-А вот здесь можно сделать детскую! Как раз рядом с будущей спальней! – Валера открыл дверь в очередную комнату и улыбнулся.
Мы вошли в просторное светлое помещение.
-Конечно, ремонт сделаем, стены покрасим, будет не так уныло. Ну как, нравится? – Валера наклонился и погладил меня по животу, шепнул, – А тебе, малыш, нравится?
Меня всегда забавляло, когда муж начинал разговаривать с животом, с малышом, который вот-вот должен был родиться. Ребёнок, как будто его слышал, сразу начинал шевелиться. И в тот раз тоже пнул так, что видно было через футболку, как вздрогнул в одном месте живот.
У Валеры зазвонил телефон, он быстро глянул на экран:
-Это риелтор, надо ответить. Я на минутку.
-Мы здесь пока осмотримся, – я улыбнулась и погладила живот.
Валера чмокнул меня в щёку и вышел в коридор. Я любовалась пейзажем за окном. Ветки черёмухи царапали стекло, ещё подумала, вот красота будет, когда это всё зацветёт, а потом можно будет ягоды собирать прямо с подоконника.
Мы давно уже искали дом именно такой, двухэтажный, просторный и с садом, и ещё чтоб от города был не очень далеко. Чтоб и нам с малышом — природа, а Валере не очень долго до работы добираться. Пересмотрели тысячу вариантов и этот дом подходил больше всего.
Откуда-то доносилось пение, я поближе подошла к окну, распахнула створку. Пела женщина, очень грустная и красивая это была песня, слов я не разобрала. Подумала, что кто-то из соседок на своём участке поёт за работой, но ошиблась. Звук доносился не снаружи. Я прислушалась — ну точно! Пели внутри дома.
Тут вроде никого кроме нас быть не должно… Дом выставлен на продажу, хозяева неизвестно где, а ключи Валера взял у риелтора. Девчушка ещё очень извинялась, что не сможет с нами поехать и дом показать, хотя это вроде входит в её обязанности.
Я выглянула в коридор, прошла в соседнюю комнату, которую Валера уже назначил нашей спальней. Пение там тоже было слышно, но тише. Мне показалось, звук доносится из кладовки, которую мы дружно согласились сделать гардеробной. Это была пустая комнатка со скошенным потолком, без окна. Мы её уже осмотрели и внутри никого, конечно же, не было. Мне стало не по себе. Ребёнок толкался и пинал ножками, я погладила живот:
-Не бойся, малыш, это всего лишь песня!
Дом, который ещё 5 минут назад казался мне таким светлым и приветливым, вдруг стал тёмным и обшарпанным. Я сразу заметила пожелтевшие обои, и щели между досками пола и облупившуюся краску на двери.
Я оглянулась на Валеру, почему-то открывать эту дверь было страшно. Муж прохаживался по коридору туда-сюда и увлечённо беседовал.
Дверь открылась сама, медленно и с протяжным жалобным скрипом. Пение стало громче, но в комнатке никого не было. Малыш у меня в животе активно ворочался, я приобняла его, пытаясь успокоить.
Прошла до конца коридора, открывая все двери подряд: ванная, кабинет… даже на балкончик выглянула! Спустилась на первый этаж, открыла все двери там. Никого! Пение, казалось доносилось уже со всех сторон, будто сам дом поёт эту заунывную песню, ребёнок в моём животе бился и ворочался так, будто пытался выбраться.
Я обняла свой живот и вышла через кухню на террасу. Валера догнал меня уже на улице.
-Ну всё, договорился, сегодня оформляем документы и можно приступать к ремонту! – муж обнял меня, провёл рукой по животу, — К рождению малыша может не всё успеем сделать, но постараемся!
-Мы здесь жить не будем!
-Что?
-Я здесь ни минуты больше не останусь! – я гладила беспорядочно вздрагивающий живот, — Тихо, тихо, милый, всё! Мы уже уходим!
-Почему?
Рассказывала мужу о поющем доме уже в машине, когда ребёнок в животе успокоился. Валера, конечно, принял всё это за бред слишком беременной женщины, но сделку о покупке отменил.
Девушка-риелтор возражать не стала, сказала, что все покупатели от этого дома отказываются, но никто не объясняет почему. Валера тоже объяснять не стал.
