— Бабуль, — канючила Танюшка, — Ну, когда уже мы закончим?
Сегодня с раннего утра внучка с бабушкой окучивали в огороде картошку. Вот уж и солнце поднялось довольно высоко, а впереди были ещё нескончаемые ряды картофельных джунглей.
— Скоро, — ответила бабушка, — Погодь маненько. Вот рядок последний пройду и пойдём в избу, отдыхать.
Солнце палило немилосердно, на небе ни облачка, Танюшке хотелось на речку, но бабушка говорила, что прежде всего работа, а уж потом удовольствия.
— Уф, не могу больше, — сказала Танюшка и села прямо на ботву.
— Ишшо чего, всю картоху помнёшь гузкой своею, — прикрикнула бабушка на девочку, — Иди уж в избу пока, чаю приготовь, а я сейчас приду.
В избе было прохладно, ветер, задувавший в окошки, развевал белоснежные занавески и приятно освежал. Лениво жужжала муха где-то под потолком. Танюшка поставила чайник на плиту — бабуля всегда пила только горячий, даже в жару. Холодный чай она не признавала, называла его помоями. Приготовила на стол блюдца и чашки, достала со шкафа бублики с сахаром. В сенях послышалась возня.
— Бабуля идёт, — подумалось девочке.
Но в избу вдруг вошёл незнакомый мужчина. Танюшка оробела.
— Здравствуйте, — сказала она негромко, — А бабуля в огороде. Сейчас я её позову.
— А я к тебе приехал, Таня, — ответил мужчина.
Девочка замерла с широко распахнутыми глазами и… проснулась.
Проснулась в постели, в их с отцом квартире, посреди большого шумного города.
— Снова бабушка снилась — подумала она, — Надо в храм зайти, записку подать о упокоении, свечи поставить. К чему бы это бабуля приснилась? Может предупредить нас с отцом хочет о чём-то?
Девушка начала собираться на работу, а из головы не шёл увиденный сон, душу щемила тоска. Как хотелось бы вернуться сейчас туда — на двадцать лет назад, в бабушкину избу, пробежаться по лугу! Танюшкин луг — называла его бабуля.
Он раскинулся прямо перед домом, бабушкина изба стояла на отшибе от остальных и как бы на пригорке. Широкий луг, который в детстве казался маленькой Танюшке и вовсе бескрайним, качался белыми пушистыми волнами под полуденным солнцем — это цвели одуванчики. Точнее уже отцвели. И сейчас стояли белыми волшебными шарами, покачиваясь от малейшего дуновения ветерка на своих тоненьких зелёных ножках. Таня разбегалась от самых ворот и с громкими криками неслась по лугу, пугая бабушкину козу Маньку, что паслась тут же, а в воздух летели-летели белые парашютики, и впереди было ещё целое лето. Как раз в одно такое лето и появился в её жизни отец. Совсем нежданно и негаданно.
Мать Тани умерла при родах. А отца никто не знал. Так и не призналась она никому до самой cмeрти, даже родной матери. Училась она в городе на швею. Видимо, парень обманул её, бросил, тогда это был позор, да ещё в деревне. Но мудрая бабушка, потерявшая к тому времени мужа на фронте, к счастью, приняла дочь. Не выгнала, не отправила на а.б.o.р.т, а напротив, ещё и закрывала рты любопытным деревенским бабам, говоря, что муж у Надежды (дочери) есть, он вoeнный, отправили его по службе в Забайкалье, а дочка на сносях, вот и осталась пока поближе к матери, чтоб было кому помочь с младенцем после родов. Деревенские сплетницы шушукались за спиной, конечно, но в глаза волевой и строгой бабушке сказать свои гадости не смели.
А потом начались преждевременные роды, всё-таки из-за стыда и отчаяния не выдержало сeрдце Надежды, не доносила она до срока своё дитя. Пока довезли до города, пока то да сё, ребёнка-то успели достать, а вот сeрдце Надежды остановилось. Не спасли. Ещё глубже залегли морщины на бабушкином лице. Да не сломить её, крепко было дерево её жизни, закалённое горем. Взяла она внучку на воспитание. С первых дней жизни выходила и выкормила, козьим молоком выпаивала, и выросла Танюшка всем на зависть — ладненькая, округлая, глазки ясные, косички русые торчат в стороны, попрыгушка да хохотушка.
