Ее бросили yмирать в лесу. Вернее, они думали, что она уже yмерла, поэтому не позаботились оглянуться, когда уходили. А она пришла в себя именно в этот момент, она еще успела заметить их спины между деревьями.
Ее привел в себя холодный снег, на котором она лежала, и тот, который в огромном количестве валил с неба. Наверное, они думали, что к утру тело заметет, и поэтому спокойно ушли в свой огромный автомобиль, на котором и привезли ее сюда.
Она помнила, как они, эти два огромных мордоворота, неотлучно бывшие рядом с ней, вели ее от дома, в котором она провела последний месяц, к большой черной машине, как предупредительно распахнули дверь и помогли забраться в салон, а потом один из них, оскалясь, что-то прыснул ей в лицо, и она отключилась. И дальше была чернота.
Ее схватили прямо на улице поздним вечером, когда она шла с работы, размышляя, чем займется в своей одинокой квартире – почитает книгу или посмотрит по телевизору очередной тягомотный сериал, в котором заранее известен благополучный конец. Но ей пришлось заняться совершенно другим.
Два амбала, до этого мирно стоявшие на тротуаре, вдруг подхватили ее под руки и сунули в стоящий рядом автомобиль так молниеносно, что она не успела ничего понять, не успела крикнуть и позвать на помощь.
И там, на заднем сиденье, они стиснули ее так, что невозможно было пошевелиться, а один из здоровяков резво сунул ей кляп в рот. Глаза завязывать не стали, и она поняла почему – ее конвоиры своими мощными плечами загораживали боковые окна, а от водителя их заслоняло матовое стекло, поэтому куда ее везут, она не видела.
От страха у нее полились слезы, и один из сопровождающих прервал молчание.
— Ты, девка, это, не боись. Все путем будет, значит.
Что именно будет путем, она не поняла, но слезы литься перестали.
Ее привезли в огромный дом, провели по бесчисленным лестницам и коридорам и, наконец, ввели в большую полукруглую спальню, где на широкой кровати лежал очень худой мужчина с бескровным лицом и закрытыми глазами, а рядом на столе возвышались картонные упаковки с медикаментами, шприцами, коробочками с таблетками и разнообразными флакончиками с пестрыми наклейками.
— Добрый вечер, Василиса, — услышала она и только тут заметила стоящего у окна мужчину интеллигентного вида в золоченых очочках и строгом костюме с галстуком. – Прошу извинить за столь необычное приглашение в нашу скромную обитель. Но мы вынуждены были применить небольшое насилие, так как добровольно вы бы не согласились приехать к нам, разве нет?
И он сделал знак рукой одному из конвоиров, который тут же резким движением вытащил у нее кляп изо рта.
— Итак, Василиса, — вновь произнес мужчина, — вам надлежит применить свои медицинские услуги к нашему другу, вы ведь медсестра, и очень неплохая, не так ли?
Она чуть кивнула головой, одновременно ощупывая языком зубы, цели ли.
— Он перенес очень сложную операцию, — продолжил человек в галстуке, — и теперь нуждается в медицинском уходе. Здесь, на столе, необходимые лекарства и оборудование для капельниц и уколов. В шкафу – тонометры, градусники и оборудование для взятия анализов. Вы будете находиться с нашим другом безотлучно, для вас рядом мы поставим кровать и отгородим ее ширмой. Здесь, за этой дверью, находится ванная и туалет, еду вам будут доставлять прямо сюда, то есть выходить из спальни вы не имеете права, понятно? Ваш мобильный телефон мы заберем, так что связи вы тоже будете лишены. Если возникнут какие-то вопросы, вот кнопка для вызова охраны. Они передадут мне, и я думаю, мы немедленно разрешим возникшую ситуацию. За свои услуги вы получите круглую сумму в евро, так что, думаю, вы уже согласны?
— И сколько вы намерены меня держать здесь? – спросила Василиса. – И что потом со мной сделаете?
— Не беспокойтесь, как только наш друг поправится, вас доставят к вам домой. На работе вы предъявите больничный, мы обеспечим это, кстати, завтра утром туда позвонят и сообщат, что вы заболели.
— А что с вашим… э… другом? – спросила Василиса.
