Никто не знал, откуда он пришел. Он был всегда. Деревенские старики рассказывали, что еще деды их помнили этого человека с простым, дочерна загоревшим лицом. Казалось, он пас своих коз и овец со времен сотворения мира. Люди не любили обсуждать эту тему. Они редко говорили о странной долговечности пастуха. Обычно падкие до сплетен и слухов, сейчас они предпочитали молчать. Почему? Кто знает. Пастух и все. Был, есть, значит так надо.
Никто не замечал, чтобы пастух колол свою скотину, его стадо ни прибавлялось, ни убавлялось.
Иногда он приходил в деревню, чтобы обменять молоко, сыр и масло на хлеб.
Одно время люди решили было, что он -целитель, но Пастырь наотрез отказался помогать бoлящим, хмуро заявив, что в этом деле ничего не понимает.
Тем не менее, много чего странного творилось возле маленькой, на отшибе стоящей хижины.
— Пришла это я к нему,- рассказывала словоохотливая тoлcтуха Юстия своим подружкам,-Говорю, ноги бoлят, сил нет, помоги.., а он как глянет скрозь меня своими глазищами…а глазищи как омуты, мне аж голову обнесло. Глянул, да пошел себе, а я сзади, с костылем ковыляю… Так и ходила полдня за ним, пока он стадо свое обихаживал. А пока бродила, ноги бoлеть и перестали. Отбросила костыль, а Пастух этот снова обернулся и показалось мне, девоньки…Нет, точно от жары примерещилось, что мамка моя покойная, дай ей боги счастья в светлом Ирии, на меня смотрит, да жалостливо так, с любовью…- Юстия растроганно вздохнула и всхлипнула. — Я в слезы… А пастух этот ненормальный говорит…- Ничего у тебя не бoлит. Иди себе. Ну я и пошла…
…Стучались к Пастырю и другие люди….
— Помоги! Помоги мне, ведун! Ради самого дорогого, что у тебя есть, помоги моему сыночку! -растрепанная простоволосая женщина униженно валялась на коленях перед угрюмо сидящим за столом человеком. Она протягивала ему что-то слабо шевелящееся, завернутое в клетчатый платок.
— Я знаю — ты можешь ему помочь! Я все знаю про тебя! Клянусь, уста мои не разомкнутся, никому слова не скажу! Мой сынок маленьким, синеньким родился, за три месяца не подрос ни на вершок, не ест почти ничего, ему трудно дышать! Забери мою душу в уплату, но спаси моего мальчика!
— На что мне твоя душа?- равнодушно обронил Пастырь. Иди себе, женщина…
Но та не унималась…- Пастырь! Взгляни! Он такой маленький и так хочет жить! Ведь у тебя, может быть, тоже есть дети…- женщина уже плакала навзрыд. — Если он умрет, небом клянусь — возьму грех на душу, пойду за своим сыном! Помоги!
Мужчина медленно поднялся и принял ребенка из рук матери.
— Ты знаешь , женщина, что, если я возьму его, ты никогда не увидишь сына.
— Знаю…знаю,- испуганно и обрадованно зачастила мать — Но я хоть буду знать, что он жив…
— Оставь ребенка и уходи.
Женщина еще раз прижала сына к грyди , положила его на незатейливую кровать, покрытую грубо выделанной овчиной и попятилась к двери.- Он будет жить? Будет, Пастырь?
— Уходи.
Человек осторожно развернул платок. На него испуганно глянули голубые глазенки. Посиневшие губы малыша тяжело ловили воздух. Видно было, с какой великой мукой ему давался каждый вздох…
Пастух с неожиданной, почти материнской нежностью, пригладил реденькие темные волосы ребенка.
— Скоро…Скоро все кончится, малыш. Бoль кoнчится, борьба за жизнь кончится. Начнется новое. Станет легко дышать, получишь вволю еды и радостных дней…
Пастырь потянулся за тяжелым посохом, вырезанным в незапамятные времена из дерева, которое не растет ныне…- Потерпи…Скоро…
Касание посоха было неуловимым.
Глаза ребенка широко распахнулись, крошечные ручки сжались в кулаки, тело конвульсивно дернулось…
— Всегда одно и тоже…- Пастырь отвернулся. Когда он вновь склонился над ребенком, все уже закончилось. На кровати перед ним лежало, что угодно, только не человеческое дитя…
— Отдохни,- Пастух ласково заглянул в глядящие на него с бесконечной доверчивостью большие глаза.
— Отдохни, поспи… А потом я покажу тебе другой мир. Мир, где нет бoли и стрaха. Да и поешь, наконец досыта….Человек улыбнулся и погладил, прижавшуюся к его большой ладони круглую головенку.
…Иной раз к Пастырю приходили и вовсе необычные гости…
…На пороге хижины стоит полупьяный детина с топором в здоровенной руке.
— Пастырь,..пастух, как там тебя, помоги что ли…
Пастырь даже не оборачивается, засмотревшись на пламя одинокой свечи…
— Слышь Пастырь, беда там у нас приключилась, помог бы… В трактире перепились в честь праздника урожая, да и подрались потом, как у всех, у добрых людей водится….и девка одна, Синтия ее, кажется, звать, огребла по полной, нож под сeрдце получила…вот…Лежит там. А мы то…Мы то что сделаем? Ей хоть доброе слово сказать надобно…Конечно, человек она была не того, дрянь человек, словом, но все равно негоже так умирать. Женщины не идут к ней, падшая говорят…Только cмeрть, я думаю, всех ровняет…Сходил бы, Пастырь, сказал ей что-нибудь на дорожку. Ей полегче будет…
— Топор то тебе зачем?- поинтересовался Пастырь, поднимаясь.
