Случайно услышала, как муж другу по телефону хвастался дешёвым ОСАГО. Следом прозвучало пояснение: за страховку меньше отдал, как сельский житель.
Я застыла на месте: точно знала, что муж был прописан у своей матери в центре города. Откуда и какое село взялось? От этих мыслей отвлёк заплакавший сын, ему всего три недели было.
Покормила, подгузник сменила, ужин приготовила, вечером искупала ребёнка, повторила два первых действия, и сама вырубилась без задних ног.
Утром вспомнила о странном статусе супруга, да поздно — он уже на работу уехал. А к вечеру опять всё закрутилось. Поговорить удалось только в мужнин выходной.
Глазки забегали, щёчки покраснели, мямлить начал. Попросила сказать так, как есть.
— Ну… мама попросила из её квартиры выписаться, к тётке прописаться. А тётка в ***во живёт. Это село такое. Ты прикинь, там коэффициент по страховке намного ниже, чем в городе! Считай, несколько тысяч сэкономил. А нам сейчас деньги очень нужны…
— И когда ты успел?
— Пока вы с Мишкой в роддоме были, — повинился муж.
Причина произошедшего до меня дошла, но захотелось услышать это из его уст. Поэтому спросила: зачем?
— Родная, пойми маму, — попросил он, — ей было очень страшно, что мы ребёнка к ней пропишем. У неё в планах продать квартиру, купить что-нибудь поменьше, нам денежкой помочь. А с прописанным ребёнком возникли бы сложности. У неё подруга как-то разрешила к себе внука прописать. В итоге пришлось им размениваться, мама ведь рассказывала эту историю. Как я мог отказаться?
— А почему ты мне сразу ничего не сказал? Зачем скрывать было?
— Мама попросила. Ну, ты же знаешь, та история очень на маму повлияла.
О, «ту историю» я слышала раз пять за всё время брака. Квартира там была неприватизированная, после прописки и последовавшей за ней приватизации и невестка, и внук стали сособственниками. Потом в молодой семье случился разлад и развод. Квартира была продана. Подруга свекрови с сыном купили себе дом за чертой города, судьба второй половины денег неизвестна. Но есть предположение пострадавшей стороны, что невестка там всё спустила на тряпки. Не очень верю, опека бы не позволила промотать ребёнкину долю в квартире, ну да чёрт с ним.
Первый раз этот рассказ прозвучал в день нашего с Еленой Степановной знакомства. Мне почудился некий намёк, поэтому я сразу расставила по своим местам: у меня есть прописка в квартире родителей, на своё жильё мы с будущим мужем заработаем сами, чужое добро нам без надобности. Елена Степановна сделала вид, что поверила. Но ещё несколько раз про несчастную подругу поведано было, видимо, для закрепления эффекта.
Мы сразу отказались от идеи совместного проживания с родителями. Сначала снимали, потом накопили на первый взнос, взяли ипотеку на квартиру в новостройке на стадии котлована. Беременность не планировали, но уж как получилось.
Стоило Елене Степановне узнать о беременности, как она подняла вопрос о прописке малыша. Я ей сразу сказала, что ребёнка на время пропишу к своей маме, по месту моей регистрации. Что, кстати, пришлось повторить не единожды.
Перед нами встал вопрос. Финансовый. Ипотека, аренда, средства на ребёнка, потеря большей части моей зарплаты. Заначка была, её планировали потратить на мебель и ремонт. «Проедать» эти деньги было очень жалко.
Мамы вошли в наше положение: и свекровь, и моя родительница пригласили нас временно пожить у кого-нибудь из них, для оптимизации расходов. От предложения Елены Степановны, помня о её страхах, мы снова отказались. Выбрали мою маму.
Съёмную квартиру мы покинули за месяц до моих родов. Как раз сдача дома должна была состояться через год, надолго маму стеснять никто не собирался.
И вот что получается: Елена Степановна мне не поверила. И не только мне, она не поверила собственному сыну: чтобы прописать ребёнка по месту регистрации отца, согласие этого самого отца ой как нужно. В теории, я бы ничего не смогла сделать против воли супруга. Подчеркну, что ничего этого делать я и не собиралась. Зачем? Если через примерно год после рождения ребёнка мы въедем в собственную квартиру, и всей семьёй пропишемся там? К чему эти предположения Елены Степановны о каких-то телодвижениях с уговорами, с регистрацией у неё за спиной, если ей сто раз было сказано, что никто не будет трогать её жильё?
Понятно, что она была напугана случаем с подругой. Но ситуации-то совсем разные: Елена Степановна — единоличный собственник приватизированный квартиры (муж в восемнадцать лет подарил матери свою долю), а там был социальный найм.
Получается, что нам мать мужа не поверила. И уговорила своего сына сменить прописку у меня за спиной. И какой удачный выбор времени она сделала: пока мы с ребёнком были в роддоме. Уж оттуда, такая коварная я, точно не смогла бы помешать.
Никаких предпосылок для того, чтобы мне не верить, у Елены Степановны не было: мы поддерживали нормальные отношения, я не просила её (и не думала!) о продаже квартиры, о размене, о возврате доли моему мужу, да даже о той же регистрации моего ребёнка — тоже не просила! Но, тем не менее, свекровь, доброжелательно улыбающаяся мне в лицо, за моей спиной опустила меня до уровня той самой бывшей невестки её многострадальной подруги.
Меня это очень обидело. Столько лет Елена Степановна меня знает. Я всегда по любому поводу к ней мчалась. Никогда не вставала между матерью и сыном. Сама предлагала финансовую помощь, когда была такая возможность. Эта схема с выпиской и дальнейшей пропиской моего мужа стала ножом в спину. Только потому, что всё было провёрнуто втихушку.
После разговора с мужем, когда всё выяснилось, я неделю не могла успокоиться. Мама всё хотела донести до меня мысль, что это не моё дело. Ну как не моё? Разве жена не имеет права знать, где именно зарегистрирован её законный муж?
Буквально на следующий день мы сходили и прописали Мишку к моей маме. Наш дом сдали в срок, мы переехали в свою квартиру. Теперь мы прописаны все вместе на собственной жилплощади.
Обида на Елену Степановну никуда не делась. Хоть Елена Степановна и попросила прощения, когда я ей прямо сказала о своей обиде, но это не помогло. И на наших отношениях тот случай сильно сказался: не хочется ездить к ней в гости, мчаться по первому зову, как раньше, или принимать её у себя. Ни словом, ни делом я ни разу не дала ей понять, что способна на подлость. Но она так обо мне думает. А мне неприятно общаться с человеком, который в лицо говорит одно, а на деле думает совсем другое.
Переживаю, что это может сказаться на её отношениях с Мишкой. Уже невооружённым взглядом видна разница: с моей мамой Миша видится намного чаще, чем со второй бабушкой.
Мужа за молчание простила, всё-таки тогда он оказался в крайне щекотливом положении: мама попросила, а она — часть его семьи. Хотя до сих пор не понимаю, почему так трудно было сразу всё сказать? Мне было бы без разницы, прописан он у матери или у тётки в селе.
Получается, что Елена Степановна частью моей семьи не является. Ведь в семье не двуличничают. Жаль. Но она сама так решила. Надеюсь, что уверенность в отсутствии посягательств на её метры стоила заметного охлаждения наших отношений.
Записано со слов Анны Ц.