— Я уже сказал, что ему была сделана сложная операция, после которой он испытывает сильные боли. На столе лежит инструкция о дальнейших медицинских манипуляциях, и вы обязаны строго следовать им. Все это вы будете записывать в специальную тетрадь, которую каждый вечер я буду проверять. Остальное вам знать не обязательно. Если нашему другу станет хуже, сразу вызывайте меня. Кстати, операцию ему делал лично я, поэтому все вопросы по медицинской части ко мне. В общем, располагайтесь, изучайте инструкцию и приступайте к работе.
С этими словами он сделал знак охранникам Василисы, они развернулись и покинули спальню.
— Василиса, я надеюсь на ваше благоразумие, — сказал мужчина и тоже вышел, сверкнув очочками и оставив женщину наедине с ее важным пациентом.
Она подошла к кровати и внимательно посмотрела на больного. Нездоровый цвет лица, заострившийся нос, запавшие глазницы говорили, что человек действительно перенес очень сложную операцию и находится между жизнью и cмeртью.
Дыхание его было поверхностным, слабым. Но вдруг он распахнул глаза, и Василиса отшатнулась. Глаза были очень живые, властные, строгие, они внимательно смотрели на женщину, как бы прикидывая, стоит ли вручать ей свою жизнь.
— Добрый вечер, — слегка запинаясь, произнесла она, — меня зовут Василиса, я ваша медсестра.
Больной прикрыл веки и снова широко распахнул их. Это, по мнению Василисы, означало, что он все понял.
— Ну, вот и славно, — облегченно сказала она, — чтобы вам не тратить лишние силы, мы будем с вами общаться так, глазами, да? И как я понимаю, назвать себя вы не можете или не захотите, а ваши церберы величали вас только «нашим другом». Поэтому я вас буду звать…ну, предположим, Иван Иванович, согласны?
Мужчина вновь закрыл и открыл глаза.
— Сейчас я вымою руки, прочту инструкцию, и мы с вами займемся лечением, Иван Иванович.
И так полетели дни и ночи, в течение которых Василисе пришлось неотлучно находиться у постели больного, строго следовать инструкции, в определенные часы ставить капельницы и уколы, давать таблетки и микстуры, менять повязки, измерять давление и температуру, делать массаж, обтирать тщедушное тело «Ивана Ивановича» теплой водой с добавлением специальных бальзамов, кормить протертыми супами и бульонами.
Все свои действия Василиса записывала в толстую тетрадь, которую каждый вечер скрупулезно проверял доктор. В первое время она даже спала урывками, почти не раздеваясь и вскакивая с кровати по первому стону больного.
Мало-помалу «Иван Иванович» пошел на поправку, щеки его порозовели, он стал присаживаться на постели, самостоятельно держать чашку и ложку. Он даже немного помолодел, и Василиса поняла, что он не такой уж старый, каким ей показался вначале.
Общались они по-прежнему, глазами, «Иван Иванович» за все время не произнес ни единого слова. Василиса знала, что разговаривать он может, ведь когда к «Ивану Ивановичу» приходил тот мужчина в галстуке и просил ее выйти в коридор под присмотр постоянно сидевших у двери церберов, она слышала, как они разговаривали там, в спальне, на два голоса, только слов разобрать было нельзя.
Она различала резкий и властный тон своего поднадзорного и журчащий, успокаивающий, иногда как бы оправдывающийся в чем-то — доктора, и понимала, что их беседа не из приятных.
К концу третьей недели «Иван Иванович» попытался встать с кровати, и это ему удалось. Василиса подбежала и хотела подставить плечо, но больной сделал жест рукой, как бы отгоняя ее, и она отошла к окну, наблюдая, как ее пациент делает первые неуверенные шаги. Таким образом он доковылял до окна, у которого стояла Василиса, и посмотрел во двор.
— Снег выпал, — вдруг услышала Василиса его тихий голос и с удивлением взглянула на «Ивана Ивановича». Это были его первые слова за все время их общения.
— Да, зима вот-вот, — ответила Василиса, делая вид, что все в порядке, что она не удивлена нарушением его заговора молчания.
— Хочу поблагодарить вас, — вновь услышала она. – Вы настоящий профессионал своего дела и добросердечная женщина. Вы ни разу не сделали мне больно. Скоро я совсем поправлюсь, и вас отвезут домой. Вы, наверное, очень устали возиться со мной?
