— Опять ты здесь? Я тебе сколько раз говорить буду, что тебя здесь быть не должно! Ты нам всех клиентов распугаешь! Грязный, вонючий, фу! Что ты здесь забыл, а? Мне драться с тобой прикажешь?, — терпение Даши готово было лопнуть.
Она всерьез опасалась, что этот бомжеватого вида мужичок может нанести урон репутации недавно открывшегося магазина, где она трудоустроилась менеджером по продажам. Мало того, что место не проходное, так еще и этот приспособился в тамбуре, между входной дверью и помещением магазина, на подоконнике сидеть.
— Я погреюсь немного тут и пойду. Не ругайтесь, пожалуйста. Я же ничего плохого не делаю. Холодно на улице, очень холодно. Я скоро уйду, — он смотрел на нее умоляющими глазами.
На улице действительно морозно. Она сама, добежав до магазина утром, успела прочувствовать мороз, который сквозь обтягивающие джинсы пытался захватить холодными тисками ее колени. И нос замерз, покраснел сразу. Хоть варежкой его прикрывай, хоть шарфом по глаза обматывайся, все бесполезно: на холоде нос краснеет, и это очень раздражает Дашу. Как тут привлекательной оставаться, когда у тебя нос красный? Никак, и это обидно. За холода и красный нос она не любила зиму.
Когда он сказал ей: «холодно, очень холодно», она вспомнила, как замерзла утром сама, и не стала настаивать, чтобы он ушел тут же.
— Пять минут. У тебя пять минут, и чтобы я тебя больше тут не видела!, — приказала Даша.
— Хорошо, хорошо, — растерянно закивал головой бомж.
Она вернулась в магазин и присела за свой рабочий стол. Покупателей на межкомнатные двери, которые реализовывал магазин, было настолько мало, что за день она успевала с большим удовольствием прочесть большой отрывок из зачитанных не раз «Поющих в терновнике».
Сейчас же Даша не спешила снова приступать к любимому чтению. Ее стол был расположен таким образом, что в окно открывался отличный обзор на входную дверь. Она взглянула на часы и отметила про себя время: пятнадцать ноль семь. Значит, в пятнадцать двенадцать бомж должен уйти. Ну ладно, в четверть четвертого. Он же без часов.
В пятнадцать одиннадцать входная дверь открылась и бомж вышел. Осмотрелся, вероятно, думая, куда пойти. Посмотрел вправо, а потом на ее окно. Увидев, что Даша смотрит на него, отвел взгляд и пошел прочь. Шел медленно, прихрамывая на левую ногу. Весь какой-то обессиленный, как подрубленное молодое деревце, которое вот-вот засохнет.
«Наконец-то ушел», подумала Даша. Еще не хватало, чтобы Илья Геннадьевич, хозяин магазина, увидел его здесь.
Бомж вернулся через несколько дней. Он так же, как и в прошлый раз, сел на широкий низкий подоконник тамбура: весь какой-то съежившийся, несчастный, обреченный.
— Тебе идти, что ли, больше некуда или нравится, когда тебя гоняют?!, — налетела на него Даша.
— Некуда, — отозвался бомж.
— Я сейчас полицию вызову, чтобы забрали тебя!
— Вызывай, — не сопротивлялся бомж, и по лицу видно было, что его полиция не страшит.
Такая угроза была припасена Дашей на самый крайний случай, и сейчас, когда она обмолвилась об этом, но не увидела в нем никакого испуга и желания поскорее уйти. Обескураженная ответом, спросила:
— Тебе что, совсем некуда идти? Дом где-то есть, наверное?
— Дом есть, — подтвердил бомж.
— Ну? И почему ты не идешь греться домой?
— Меня туда сестра не пускает.
— Почему?
Он немного помолчал, а потом начал рассказывать:
— Жили мы с матерью и сестрой. Вон тот дом, двухэтажка, — показал он рукой на старые обветшалые дома. — мать померла, а я три года назад под машину попал. По пьяни. В больничке подлатали чуть, и домой отправили. Хромаю с тех пор, и сил нет. Голова болит часто. Работать не могу, да и кому нужен такой работник? Денег нет, и сестра меня домой не пускает, — разоткровенничался бомж, и Даша, слушая его, отметила про себя, что ему не больше тридцати лет.
— Раз так, почему не оформишь инвалидность? Пусть сестра поможет, если самому трудно, — спросила Даша.
— Не будет она ничего делать, — ответил бомж, — домой только раз в месяц пускает. Помыться.
Что-то я слишком с ним разговорилась, подумала Даша и сказала:
— Ой, ладно, не прибедняйся. Дом есть – вот и иди туда, нечего тут ошиваться. Иди, иди, а то начальник приедет – пинками тебя отсюда погонит.
Но рассказ бомжа не выходил из головы. А что, если и вправду не врет? Надо спросить у тети Вали, уборщицы. Она из местных, наверняка его знать должна. Вечером такой случай представился:
— Теть Валь, тут бомж какой-то приходит греться. Надоел – слов нет. Сядет на подоконник в тамбуре, и сидит. Не мытый, не стираный, вонючий. Говорит, местный. Вы его знаете?
Тетя Валя, разогнув спину, живо включилась в разговор:
— Это Витька, что ли?
— Я не знаю, как его зовут. Хромает на левую ногу, ходит медленно, — пояснила Даша.
— Витька, — манула рукой тетя Валя, — больше некому. Ой, горемыка. Спивается потихоньку. А парень-то молодой! Жалко его, дурака такого.
— Говорит, сестра домой не пускает?
— Конечно, не пускает. А кого там пускать-то? Опустился он уже, хуже некуда. До аварии поддавал знатно, никого не чуял, ни мать, ни сестру, а после, как поломало всего под колесами, тоже не бросил. Дружки какое-то время все рядом крутились, а потом уже и им не стал нужен. Как его в квартиру пускать, коли от него воняет за километр? Нормально жить не хочет, пьет, и сестра, Иринка, возиться с ним не желает.
— А где же деньги берет, если не работает и пенсии по инвалидности нет?
— Кто знает, где алкоголики деньги берут на выпивку? Тут от зарплаты до зарплаты живешь, с трудом хватает на еду, а у них праздник каждый день. Частенько он возле продуктового стоит, побирается. Подкидывают, значит, мелочевки.
Картина ясна. Никому не нужный: ни сестре, ни себе, медленно погибает человек. Отсутствие образования и знания своих прав, нежелание жить достойно и тяга к алкоголю сделали свое дело. Зачем родился? Зачем живет? Грустно и все равно жалко его. Человек все-таки.
На следующий день Витька снова сидел в тамбуре, грелся. Завидев его, Даша вынесла в пластиковом стаканчике горячий сладкий чай:
— На, это тебе. Возьми. Только пожалуйста, не приходи сюда больше. Меня за тебя ругать будут.
Витька принял от нее этот напиток с удивлением и благодарностью в глазах. Он совершенно не ожидал от нее такой доброты.
Может, потепление сыграло свою роль, или Витька услышал таки просьбу Даши? Неизвестно, но с того дня он действительно больше не появлялся.
