Зашёл на работе разговор о детях, их спутниках жизни и долях в квартире.
Одна коллега с гордостью сообщила о том, что не стала принимать наследство после мужа, всё сыну отдала. Дескать, родная кровь, не бросит, не выгонит.
Вторая начала её переубеждать, что всякое в жизни бывает. Я тоже высказала своё мнение, рассказав о случившемся в нашей семье.
Квартира была приватизирована на три лица: я, мама и папа. Моя дочь Ксюша родилась уже после этого. После того, как папы не стало, две трети жилплощади стали принадлежать моей маме, я оформила отказ.
Мама, ещё при жизни, завела разговор о том, что хочет позаботиться о будущем внучки. Мало ли, я замуж выйду, или ещё детей рожу. Она попросила, чтобы в случае её ухода я отдала Ксюше третью долю недвижимости, поделив с дочкой пополам наследство после неё.
Как меня все отговаривали! Но решение поступить по совести легко мне далось. Так Ксюша стала собственницей одной из комнат в трёшке. Она тогда училась в школе, подростковый период проходил гладко, у нас были прекрасные отношения.
Ксюша окончила школу, поступила в институт, влюбилась. Её избранник не понравился мне с первого взгляда: морда наглая, сам из деревни, на лбу написано — лишь бы что урвать. Дочь же недостатков Филиппа не замечала.
На третьем курсе они решили жить вместе. У нас дома, в Ксюшиной комнате. Тогда мы с дочерью поругались первый раз в жизни. Она кричала, что она хозяйка и себе, и своим квадратным метрам. Ладно, если бы речь шла просто о проживании, я бы ещё подумала, но вместе с вселением Филипп просил постоянную прописку. Регистрацию, как сейчас говорят.
Я даже разделила лицевые счета и выделила доли через суд, чтобы дочь сама платила за свою комнату, устроившись на работу. Думала, что проверки трудоустройством и безденежьем их отношения не пройдут.
Филипп не работал, пока Ксюша вечерами моталась по подработкам. Единственная польза — продукты, присылаемые ему родственниками. Он считал этот вклад в их быт приличным.
Я была готова костьми лечь, лишь бы этот молодой человек исчез из жизни Ксюши. Вызывала полицию, чтобы они его выводили. Меняла замки.
Об их бракосочетании я узнала лишь тогда, когда Филипп открыл входную дверь с ноги. Ради регистрации Ксюша додумалась подарить этому проходимцу десятую часть своей комнаты. Как собственника его зарегистрировали. И начался ад. И для меня, и для дочери.
Он почти сразу бросил Ксюшу, и ей пришлось переехать на мою территорию. Он не гнушался приводить к нам в дом подружек, доводя нас до слёз. Приглашать погостить деревенских друзей, однажды его хабалка-сестра прожила у нас почти месяц. А как он отпраздновал развод! Вспомнить страшно.
Это сейчас понятно, что он целенаправленно портил нам жизнь, доводил до нужной кондиции, чтобы мы готовы были согласиться купить его два квадратных метра и восемьдесят сантиметров за любые деньги, да не вышло. Предварительно охомутав Ксюшу, вскружив ей голову. А ведь он даже не соизволил познакомить Ксюшу с его родственниками!
Нас с Ксюшей спасло чудо: мама Филиппа оказалась святой женщиной. Узнав от своей дочери о творящемся у нас дома, она сразу приехала. Она таскала эту недоросль за ухо, метелила его сумкой по спине, кричала на весь дом. Именно она отвела своего сына за ручку к нотариусу, заставив вернуть долю Ксюше.
Ксюша рыдала. Как и я. А эта святая женщина, по нелепому недоразумению породившая алчного альфонса, мне показалось, вмиг постарела: такого разочарования в глазах я не видела ни разу в жизни.
Мы продали трёхкомнатную квартиру, купив две однокомнатных. Но квартира дочери записана на моё имя. По её настоянию. Она до сих пор не может поверить в случившееся, очень боится, что на жизненном пути ей может встретиться ещё один Филипп.
Таких историй — тысячи: выброшенные на улицу старики, рыдающие в коммуналках облапошенные отцы и матери, бесквартирные дети. Можно прожить с человеком десять, двадцать, тридцать лет, и не знать, что он из себя представляет. Любовь приходит и уходит, а личная квартира — один из столпов уверенности в завтрашнем дне.
Был сделан ещё один вывод: я плохо воспитала дочь. Такие не нужны этому миру. Доверчивые, открытые, честные. Готовые отдать дорогому человеку последнюю рубашку.
Записано со слов Натальи С.