— Иван Иванович, ой, простите, я просто привыкла вас так называть, конечно, немного устала, и домой очень хочу.
— Ну, ничего, детка, — перешел на «ты» «Иван Иванович», — скоро ты уедешь, а меня ждут дела.
Больше они не разговаривали, как будто и не было этого диалога у окна. Василиса провела в особняке еще неделю, ее обязанности, как медсестры, значительно сократились, и она понимала, что вскоре ее должны будут отправить домой.
И вот как-то вечером один из охранников явился за ней и провел в кабинет, где за столом сидел доктор.
— Василиса, ваше пребывание в этом доме завершено, наш друг совершенно поправился и не нуждается в ваших услугах. Сейчас вам вернут ваши вещи, отдадут заработанные деньги и отвезут домой.
Но отвезли Василису не домой, а в лес, еще в машине прыснув ей в лицо каким-то газовым баллончиком и стукнув по голове кастетом. Когда ее вытаскивали из машины, один из церберов наклонился и пощупал пульс на руке.
— Готова, — прохрипел он, — немного же им, бабам, надо. Один удар, и все. Поехали назад!
И они удалились. А Василиса, хоть и была, по словам охранника, «бабой», но оказалась на редкость живучей. Она подождала, когда взревет мотор машины, на которой ее привезли сюда, и попыталась подняться. Ей это удалось.
Придерживаясь руками за сосну, она стояла и осмысливала свое положение. Страшно болела и кружилась голова, дрожали и подгибались ноги. Василиса поднесла руку к виску и почувствовала там мокроту.
Осмотрев затем руку, она поняла, что это кровь, стекающая из открытой раны на голове. Тогда она захватила пальцами снег и приложила к виску. Стало немного легче.
«За что они так со мной? – подумала женщина. – Я ведь делала все, что они просили, нянчилась с их «другом», не совала нос в их дела. А ведь этот доктор на прощание даже не предупредил меня, чтобы я держала язык за зубами, когда вернусь домой! Значит, все было так и задумано… А мои деньги? И телефон?»
Василиса нагнулась и пошарила вокруг – сумка лежала рядом, но была пустая, ее содержимое забрали эти чертовы охранники. Конечно, зачем лишаться зря таких больших денег? Ведь они считают, что она yмерла. И телефон покойнице не нужен.
Василиса побрела туда, куда ушли ее убийцы. Дорога оказалась рядом, но была пустынной, конечно, ведь уже почти ночь. Куда идти, Василиса не знала. Хорошо, что она тепло одета – в тот день, когда ее вырвали из привычной жизни, было очень холодно, и она надела дубленку и зимние сапоги.
Женщина порадовалась своей предусмотрительности. Но как долго ей придется находиться здесь, она не знала, и все-таки боялась замерзнуть. Нужно двигаться, решила Василиса, идти — все равно куда, возможно, что какая-то машина появится.
И она зашагала быстрым шагом. Вскоре она действительно услышала шум мотора, а потом ее осветили фары автомобиля. Женщина подняла руку, призывая водителя остановиться.
Машина притормозила, окно справа открылось, и Василиса услышала вопрос:
— Куда тебе, красавица?
— Мне в город! Только у меня нет денег…
— Нет денег? Не вопрос, расплатишься натурой, — и водитель хохотнул.
— Ладно, только возьмите! – крикнула Василиса, решив, что она что-нибудь по дороге придумает, чтобы не платить той валютой, которую запросил водитель.
Только нырнув в теплое нутро автомобиля, Василиса поняла, как она замерзла, несмотря на дубленку и меховые сапоги.
— Откуда ты, красавица, ночью взялась на этой дороге? – спросил шофер, по-прежнему улыбаясь. – Здесь редко кто ездит зимой, и то днем.
Василиса в момент сочинила историю о том, что ее вез в дачный поселок какой-то таксист, по дороге избил, ограбил и выбросил из машины.
Водитель присвистнул:
— Ох ты, ну и дела! Ладно, красавица, довезу тебя за так. Тебе, наверное, в больницу надо?
— Нет, я сама медсестра, дома разберусь со своей раной. Спасибо вам большое!