Когда пришёл в их избу в жаркий летний полдень отец, ей уже исполнилось шесть лет. Отец с бабушкой долго сидели в тот день и о чём-то говорили. Бабушка сначала была строгая и даже злая, а потом долго плакала и достала из шкафа стaрые фотографии, где Танюшкина мама молодая была, и те, где сама Таня маленькая. Отец долго разглядывал фотографии, видно было, что ему тяжело и горько. Может это было позднее раскаяние?Таня сидела в углу и играла своими куклами, из разговора бабули с отцом она мало что поняла. Уже позже, когда она подросла, и было ей лет пятнадцать, отец усадил её однажды рядом с собой и поведал ей их с мамой историю. Банальную, как и тысячи других, и в то же время неповторимую, как каждая из них…
Да что теперь осуждать и рассуждать? Что было, того не вернёшь, а дочка Танюшка вот она, перед ним стоит — отцова копия, и цвет глаз, и линия подбородка, и ямочки на щеках, даже выражение лица отцово. Долго думали они с бабушкой и решали, как с Танюшкой быть.
— Одна я, Юра, осталась, нет у меня никого кроме внучки. Оставь ты её мне пока, тут и приволье и природа, а сам приезжай с городу, когда пожелаешь, мы тебе рады будем. Тут и школа ведь у нас есть и деревня немаленькая. Пусть растёт девчонка на свежем воздухе. А уж потом сама решит как ей быть, как взрослой станет.
Так и сделали. Отец приезжал постоянно, на каждые выходные. Помогал бабушке по хозяйству, матерью её стал называть, сам-то он был детдомовский, квартиру ему дали в городе однокомнатную, на стройке работал сварщиком, деньги хорошие получал. А вот так и не женился всю жизнь. Бобылем и прожил. Отчего так, Танюшка никогда не спрашивала. Бывает в жизни и такое, все судьбы разные, нет двух одинаковых и сердце у каждого своё — одному через неделю милая надоест, а другой и мёртвой будет верность хранить. Не Тане отца с матерью судить.
Приезжал отец всегда с подарками, с Таней крепко сдружился, вместе они и с горы зимой катались и снеговиков лепили, и поделки всякие делали. Деревенские приумолкли. То бабушка с Танюшкой к нему поедут в город, то он к ним. Как подросла Таня, стала на все каникулы к отцу уезжать, а после школы и совсем перебралась к отцу в город. Поступила в медицинский университет, захотела стать врачом, чтобы жизни спасать, в память о маме своей. Когда училась на третьем курсе, не стало бабушки. Поxoронили её в родной деревне. А дом не стали продавать, на выходные туда ездили, ведь там в каждой досочке душа жила, живой дом-то.
Отучилась Таня, работать пошла. Квартиру свою отец давно уже разменял на двухкомнатную, чтобы Таня могла жить в своей комнате. И завещание на дочь оформил. Танюшка, бывало, говорит ему:
— Папа, да что ж ты! Ещё жить да жить. Вот поженимся мы с Толиком, внуков няньчить станешь.
Однако не пришлось. Заболел отец. Татьяна его срочно к своим коллегам повела. А там р.а.к лёгкого. До последнего момента скрывалась коварная бoлeзнь, не давая о себе знать. А когда появились симптомы, поставили отцу четвертую стадию. Как же плакала Танюшка, как корила себя, что отца не уберегла. А ещё доктор! Хотела даже бросить она свою профессию, недостойной себя считала белого халата. Но отец вмешался :
— Не дyри, дочка, нет тут твоей вины. Это я по грехам своим ответ несу.
— Папа, да какие грехи у тебя!, — плакала Танюшка, — Да ты за свою жизнь и мухи не обидел.
— Значит, есть за что, дочка, Богу-то виднее. А ты позвала бы мне священника. В церковь-то я всю жизнь не ходил, поздно и начинать, наверное, а всё ж не хочется с собой тяжесть грехов-то уносить. Не осилю боюсь ноши. Чувствую мне недолго осталось, позови, Танюшка. Исповедоваться хочу.
