Сейчас только ленивый не развивает своего ребенка. Моя же мать особо мной не занималась и вспоминала о существовании дочери только, когда нужно было убраться — вынести из квартиры многочисленные бутылки, валяющиеся тут и там.
— Рита, — раздавался ее визгливый окрик. Через секунду из комнаты появлялась и сама мать. Как я ни пыталась, у меня не получалось назвать ее мамой. Словно невидимый блок в голове не давал произнести это слово даже мысленно. Ее когда-то роскошные волосы торчали в разные стороны грязными сосульками, фигура в потрепанном халате казалась расплывшейся, а истерично-требовательный голос впивался в висок отвратительной головной болью.
Мать когда-то была очень красивой женщиной. Но пристрастие к алкоголю и бесконечные неудачные романы превратили ее в то, чем она стала.
-Маргарита! Совсем стыд потеряла! Квартира превращена в свинарник, мать ради нее работает день и ночь, а она даже не может убраться! Бездельница и нахалка.
Я покорно начинала убирать бутылки, мыть полы, оттирать залитую чем-то плиту, не смея напомнить, что не имею ни малейшего отношения к хаосу, воцарившемуся в нашей квартире.
Мне раз за разом не удавалось поговорить с ней о выпускном. Мы, девчонки 11 «А», ждали предстоящего праздника, как Золушка ждала бала. С сентября не затихали разговоры о том, кто в каком платье пойдет на торжество. Девочки, которые могли себе это позволить, обращались в ателье, где им шили эксклюзивные платья на заказ по эскизам, которые модницы придумали сами. Менее обеспеченные девчонки прочесывали магазины и универмаги.
Мне нечего было рассчитывать на то, что платье, как другим девочкам, оплатит мать. Один раз заикнувшись о платье, я получила звонкую затрещину и двухчасовой монолог о том, как мать надрывается, а ее дочь, неблагодарная дрянь, только и думает о нарядах, парнях да пирушках.
Тогда я начала копить на платье самостоятельно. Каждый раз после школы за смехотворную сумму я помогала туповатым одноклассникам с подготовкой к экзаменам и домашними заданиями, раздавала листовки или готовила супы в школьной столовке вместо заболевшей поварихи.
За неделю до выпускного я увидела Его. Оно стояло за витриной универмага — бордовое, со струящимся шлейфом и открытой спиной. Неприлично дорогое, но после увиденного — все остальные варианты казались лишь жалкой пародией на бальное платье.
Вечером пересчитала деньги — не передать, какой радостью зажглись мои глаза, когда выяснилось, что на платье хватает, и еще останется на мороженое!
Я откровенно не любила школу. Меня подтравливали девочки, не жаловали учителя, потому что по многим предметам я знала больше, чем они.
День перед покупкой платья был самым счастливым за все время пребывания в этом унылом заведении. На шутки местных задир я отвечала голливудской улыбкой, замечание исторички, решившей опустить на место «зазнавшуюся выскочку», пропустила мимо ушей.
Домой я не шла, я летела. Первым делом ринулась к кошельку. И тут меня словно облили холодной водой. Денег не было. Вначале показалось, что это какая-то ошибка. Без паники. И без истерики. Найдутся. Я еще раз внимательно осмотрела кошелек, затем методично искала их везде — в старой детской копилке, под телевизором, куда пару раз прятала заначки, даже заглянула в холодильник. Я осмотрела каждый миллиметр комнаты. Я не могла их потерять, не могла!
Может, их украли в супермаркете? Мозг предлагал все более и более безумные варианты. Может, к нам вломились воры? Но где тогда следы взлома?
Мать вернулась под утро, она была пьянее, чем обычно. Кажется, я поняла, куда делись деньги. Увидев красные от слез глаза, она вальяжно чмокнула меня в щеку.
— Ну что ты ноешь? Я всего лишь взяла с тебя арендную плату, — довольно улыбнулась мать, — не все же тебе сидеть на шее, как приживалке.
Не спорю, наверное, можно было как-то исправить ситуацию. Пойти на выпускной в джинсах, наврав, что ненавижу платья. Попросить у подружки ее старое, но вполне симпатичное розовое платьице, я знала, Лена не откажет. В конце концов, можно обратиться в секонд хенд!
Но я так и не пошла на выпускной бал. Не было ни сил, ни желания. Все, на что меня хватило — отстоять торжественную часть и получить красный аттестат, в конце концов я его заслужила! Все родители бросились обнимать своих детей и поздравлять их с новым жизненным этапом, кроме моей матери. Не думаю, что она вообще помнила про выпускной.
Пока одноклассники танцевали и веселились, я собирала вещи. Какое-то время жила у подруги Ленки, потом поступила в институт и уехала в другой город. Работать и учиться одновременно было сложно, иногда я плакала от усталости, гоня предательское желание бросить все и вернуться домой. Но природная сообразительность и упорство сделали свое.
Сейчас я начальница. Подчиненные считают меня жесткой, напрочь лишенной любых слабостей, но справедливой, у вышестоящего начальства я на хорошем счету. Хожу в дорогой одежде и могу позволить себе столько платьев, что они не умещаются в гардеробную комнату.
Та девочка, которая плакала из-за бордового платья, умерла в грязной комнате, заваленной бутылками. Я выдавила ее из себя по капле. Осталось лишь одно чудачество, связывающее меня с прошлым тоненькой, почти незаметной нитью. Каждый год перед выпускными я нахожу одну девочку, родители которой не могут или не хотят позволить себе купить ей платье — малышку с потухшими глазами, с надеждой разгуливающую возле витрин.
Сначала девочки долго думают, что это какой-то розыгрыш или шутка. Потом мы бродим по дорогим магазинам, выбирая платье мечты. Я беру на себя все расходы: покупаю украшение, подходящее под наряд, оплачиваю визажиста, парикмахера, мастера маникюра.
И, когда вижу, как очередную принцессу увозят на очередной бал, мое сердце ликует, а на глазах отчего-то стоят слезы. Кажется, будто я понимаю крестную фею Золушки. Наверное, у нее тоже была своя непростая история.
Автор: Александра Власова