Они домчали до города за полчаса, потом еще минут десять – и Василиса вышла у своего подъезда, махнув на прощание водителю рукой.
Но вот проблема – как ей попасть домой, ведь ключи были в сумке, а теперь она пустая, наверное, выпали в снег, когда те двое бугаев забирали телефон и деньги, а она и не заметила.
Василиса набрала на домофоне номер квартиры соседки, долго слушала гудки, потом раздался заспанный и злой голос:
— Кто там среди ночи трезвонит? Сейчас полицию вызову!
— Тетя Клава, это я, Василиса, я ключи посеяла, откройте!
Поднявшись на свой этаж, Василиса увидела тетю Клаву, открывшую свою дверь и высунувшую в нее голову.
— Тетя Клава, спасибо, что открыли. Только вот как же я войду, ведь ключей-то нет. Потеряла, — Василиса старалась говорить, не поворачиваясь к соседке раной.
Тетя Клава что-то проворчала и скрылась в недрах своей квартиры. Василиса осталась ждать. Вскоре она появилась, держа в руках длинный тонкий нож.
— На, попробуй ножом, может, отожмешь язычок замка.
Василиса ковырялась недолго, ведь замок был несложный, и вскоре она вошла в свою квартиру, поблагодарив соседку и вернув ей нож.
За месяц отсутствия хозяйки в квартире ничего не изменилось, только пыли прибавилось, и появился нежилой запах. Василиса разделась и прошла в ванную. Да, видок у нее был еще тот! Снегом она оттерла следы крови на лице, но волосы висели кровавыми сосульками и под правым глазом набухал синяк.
Приведя себя в относительный порядок, Василиса заглянула в холодильник. Да, все продукты давно испортились, и женщина безжалостно отправила их в помойное ведро. Она вспомнила ту пищу, которой ее кормили в доме больного, и невольно проглотила слюни. Ладно, спать придется лечь голодной. А вот дальше как ей быть?
Есть вероятность, что церберы вернутся в лес, чтобы посмотреть на дело своих рук, и если они Василисы там не обнаружат, то ее дальнейшее будущее выглядит печальным. Они знают ее адрес и могут в любой момент прийти за ней.
Значит, надо куда-то спрятаться, но куда идти, к кому? Наверняка, в процессе поиска одинокой медсестры, когда они выбрали именно ее, то, конечно же прошерстили и все ее связи, значит, к подругам ей путь закрыт. Уехать? Куда? И нет гарантии, что не найдут, раз они знают все ее личные данные.
Василиса достала из тумбочки заветную шкатулку, где она хранила деньги, и пересчитала наличность. Маловато. Есть еще несколько золотых изделий – пара колечек, цепочка с кулоном, серьги. Если сдать в скупку, можно получить еще некоторую сумму. Но это надо делать быстро, прямо завтра, ведь под Василисой в прямом смысле горит земля, в любой момент могут появиться эти качки!
А пока – спать! До утра у нее есть еще время.
Разбудил Василису телефонный звонок. Она протянула руку и сонным голосом ответила:
— Да, слушаю. Кто это?
— Василиса, доброе утро. Это «Иван Иванович». Я так и знал, что ты жива и дома. Хочу тебе сказать, что рад этому. Ты можешь жить спокойно, я все решил. Прости, детка, за те неприятности, что тебе пришлось испытать. Я благодарен тебе за терпение, доброту, чуткость, за твое искреннее внимание к моей персоне. Ты, именно ты и твои умелые руки спасли меня от cмeрти! Живи дальше и забудь своего «Ивана Ивановича» и все, что было с тобой в последний месяц. Деньги за твою работу я перечислю тебе на карточку. А твой больничный уже в поликлинике у вашего главврача. Еще раз прости меня, детка! Будь здорова!
Василиса положила трубку. Вот это да! Значит, все позади?! И она может спокойно жить, работать, радоваться снегу, солнцу, цветам, быть среди добрых людей!
Главное – забыть этот месяц и все, что произошло с ней. «Иван Иванович» все решил, он оценил ее совсем не добровольную услугу и, наверное, разобрался с доктором и его амбалами. Василиса улыбнулась и вздохнула с облегчением. Она жива, и это главное!
