Гуляли все вместе: я, муж, наш годовалый сын и мать мужа. По магазинам прошлись, в кафе посидели. Устали. На остановку пришли, нам автобус нужен был, свекрови — трамвай. Стали ждать. Вдруг машина остановилась, мужчина молодой за рулём. Он предложил свекрови её подвезти до дома, она согласилась, в машину к нему прыгнула и была такова.
Мы с мужем переглянулись — кто это может быть? Для ухажёра слишком молод, коллег муж видел — точно не коллега. Сосед? Если только новый, но, вроде, никто квартиры в её доме не продавал.
Мы со свекровью очень плотно общаемся, она хороший, порядочный, отзывчивый человек. Правда, немного скрытный. Но вряд ли эту черту можно назвать недостатком.
При следующей встрече, когда муж был на работе, я поинтересовалась у Ирины Михайловны, кто её подвёз.
— Отец моей внучки, — ответила Ирина Михайловна.
Дочери у неё нет, мой муж Вова — её единственный ребёнок. Отец внучки… Ну конечно!
Лет восемь назад была у моего мужа, который им тогда ещё не был, девушка. Она забеременела, решила рожать. Вова того ребёнка не хотел, отговаривал от сохранения беременности, они даже расстались на этом фоне. Эта девушка всё равно родила, грубо говоря, на свой страх и риск. Вова был готов платить алименты, если бы ему их назначили. Она не стала настаивать, ещё и прочерк поставила в свидетельстве о рождении.
Мы с Вовой как-то затронули эту тему в разговоре, я ещё беременная была. Вот его точка зрения:
—О каких алиментах может идти речь, если я официально никто? Я эту девочку даже не видел ни разу. От помощи не отказываюсь: пусть она подаёт в суд, доказывает, что я являюсь отцом её дочери, и взыскивает положенное по закону. Не хочет? Какой тогда с меня спрос?
Я его не оправдываю, но считаю, что женщина рожает для себя. И раз она решила справиться со всем самостоятельно, то это решение надо уважать. Я сама, когда мы с Вовой принимали решение родить ребёнка, сначала подумала: а смогу ли я одна вырастить этого ребёнка? И только ответив положительно, начала готовиться к беременности.
— Отец внучки? — переспросила я у Ирины Михайловны.
— Да. Он её удочерил. Девочка его папой называет, о Вове знать не знает.
— Не знала, что Вы общаетесь, — заметила я, сделав выводы из её слов.
— Общаемся. Почему я не могу общаться с собственной внучкой?
— Можете, почему не можете. Просто Вы так спокойно говорите о том, что у Вашей внучки есть отец, и это не Вова.
Свекровь рассказала, что поддерживала Дашу, бывшую Вовину девушку, во время её беременности. Что это она забрала её из роддома. Девочка росла и знала, что Ирина Михайловна приходится ей бабушкой. Пока была маленькая, то вопросов не задавала — бабушка и бабушка. А вот когда она стала постарше, и в её жизни появился отчим, у которого тоже есть мама, принявшая девочку как внучку, то для Ирины Михайловны была придумана легенда:
— Внучка думает, что я ей не родная бабушка, а двоюродная. Мы ей сказали, что я — сестра Дашиной покойной мамы. Неприятно, но настаивать я не могла: они с Вовой очень некрасиво расстались, давай называть вещи своими именами — он бросил беременную Дашу. И если бы я начала настаивать на именовании «родная бабушка», то у внучки появились бы вопросы: где её папа? Почему он не живёт с ними? Почему бабушка есть, а папы нет? Муж Дашин нас поддержал.
Я, если честно, думала, что он будет против того, чтобы его дочь меня знала. А я считаю, что моя внучка — его дочь: он водил её в садик и заплетал косички; он покупает ей платья и читает книжки; он содержит их семью, девочку не обижает, наоборот — на руках носит, любит. Я ему за это очень благодарна: хорошо, что моя внучка растёт в полной семье, с любящими родителями. Конечно хотелось бы видеть её чаще, но я и малому рада, могли бы вообще запретить, я же никто, — в голосе свекрови слышалась изрядная доля горечи.
Я долго переваривала услышанное. Наверняка Ирине Михайловне нелегко в такой ситуации.
Вова — хороший папа для нашего сына. Он с радостью с ним гуляет, вечерами вокруг него крутится, купает. Тогда, восемь лет назад, он не был готов к отцовству. Вряд ли его за это можно винить — за нежелание брать ответственность за девочку, рождённую против его воли.
Меня порадовало, что у девочки всё хорошо — есть мама, папа и две бабушки, судя по марке автомобиля — и с финансами там тоже всё хорошо. И пусть родная бабушка считается не родной, а мать отчима — настоящей бабушкой, но ведь как не назови, суть от этого не изменится: Ирина Михайловна общается с внучкой, а та считает её родным человеком. И вроде всё хорошо, но какой-то неприятный осадок остался.
Мужу решила ничего не говорить. Поступки и решения его матери — только её дело. Судя по тому, что Ирина Михайловна помогала Даше, моя свекровь пыталась хоть как-то сгладить последствия поступка Вовы. И смысл сейчас что-то ворошить? У девочки есть папа, вряд ли кто-нибудь из их семьи обрадуется, если Вова вспомнит о том, что у него есть дочь, и изъявит желание участвовать в её жизни.
Зато лишний раз убедилась в том, что моя свекровь — очень порядочный человек.
