Все. Кpaй. Больше не могу!..
Почeму кто-то, такой же, как я, родился в нормальной семье? Сейчас поужинaл, телевизор смотрит или машинки по экрану компа гоняет…
А я в этoм подъезде сижу и никак не могу согреться у батареи!
Ну, кaкого черта мне Бог послал все это?!
Сначaла детдом, потом кража и тюрьма…
Кто я и откуда – ничего о себе не знаю…
Кроме того, что меня нашли в мусорном баке.
Всегда меня мучила мысль:
«Почему моя мамаша не положила меня где-нибудь в теплом месте, а выбросила зимой на помойку, как отходы?!»
Даже одна нянечка, когда злилась, а злилась она всегда, называла меня: «Помоечником».
Вот я и стал помоечником, бомжом при собственной-то жилплощади.
Квартиру-то после выхода во взрослую жизнь вроде бы дали, но все равно определили в приют для инвалидов и придурков, потому что комиссия продажных гадов в белых халатах поставила диагноз:
«Не может проживать самостоятельно».
А вот жилплощадь?.. Хоть и на меня записали, но там ведь кто-то проживает сейчас на моих законных метрах.
Но я туда не сунусь – сразу снова в приют загремлю.
Я оттуда 4 раза сбегал. Один черт – ловили…
В последний раз чудом ускользнул – охранник зазевался, а я его по голове…
Где я только не скитался, воровал, в основном, хавчик. Но больше не могу – устал.
Я сегодня убью – первый раз порешу живого человека.
И хоть недолго, но поживу в его норке, в его теплом местечке.
Давно я этого деда выслеживаю: живет один, пенсионер.
Прибью, когда он будет дверь открывать… и в квартиру!
Деньги у него есть – сразу видно. И еще чего ценного найду на хате – все мое. А хата неслабая. А сам дедок как раз слабый старенький…
Сейчас я его пристукну или придушу – еще не придумал…
Но почему же руки-то так дрожат? Нет, все, край – я смогу я больше. А иначе мне труба.
Вот он, кажется, шкандыбает.
– Здравствуйте, молодой человек!
– Привет!
– У меня такое впечатление, что вы за мной давно следите.
– Да, все верно. Нравишься ты мне, дедушка. Решил поближе познакомиться.
– Так, что же мы тогда на площадке-то стоим? Заходите в квартиру.
– А ты не боишься, старый?
– Нет. Я давно ничего не боюсь.
Петька потоптался у двери и осторожно прошел в небольшую, но очень уютную квартирку.
– Как зовут-то тебя, сыщик Шерлок Холмс?
– Зачем тебе?
– Как зачем? Обращаться-то я к тебе как-то должен.
– Ну, Петька.
– А полностью?
– Петр Иванович Найденов.
– Серьезный гражданин. А меня Антон Павлович – как Чехова.
– Ого! Да вы тут неплохо живете! – Петька даже не заметил, как перешел на «вы», и тон его из нахально-задиристого стал уважительным.
– Чего ж не жить? Я ведь работал переводчиком – редкие языки знаю. И до сих пор еще иногда работаю.
– У вас, наверное, и компьютер есть?!
– А как без этого? Вот освоил на старости лет.
– А можно мне посмотреть?
– Конечно.
– Там есть какие-нибудь игры?
– Есть. Чай будешь пить?
– Я бы, если честно, еще и схавал чего-нибудь.
– А сейчас посмотрим, что у нас имеется. Ты рыбу красную любишь?
– Вы бы еще спросили про икру.
– Есть и икра!..
– Да я сейчас все, что угодно сожру. Со вчерашнего вечера ничего не ел.
– Так, зачем ты за мной следил? Выкладывай! Убить, что ли, хотел?
Петьку бросило в жар. Он весь взмок.
– Да… – будто бы не своим голосом стыдливо пробормотал Петька. – Как вы догадались?
– Ну, по твоему внешнему виду несложно понять, что у тебя проблемы. И ты их хочешь решить быстро и без особых усилий.
– Признаться, была такая мыслишка.
– А тело, куда денешь?
– Не знаю…
– Вот видишь!.. Убивать пришел, а операцию продумать, как следует, не догадался, – усмехнулся дедок.
– Да, что вы понимаете?.. Вы же никогда не были в таком безвыходном положении!
– А что ты знаешь о моем положении? Я стар одинок и не очень здоров. Потерпи немного – я итак скоро сам помру!.. И убивать меня тебе не придется – грех на душу брать… И вот еще что. Если захочешь, я все оставлю тебе.
– С какой вдруг стати?
– Один я совсем. Жена моя давно уж на небесах. Детей у нас никогда не было. Родственники тоже все умерли. Если ты не сглупишь, все у тебя хорошо будет.
– А что? Я не возражаю. Мне все равно жить негде, жрать нечего, работы нет. Кому я нужен после детдома, без образования, еще и в бегах?..
