Из открывающейся дверцы маршрутки первым выползал чемодан. Винтажный. В черно-коричневых тонах нестандартно- большого размера. Судя по всему, из семейства тех,кого называли «мечтой оккупанта». С внушительной вместимостью и двойным дном.
Он на удивление легко шмякнулся о землю.
— Здрасьте!
От чемодана меня отвлёк бойкий голос и настороженный взгляд больших светло-голубых глаз. Они были чересчур большими. Слегка навыкате. И прозрачными. Как у рыб.
Светло-русые волосы были стянуты в «хвост». Эта прическа делала её лицо моложе паспортных данных.
Но излишняя полнота и отекшие щиколотки возвращали к исходному возрасту.
И её полнота не была той милой и уютной, когда выпуклости и округлости добавляют очарования. Нет.Она была рыхловатой, утяжеленной.
— Юля! — выпалила женщина и зачем-то протянула мне руку.
— А по отчеству?
— Да бросьте, какое отчество? Юля!
Я искала повара для частного садика. Он был мне просто катастрофически нужен!
Но я против фамильярности при знакомстве.
— Ничего. — уговаривала я себя. —
Посмотрим в работе.
Она разместилась в отдельной комнате при садике, легко затащив туда свою «мечту оккупанта».
И я выдохнула с облегчением, когда мы заключили с ней контракт на пол-года.
Юля не стояла у плиты. Она возле неё танцевала. Мелькали «в танце» поварёшки и крышки от кастрюль! Её светло-русый «хвост» колыхался справа-налево и обратно. А в воздух взмывали полные руки и увесистая пригоршня фарша гулко падала на поверхность стола.
» Это, чтоб котлеты нежнее были» — приговаривала Юлька.
Иногда к людям прилипает отчество. Без имени. Например, Петровна . И всё.
Иногда приклеиваются уменьшительно-ласкательные имена. Как какой-нибудь Люлёк.
А вот Юлия Михайловна стала Юлькой.
Как ни пыталась она показать нам свою значимость и компетентность в любых жизненных вопросах… Как не старалась навязать своё единственно правильное мнение… Коллектив небрежно переименовал её просто в Юльку.
А Юлька уже знала всё обо всём и о каждом из нас.
Со своей главной задачей она справлялась отменно. Задача была простой: вкусно и сытно кормить моих «юных граждан». И дети «лопали» ее стряпню с аппетитом.
Но вот в коллективе отношения не складывались. Когда хочешь комфорта снаружи, нужно пытаться создать его сначала внутри себя. Но Юлька или не могла, или не хотела. Внутри не получалось. А уж о внешнем и говорить не приходилось.
— Ничего. — снова говорила я себе. Может, наладится как-нибудь.
До пируэтов высшей дипломатии мне, конечно же, было далеко. Но я старалась, как могла. Я пыталась примирить. Улаживала конфликты. А на какие-то вещи и вовсе закрывала глаза…
Пока Юлька не обронила фразу:
— А хотите, я буду рассказывать Вам всё, о чем говорят воспитатели? Я же ВСЁ слышу, что они тут говорят. — она заговорщицки глянула на меня своими прозрачными глазами.
И в этот момент я напряглась. Я почувствовала в ней самой «двойное дно». Как в старых , видавших виды чемоданах.
— Всё, что им нужно сказать мне, они скажут сами. — отрезала я.
Иногда я не могу управлять своими эмоциями. Я бываю резкой.
И Юлька почувствовала это.
Теперь её «танец у плиты» уже не был таким лёгким. Она тяжело отрывала отёкшие ступни от пола и, как будто, искала место,куда бы их поставить.
— Танец с яйцами. — усмехалась я про себя.
Танец с яйцами — это такой старинный пасхальный танец-игра.
Суть его сводилась к тому, чтобы не раздавить разложенные на полу яйца.
Но Юлька давила и крушила всё подряд. Да и как было не разрушить то хрупкое и невесомое, что держалось «на волоске», имея такие тяжёлые отёкшие ступни.
Все отношения были разорваны в прах.
Не осталось никого, с кем бы она не поссорилась.
Ничего. — продолжала я ещё верить в чудеса.
В то, что всё ещё может рассосаться.
Я верила в это наше «ничего» ,как Бисмарк.
Который, в свое время, даже выгравировал это русское слово на своём кольце. Он носил его, не снимая всю свою жизнь. И считал талисманом.
Но у меня не было такого кольца. А обстановка продолжала накаляться.
— Почему вы стали приносить еду с собой? — удивилась я, видя, как мои девчата распаковывают контейнеры с домашней едой.
— Да ну её, эту Юльку…
— Вдруг она плюёт нам в суп!
Конечно, это была шутка. Конечно, грубоватая. Но тревога стала нарастать.
Хотя, по мере её нарастания, убывали дни и приближалось окончание контракта.
А я уже, втихаря, подыскивала новую кандидатуру повара.
Юлька,как ни странно, мечтала вернуться обратно после отпуска. Видимо, обстановка не казалась ей ужасной. Она была для неё нормальной.
Я не торопилась озвучивать своё решение раньше времени. Боялась её необузданной реакции. И возможный плевок в тарелке с супом меня тоже пугал.
Но была одна заковыка. Она умела работать. Четко, рационально, бойко.
Дети с удовольствием ели её блюда… Я искала серьёзный повод для отказа.
День отъезда всё-таки настал. Такси подъехало к воротам. Чемодан огромных размеров уже стоял в холле, когда я вышла проводить Юльку.
Увидев машину, Юлька схватила чемодан и… Надорвавши пупок, она поволокла его по земле.
А я мысленно провожала её навсегда. В туман.
Я всегда так говорю , если провожаю человека навсегда.
Молча я спустилась в кладовую. И не досчиталась сахара, риса, муки, растительного масла… И много чего ещё.
— Ничего. — снова сказала я себе.
Отсутствие продуктов в этом случае всё же лучше, чем отсутствие веского повода для отказа вернуться вновь.
Автор: Интернет
