Проснулась от стрaха. Во дворе ещё темно и тихо. Стала вспоминать сон:
«Ой, Господи! Как бы с сыном чего не случилось. Зачем только отпустила его на этот Север. Сыграли бы с Ритой простенькую свадьбу и жили у меня. Нет же, деньги ему большие понадобились. А ведь деньги зря никто не платит. Он и у нас в деревне неплохо зарабатывал – шофёр-то хороший. Ой, сыночек, сыночек! Что так на сердце не спокойно?»
Встала, набросила шубейку, надела валенки. Вышла во двор. Свежий морозный воздух немного закружил голову. Где-то на горизонте брезжил рассвет.
«Ну, что ж так на душе не спокойно?»
Вернулась. Подбежала к иконе в Красном углу, упала на колени и стала читать молитву:
«Спаси, Господи, и помилуй чада моя Василия…»
Иван Кузьмич посмотрел в окно из своего кабинета. За окном неистовствовала вьюга. Неистовствовала всю ночь. А ведь синоптики ничего подобного не обещали, и он вчера утром отправил на буровую фуру с оборудованием. Шестьсот километров они за день должны преодолеть. Ну, с ними связь и не предусмотрена. Так он и с буровой связаться не может.
«До пурги они никак не могли добраться, значит… Ох, не выжить рeбятам!»
Попробовал вновь связаться с буровой и… О, чудо!
— Макар, Макар, — закричал он в трубку. – Я к тебе вчера фуру с оборудованием отправил. Что?
— Кузьмич, ты, что совсем рехнулся? В такую метель?
— Не прибыли?
— Конечно, нет.
— Я их ещё вчера утром отправил, — голос Ивана Кузьмича совсем сник. – Погода нормальная была и синоптики такой пурги не обещали.
— Кто поехал?
— Лёша и Васька.
— Кузьмич, вертолёт поднимать надо.
— Макар, ну, какой вертолёт? Посмотри, что за окном творится.
— У нас вроде немного стихло. Надо ребят спасать.
— Знаю, — Иван Кузьмич обречённо вздохнул. – Не выжить им.
***
Вот он забегает в свою избу. Мама стоит грустная, скрестив руки на грyди:
— Мама, а почему дома так холодно и душно?
— Проснись, сынок, проснись!
— Мама, да, я не сплю.
— Просни-и-ись, сын-о-о-к!!!
***
С трудом разлепил глаза:
— Мама? Я уснул?
Помахал головой. Холодно, yжасно холодно. И воздуха не хватает. Руки окоченели, даже в меховых рукавицах. Стал их бить друг о друга. Попытался открыть дверцу кабины. Не открывается – занесло снегом. Поэтому и темно. Смог опустить боковое стекло. Снег немного осыпался, в кабину вместе со снегом ворвался свежий воздух. Стало светлее.
«День!? Уже день!?»
— Лёха! – толкнул локтем напарника. – Просыпайся! А то совсем замерзнем. Лёха!
Напарник лежал, прислонившись головой к дверце.
— Ты чего, Лёха? – от страшной догадки бросило в жар. – Лёха, просыпайся!
Тут Василий понял, что друг мerтв. И сам он жив, лишь потому, что проснулся. Мама во сне разбудила. Стал лихорадочно озираться:
«Что делать? Машину завалило снегом. Дверцу не открыть. Даже, если открою. Идти по тундре… Снегом сколько, аж, машину завалило. Ракетница!» — Достал из бардачка эту самую ракетницу, посмотрел в краешек окна. – Пурга. Никто не увидит. Да, и нет никого на сотни километров вокруг».
***
Немного утихло. Иван Кузьмич связался с командиром вертолёта:
— Игорь, поднимай вертолёт! Вроде, утихло! Ребят спасать надо.
— Понял! – раздался в ответ грустный голос.
— Игорь, возьмёшь Карла и Максима – они всё же спасатели. И санитара Олега. Давай! Удачи тебе. Связь постоянно поддерживай!
***
Зашла Рита, невеста сына:
— Тётя Лиза, что-то у меня на душе не спокойно, — Вася на телефон не отвечает, наверно, в пути.
— Ой, доченька! – уткнулась в плечо невестке. – Сама с утра места не нахожу.
— Может у них там опять метель? Вася говорил, что связь у них и так плохая, а в непогоду совсем пропадает.
— Ой, дочка, дочка, сердце бeду чувствует!
Обнялись и обе заплакал. Выплакавшись, попрощались. Невестка ушла домой. А сердце Елизаветы Захаровны ныло всё сильнее и сильнее.
***
Родной дом. В печи горит огонь. Вася открывает заслонку, подбрасывает дрова. Но печь не греет. Появляется мать.
«Мама, почему холодно?»
«Сынок у тебя на груди крестик. Помолись!»
«Зачем, мама, я же дома с тобой!»
«Помолись, сынок!»
***
С трудом открыл глаза. В голове звучат слова мамы: «Помолись, сынок!». Снял рукавицу. Стал сгибать и разгибать пальцы. Вроде, слушаются! Полез за пазуху, достал крестик, поднёс ко рту и с трудом прошептал:
— Крест Господень! Помогай мне!
Взгляд упал на ракетницу. Холод металла обжёг слегка отогревшуюся руку. С трудом поднёс ракетницу к приоткрытому окну и выстрелил.
Рефлекторно сунул руку за пазуху. Нащупал крестик и повторил:
— Крест Господень! Помогай мне!
Как будто немного потеплело. Глаза стали слипаться…
***
— Игорь! – закричал Максим, ударив командира по плечу. – Ракета, откуда-то справа.
Вертолёт развернулся и на малой высоте – погода уже позволяла – полетел в сторону, откуда пущена ракета.
— Вон бугор, — крикнул Карл. – По очертанию похож на фуру.
Вращающиеся лопасти, создав вихрь, согнали верхний слой снега. Показался верх фуры, кабина.
— Сесть не сможем, — крикнул командир.
— Игорь, зависай над кабиной! — крикнул в ответ Максим. – Я по лестницы спущусь.
— Микрофон пристегни и будь постоянно на связи.
Веревочная лестница опустилась на кабину фуры. Спасатель спустился на капот. Небольшим ломиком разбил ветровое стекло.
— Лёха мerтв, — послышался в радиостанции его скорбный голос и тут же вскрик. – Васька живой!
Ему хватило всего пару минут, чтобы вытащить Василия на капот и обвязать ремнями.
***
Белый потолок. Пахнет каким-то лeкaрством. Нет! Это не сон! Пошевелил руками – шевелятся, ногами – тоже шевелятся.
Попытался встать. Подбежал Олег:
— Васька! Проснулся?
— Это не сон?
— Да, живoй ты, Васька, живой!
— Маме надо позвонить.
— На, звони! – подаёт переносной телефон. – Давай номер наберу!
***
Елизавета Захаровна вздрогнула. С испугом посмотрела на телефон. Осторожно подошла, взяла в руки и нажала зелёную кнопку.
— Здравствуй, мама! – раздался голос сына.
— Васенька, сыночек, всё хорошо?
— Конечно! Ты, почему плачешь?
— На сердце весь день тревожно было. Словно беда с тобой приключилась.
— Всё в порядке мама! Ведь ты всегда со мной…
Автор: Александр Паршин
