывает искоса. Точно о нем ведь предсказание о таланте. Не проживет долго…
Походил я немного, да и пошел на ночь к болоту.
Вновь туман окружает меня. Вновь места незнакомые. Вновь я слышу голос девушки, как и много лет назад, только теперь и вижу ее.
Бледная, волосы ниже плеч, темные, как смоль. Только одежда на ней словно смазана, словно кто-то отключил вдруг резкость, и я вижу лишь, что она такая же серебристая, как и туман, окружающий эту небольшую и совершенно незнакомую мне полянку.
— Ну, здравствуй, Митя.
— Значит, о внуке моем говорила? Значит, он теперь пoмрeт? А вдруг это талант, которого мир не видел? Не забирай его. Прошу, — упал на колени. Сам от себя не ожидал.
— С чего же ты взял, что я заберу его? Поднимись. Не пристало тебе.
— Как же: «летом он окажется разбужен талантом, и виной тому буду я»?
— Вот и подумай. Что тебя разбудило сегодня? Разве не то, что ты вдруг понял, что внука до сих пор нет? Талант — это он, Митя, твой внук. А виной тому я, потому что время твое истекает.
— Значит, вот почему я вижу тебя? Пора?
— Пора.
— Так это что же выходит, что колесо не обо мне было?
— Нет. О человеке, который, по сути, никем тебе не был. Ведь он прожил долгую жизнь, хоть и печальную.
— Почему же ты меня отпустила тогда сразу, а не оставила на ночь в лесу, как было условлено?
— Понравился ты мне. Схитрила.
Не знаю, почему, но я вдруг обрадовался. Тяжелый камень упал с моих плеч, но усталость, казалось, стала еще сильнее. Я был рад все это слышать.
— А сосед мой? Разве родственник?
— В тринадцатом колене у вас родство. Когда село заселяли ваши предки, два брата, были рождены в одной семье, от одних родителей. Со временем связь поколений стерлась и ты жил столько лет, даже не подозревая, что за забором у тебя поселился твой родственник. Такая вот история.
Я молчу. Мне легко и приятно быть здесь.
— Я очень рад видеть тебя. Твой милый голос очень к лицу тебе.
— Друзья? Не сердишься на меня?
— Нет.
— Тогда смелее.
Cмeрть протягивает мне руку, и я смело шагаю навстречу ей.
Она улыбается мне, и я тоже не могу сдержать улыбки.
Свобода.
Автор: Большой Проигрыватель
