Той ночью Дима долго не мог уснуть. Устав ворочаться с боку на бок, он на ощупь нашёл свои тапки в темноте около дивана и пошёл на кухню. В коридоре аккуратно перешагнул лежащего у дверей пса. Тот вздрогнул, шевельнул косматыми ушами и поглядел на Диму усталым, мутным от старости взглядом.
-Ивка, – прошептал мужчина, — спи, спи, друг.
Как звали пса на самом деле Дима не знал. Все звали его Ивкой. Он жил во дворе сколько Дима сам себя помнил, играл с детьми, приносил брошенную палку и умел «служить», если принесёшь из дома кусочек колбасы. Ещё грозно гавкал, если мальчишки вдруг затевали драку.
Едва хозяин пса, дед Лёня появлялся во дворе, пёс бросал все свои пёсьи дела и бежал к нему. Размахивал хвостом и издавал радостный скулёж, очень похожий на «и-и-в, и-и-и-в» Дед Лёня гладил его по голове и повторял:
-Ну-ну, не ивкай, давай! Пойдём домой, друг. Хватит уже ивкать-то.
Так это дурацкое слово и прицепилось к псу. Все вокруг стали звать его Ивкой.
Дима налил в стакан холодную воду из-под крана. Сделал глоток и подошёл к окну. Взял в руки пачку сигарет, повертел и положил обратно на подоконник.
Он не помнил, была ли когда-нибудь у деда Лёни семья, жена, дети, внуки. Наверное, нет, потому что, когда дед умер Ивку к себе никто не забрал. Пёс продолжал жить во дворе, а спать уходил на крыльцо старого дома, где жил дед Лёня.
Дима три дня уговаривал родителей взять Ивку себе, и уговорил, наобещав с три короба, что исправит все двойки и мусор будет каждый день выносить. Только пёс в первый же день, наевшись, сбежал. Он каждый день убегал на своё крыльцо, и Дима просто стал приносить еду туда. Все во дворе приносили.
Ивка всё время лежал на крыльце. С детьми во дворе он больше не играл, только смотрел печально, когда мальчишки затевали драку. Он не гавкал, не вилял хвостом, он больше не ивкал. И видеть это было грустно.
Дима достал из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой. Крохотный огонёк осветил пальцы, вспыхнул огненным кружком кончик сигареты.
От чего загорелся старый дом деда Лёни, так и не выяснили. Наверняка, кто-то не потушил окурок. За углом этого дома вся местная шпана курить научилась. Дима и сам там сигареты от родителей прятал, в нише между двумя трухлявыми досками.
Дом сгорел, а Ивка всё так же отказывался уходить со своего места. Дима усмехнулся, вспомнив, как они с друзьями строили будку для Ивки. Строили из чего попало, горелые доски и ломаная фанера, оставшийся после ремонта кусок линолеума, всё шло в дело. Он тогда первый раз в жизни держал в руках молоток.
Ещё вспомнил, как ругалась бабушка, когда узнала, что он стащил её старое побитое молью пальто, рыжее такое. Тогда было очень стыдно, но зато в новой конуре Ивке на этом самом пальто было тепло.
Каждое утро по дороге на работу, Дима сворачивал к будке старого друга. Выкладывал в миску, приготовленную ещё с вечера еду для пса. Ивка обычно выглядывал и тогда можно было погладить его по седой голове, спросить, как дела.
Дима вздохнул и потушил сигарету. Вчера утром Ивка не вышел из будки. Ветеринар сказал, что у пса отказали задние лапы, предлагал усыпить.
Дима устроил в коридоре рядом с тумбой для обуви лежанку из старого одеяла и строго настрого запретил детям беспокоить старого пса.
Ивка! Чудное, всё-таки слово…
Диме казалось, что он слышит скрипучий голос деда Лёни:
-Ну-ну, не ивкай мне тут, пойдём давай домой, друг…Ивка, идём…
А пёс отзывается своим странным «и-и-в, и-и-и-в» и помахивает хвостом, задевая тумбу для обуви. Этот едва слышный стук казался Диме совсем реальным.
На улице в мутном свете луны показалась фигура человека, рядом была собака. Дима чуть не покрутил пальцем у виска. Чокнутые собачники! И не спится же людям… Хотя он и сам хорош, тоже ведь не спит.
Дима смотрел на эту парочку пока они не скрылись за поворотом, и пошёл спать. В коридоре остановился, понял, что ничего ему не послышалось. Ивка пропал!
Лежанка из старого одеяла рядом с тумбой для обуви в коридоре была пуста. Старый друг ушёл домой вместе с хозяином.