Детина смущенно заулыбался всем широким веснушчатым лицом и спрятал топор за спину.
— Так ведь, лесорубы мы…Куда без топора то? Оставишь где — сопрут…
Пальцы человека крепко сомкнулись на посохе.
— Веди.
Синтия умирала уже несколько часов на грязной скамье под нестройное пение и пьяную ругань своих бывших клиентов и собутыльников. Пот и слезы давно смыли яркую раскраску с ее лица. Она смотрела прямо перед собой, словно пытаясь разглядеть нечто важное, скрывающееся в густом сизом тумане табачного дыма.
Неожиданно над ней склонилось смуглое лицо и сильные руки приподняли ее, помогая опереться на подушку. Стало сразу легче дышать.
— Все вон.- голос Пастыря прозвучал негромко, но люди послушались. Когда есть силы приказывать, повиновение следует незамедлительно.
Человек и умирающая блудная девка остались одни.
— Женщина, -голос Пастыря звучал негромко, но властно. — Ты имеешь право выбора. Через четыре минуты ты умрешь, Синтия, и отправишься со всеми своими мерзостями в одно очень неприятное место, поверь мне на слово, оно, действительно, нехорошее.
Есть и другой вариант. Ты сейчас получаешь от меня другую жизнь, пройдя через которую, уйдешь на небеса чистой. Выбирай. Хочешь такую судьбу?
Потрескавшиеся губы женщины дрогнули.
— Хочу или не хочу, какая разница,- глухо пробормотала она,- Спаси меня. Я верю, ты сделаешь как надо…
Синтия с трудом приоткрыла опухшие веки. Внезапно глаза ее расширились и наполнились радостным удивлением. — Мамочка? Это ты?!! Как?!! Мама…ма…
Посох коснулся ее лба.
А у двери трактира топталась, начинающая трезветь толпа.
— И что он там делает с нашей Синтией? — пьяно вопрошал Журден.- Ребята, надо бы нам пойти, да…
Дверь распахнулась. Пастырь вышел и направился к лесу, не глядя ни вправо, ни влево.
Журден опасливо заглянул в зал.
— Эй ребята, караул! Грабят! Где наша старушка Синтия? И что это бежит за чертовым Пастухом?
— Выпей-ка, лучше!- посоветовали ему- Выпей и забудь!
Так он и сделал.
— Устал…как же я устал… Человек тяжело опустился на лавку, привалившись спиной к прохладной стене.
Внезапно его горла коснулось холодное лезвие ножа.
— Да что это такое сегодня?!- пастух довольно раздраженно уставился на нового посетителя.- Ишь, мальчонка совсем, а туда же…
— Ты, пастух, давненько здесь живешь,- незваный гость говорил торопливо, проглатывая слова.
— Денюжки, небось, припрятаны…Только не ври, что ни гроша нет, все равно не поверю. Так что, доставай деньги и разбежимся. А не то я…Я yбивал уже, ты не первый,- жалко добавил грабитель.
— Никого ты не yбивал,- Пастырь говорил негромко и раздумчиво, скорее для себя, чем для этого неуклюжего подростка с затравленным взглядом.- Никого ты еще не убил, звереныш, но ты станешь Зверем, и ты yбьешь многих, я вижу на твоих клыках кровь…Ну что ж… Тогда…
— Мальчик! Смотри на меня! — голос человека звучал как набат, вибрировал клокочущей, ищущей исхода силой.
Незадачливый грабитель медленно опустил руку с занесенным для удара ножом и завороженно уставился на Пастыря. Ослабевшие пальцы разжались и нож yпал на пол.
— Что…что это? — побелевшие губы паренька дрожжали. — Отец? Ты? Прости меня, прости…Я был глупым, отец! Меня бес попутал. Бес…бе-ееее-е….
Пастырь добродушно усмехнулся краешком рта.
— Вот и все, малыш, теперь ты никого не yбьешь и душу твою не заберут в вечную темноту.
Пастырь погладил теплую спинку козленка и почесал его за ухом.
— А теперь беги, знакомься с остальными. У тебя будет много друзей.
…Ночь стремительно опускалась на притихший лес, сонный луг, маленькую хижину…
Человек с наслаждением растянулся на ложе. — Сон, хотя бы немного сна… Но и в такой малости мне отказано….как жаль…
— Тобой недовольны, Пастырь.- Голос прозвучал над ним словно гром среди беззвездной ночи. В голосе этом перезванивались водяные колокольчики и лязгал ржавый металл, выл северный ветер и вздыхала сгорающая листва…
— Тобой недовольны и ты кругом неправ. Ты отдаешь себе отчет в том, кто Ты такой и какое наказание понесешь за свое непослушание?
Человек стремительно сел и руки его сжались в кулаки.
— Ты спрашиваешь кто Я? Возможно я — спятившее зло, надумавшее творить добро, или добро, впитавшее в себя черные ночи ненависти… Чем ты вздумал пугать Меня? Адом? Я родился там. Прельщать райским блаженством? Я там был и ушел. Но для чего- то мне дали это…
Пастырь протянул перед собой темный посох.- Для чего это беccмeртие, несокрушимая молодость и сила? Дар и Проклятие… Для чего? Отвечай!
Его отчаянный вопль приняла тишина. Незнакомца уже не было.
Человек выскочил из хижины.
— Время покажет, кто из нас прав! — яростно выкрикнул Пастырь в темное небо. — У меня его очень много…
— Время покажет… — темным эхом грустно откликнулся лес…- Покажет…
Автор: Валентина Пескова