– А ты поживи у меня, что-нибудь придумаем.
– Вы серьезно, что ли?..
– Да.
– Но вы даже не знаете, кто я такой на самом деле. Может, я рецидивист, убийца! У меня ведь и документов-то никаких нет!
– Что ж?.. Всякое бывает. Сначала попробую выправить тебе документы. У меня много знакомых в правоохранительных органах. Приходилось и им помогать разбираться с гражданами разных стран, не говорящих по-русски. И потом… Я работаю в одной западной фирме. Если попрошу, тебя обязательно возьмут. Да хотя бы курьером.
– А если я сбегу с деньгами или украду у них что-нибудь?
– Это уже будут твои проблемы. Но на конченного идиота ты не похож. А убьешь меня, ничего, кроме мелкого барахла, не получишь. Еще и в тюрьму загремишь.
– Ну, вы, Антон Павлович, даете! Такое мне предлагаете!..
– А что? Это же нормально — по-человечески.
– Так-то оно так… только непривычно мне все это…
– Ну, привыкай понемногу.
– И бутерброды у вас очень вкусные!.. Сразу как-то сильно спать захотелось. Можно, я здесь у вас на диванчике прилягу? Вы же полицию не станете вызывать?
– А зачем она нам? Нам и без нее неплохо. Пойдем, я тебе лучше в спальне постелю. А сам здесь – на диване посплю.
– Антон Палыч! Ну, ты!.. Ну, вы – мужик настоящий! Никогда таких не встречал!
***
Петька проснулся от того, что теплый солнечный лучик щекотал ему веки.
Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так хорошо и в такой безопасности, как сейчас.
И кровать у деда была какая-то волшебная – с нежным атласным одеялом. А подушки мягкие, пуховые и пропитанные свежестью. Не то, что в детском доме – комковатые и пахнущие чем-то затхлым.
В квартире никого не было, а на столе лежала записка:
«Петя, ешь йогурты и бутерброды. Если хочешь, поджарь себе яичницу, макароны. Буду вечером. Отдыхай…»
Да, так не бывает. Нас, детдомовских, всегда все опасались. Этот Палыч – он явно с приветом.
А почему я не собираю его вещи и не сматываюсь? Не знаю, может, это не я здесь сейчас, а кто-то другой?..
Дед-то мой непростой фрукт оказался – крутой перец! А чистюля какой! Порядок везде. Все так аккуратненько сложено. Ладно, пошарить, что ли, по полкам?..
Нет, не могу! Человек меня в дом пустил, обогрел, накормил, я хоть и на помойке найден, но не гад же последний. Ладно, поем, а потом подумаю, что делать.
В холодильнике – во дает! Как будто к званному ужину готовился: рыба, колбаса, банка икры, яйца, курица в фольге, сыр, масло, овощи, фрукты.
Петька съел йогурт с какой-то экзотической маракуйей, сделал огромный бутерброд с маслом и сыром, заварил в большой фарфоровой кружке чай с кусочками засушенных фруктов…
Съел все до крошки, выпил еще чаю, и его опять потянуло в сон.
Вдруг звякнул телефон и басовито, требовательно загудел: один раз, потом еще и еще…
Петька снял трубку.
– Петь, ты проснулся? Поел?
– Да. Спасибо большое!
– На здоровье! Знаешь, что!.. У меня в секретере лежат деньги – много!.. И счета по квартплате. Я все никак не успеваю заплатить. Ты не мог бы сходить в сберкассу? И еще. Купи какого-нибудь мяса. Я вечером пожарю. Да, прими ванну и переоденься. Мы с тобой почти одного роста. Там в шкафу есть чистые рубашки и свитера. Джинсы какие-нибудь себе подбери. Ключи на полочке в прихожей. Пока.
– Ага. Я все понял!.. Я попробую…
Петьке положил трубку и вдруг заплакал…
Он не плакал лет с пяти – в детдоме слезы считались слабостью. Там никто никогда никого не жалел, а только смеялись и дразнили слабаком, девчонкой или еще как похуже.
Спустя минуту, он уже не плакал, а рыдал. И вместе с этими рыданиями уходила боль, страх, гадость и грязь, которые всегда жили рядом и ни разу не отпускали…
А сейчас они, как побитые собаки, вдруг поджали хвосты и уныло побрели прочь.
Он кому-то стал нужен, ему кто-то верит, он – человек – он больше не помоечник!
Он – Петр Иванович Найденов!
Антон Павлович, живи долго! Не нужна мне твоя квартира! Ничего не нужно!
Мне нужен такой человек, как ты!
Я думал, что таких не бывает: ни на земле, ни где-то еще!..
Спасибо тебе, Господи!
Петька вытер слезы и стал искать квитанции.
Надо срочно идти в сберкассу – человек же просил!..
Автор: Елена Полянская