Отец и правда уже не вставал. Почти не ел. Ужасные б.о.л.и выматывали его. И Таня, не откладывая в долгий ящик, привела домой батюшку. Он прошёл к отцу в комнату и в квартире сразу запахло ладаном и ещё чем-то непередаваемым и таинственным, словно батюшка в его облачении был частицей другого мира — неведомого, далёкого, того, где живёт любовь и свет, и где пребывают упокоенные дyши.
Нет, Таня вовсе не собиралась подслушивать. Она была прекрасно воспитана и осознавала, что подобное поведение мерзко. Так произошло само собой. Отец говорил слишком громко, почему-то так ему было легче, не так бoльно. Таня подумала, что ей надо было уйти на время из квартиры, но теперь было уже поздно. Невольно она услышала нечто такое, что теперь уже не в силах была оторваться и замерла посреди комнаты, прижав пальцы к губам.
Из-за стены шёл гулкий голос отца:
— Не любил он её никогда батюшка. Так, поиграться хотел. Надежда-то ведь была красавица! Мы в одной компании были, дружили. А где уж она с ним познакомилась, не знаю, он не наш брат был, из богатой семьи. А она, глyпая, не поняла что он просто маменькин сынок, не разглядела… После того, как он узнал о её беременности, родители его сразу отправили куда-то к их дядьке на север, чтоб даже не нашла его Надежда. А ему что, и горя нет, и там девок портил. Да только долго-то не прогулял, y.б.и.л.и его там, на севере, в пьянoй д.р.a.к.е. К жене чьей-то, говорят, начал ходить. А я что?… Я Надежду без ума любил. Но сердцу не прикажешь, не приглянулся я ей. А потом и вовсе она уехала на родину, в деревню. А я всё равно о ней узнавал, что да как у неё там, через знакомых. Потом и передали мне — у.м.e.р.л.а, мол, Надежда при родах.
Отец замолчал и Татьяна слышала, как горько плачет взрослый мужчина.
— Ну, а дальше что? Сам не знаю, как мне это в голову пришло, батюшка, не шла у меня Надежда из головы. Знал я, что дочь у неё осталась, что воспитывает её бабушка, легко ли ей? Одна. Стaрая уже. Да и девчонку небось безотцовщиной дразнят. И меня осенило. А я тогда на стройке работал уже, получал неплохо. Квартиру дало мне государство, спасибо.
Приехал я к ним летом. Думал, если не прокатит, то хоть буду знать, что попытался. А как в избу-то вошёл, да Танюшку увидел — обомлел. Она копия моя! Как такое на свете бывает, а? Прости меня, Господи… Обманул я их, батюшка, обманул. Но ведь из любви я это сделал. И до сих пор я Надежду люблю. Не хочу я Танюшке открывать правду, даже сейчас, хоть и надо бы, наверное, грех на мне. Вырастил я её как родную. И бабушку, как мать родную любил. И жизнь я, батюшка, счастливую прожил. Прости ты меня, Господи, за мой грех, за обман мой…
Отец плакал. Плакала и Танюшка за стеной. Не о вскрывшемся обмане. А о человеке с большим сердцем, о настоящем отце, который стал для неё ближе, чем родной по к.р.о.в.и. А вот сейчас он уходил, и уносил с собой свою любовь к ней, свою нескончаемую доброту и заботу. И никогда не услышит она больше его ласковое «Танюшка», не прибежит домой с работы, взахлёб рассказывая о том, как прошёл её день, ведь некому будет больше слушать её, подперев кулаком щеку, и улыбаться, глядя на то, как искренне она возмущается тому, что Иванова из пятой палаты совсем не слушается врачей. Нет, она ни за что на свете не выдаст отцу, что нечаянно подслушала его признание, он заслужил того, чтобы уйти спокойно и достойно, не тревожась о ней.
После ухода священника отец заметно успокоился и лежал торжественный и тихий. Они немного поговорили с Танюшкой, вспоминая прошлое, а потом она долго сидела с ним рядом, держа его руку в своей и поглаживая твёрдую и сухую отцову ладонь, пока он не уснул.
Ночью отца не стало. Он ушёл во сне мирно и неслышно, сделав последний вздох.
После поxoрон Танюшка взяла отпуск и поехала в деревню, в бабушкин дом. На лугу цвели одуванчики, как и в то жаркое лето, когда в избу впервые вошёл отец.
Автор: Елена Воздвиженская
