— Мотик. Что случилось? Сам не свой сегодня, ей-Богу, — покачала головой Валентина Алексеевна, седая как лунь старушка. Она обращалась к своей собаке, упитанному мопсу с белой мордой по кличке Мотя. Пес тяжело вздохнул, как это могут делать только мопсы и, положив голову на колени старушке, уставился на нее преданным подслеповатым взглядом.
— Аф, — тихо буркнул Мотя, требуя внимания к своей персоне. Валентина Алексеевна улыбнулась и почесала верного друга за ушком, благодаря чему мопс заурчал, как мотор маленького трактора.
— Соскучился мой хороший? – старушка умилялась тому, как Мотя вертелся под ее сухими пальцами, стараясь сделать так, чтобы каждый кусочек толстенького тела не остался без ласки. – Внимания тебе подавай, озорник.
— Аф, — согласился пес, высовывая язык от удовольствия.
Когда Валентине Алексеевне было шестьдесят шесть лет, её сын, приехав на новогодние каникулы, привез с собой корзинку, в которой что-то шевелилось и вздыхало, как настоящий человек. Каким было удивление старушки, когда она, развернув многочисленные шарфы, увидела в корзине спящего щенка мопса, больше похожего на карликовую обезьянку. Этот новогодний подарок получил имя Мотя и наполнил жизнь одинокой дамы в возрасте волшебным колоритом и помог ей чувствовать себя не такой одинокой.
Мотька носился по большому дому в поисках приключений или еды, высунув язык и вытаращив большие глаза. Только маленькие коготки дробно стучали по темному паркету, возвещая о том, что Мотя нашел себе новое развлечение. Мопс, который по своей природе должен быть ленивым и спокойным, казался какой-то бракованной партией, постоянно заставляя старушку охать и ахать, когда та находила последствия проделок своего верного друга. Но как можно ругаться на того, кто смотрит на тебя большими темными глазами, поджав хвостик-кренделек, и тихо посапывает от страха. Вот и Валентина Алексеевна махнула рукой на толстого проказника, прощая тому мелкие пакости в виде пойманных мышей, принесенных псом прямиком в кровать, или распотрошенного мусорного ведра, куда Мотя заглядывал исключительно в поисках вкуснятины.
Шли годы, и Мотька бегал все меньше, предпочитая нежиться на полу перед большим камином, в котором весело трещал и плевался красными искорками огонь. Но все менялось в тот момент, когда хозяйка дома, Валентина Алексеевна, садилась в кресло-качалку и брала в руки очередной томик Дюма. Мопс тут же запрыгивал старушке на колени и, повозившись несколько минут, сворачивался калачиком, шумно сопя носом, пока тепло и ласковые руки хозяйки не уносили тучного Мотю в царство ярких и красивых снов. Только в этот вечер он был, как никогда, беспокоен, предпочитая грустно смотреть на хозяйку, которая все чаще массировала левую половину груди дрожащими руками.
— Мотик, розовый животик, — рассмеялась старушка, когда пес, извернувшись, лизнул ее пальцы. – Ленивый стал, старичок мой.
— Аф, — согласился Мотя. Он уже был в почтенном возрасте и не мог долго бегать, что уж тут говорить о таком трудном задании, как запрыгнуть хозяйке на колени. И Валентина Алексеевна, не прекращая стенать и охать, всегда брала своего любимца на руки. Когда читала, сидя в скрипучем кресле-качалке, или же укладывалась спать. Мотя сворачивался в ногах и быстро засыпал, лишь изредка укладываясь старушке на грудь и подставляя голову под ее волшебные пальцы. Мотька уже слабо видел, но он помнил, как пахнет его хозяйка. Она пахла вкусно. Печеньем, сладостями и цветами, от которых мопсу постоянно хотелось чихать, что он и делал, забрызгивая очки Валентины Алексеевны прозрачными капельками.
— Кушать не хочешь? – спросила старушка, с грустью посматривая на фотографию, стоящую на полке над камином. Пес вздохнул и устроился удобнее. – Скучаешь по ним? Я тоже. Обещали приехать на Новый год. Вон сугробы какие. Детки бы снеговиков лепили, да тебя бы в снег закапывали.
— Яаф, — зевнул Мотька, в который раз соглашаясь с хозяйкой. Он знал, что Валентина Алексеевна всегда ждет Новый Год. Потому что в это время к ней приезжает на каникулы сын с семьей. Детвора, Степка и Валька, с визгом носятся следом за Мотькой, который и рад веселой возне. Поймав его, дети с наслаждением гладят мягкую шерстку пса и смеются, когда он, подпрыгивая, облизывает их лица. А за всем этим наблюдает сын и невестка Валентины Алексеевны. В эти моменты дом оживает и в нем постоянно слышен смех, а с кухни вкусно пахнет. Мотя знает, что теперь его будут кормить жареным мясом, а детвора будет совать конфеты и сладости, которые пес любит больше жизни. Только хозяйка его нечасто этим балует. Вот и сейчас она грустила, посматривая на фотографию, с которой улыбалась ее семья. А сбоку даже виден Мотькин хвост.
— Мотик.
— Аф, — пес поднял голову и радостно высунул язык. Валентина Алексеевна вновь улыбнулась и, подавшись мимолетному чувству, крепко прижала Мотьку к себе. Тот тихо хрюкнул и, извернувшись, лизнул хозяйку в нос.
— Пойдем спать? Устала я что-то сегодня, — тихо сказала старушка, мягко опуская пса на пол. Мотька потряс смешной головой и потрусил вслед за Валентиной Алексеевной. Сейчас его поднимут на кровать, где он свернется калачиком и будет спать. Только сначала успокоит старушку. Нервная она стала последнее время.
— Буф! – буркнул мопс по традиции, увидев ненавистный темный угол в комнате. Оттуда постоянно пахнет мышами и сыростью.
— Мотик, иди сюда, — ласково позвала его хозяйка и пес, взобравшись на кровать, тут же утонул в мягкой перине, откуда теперь торчал только его хвост крендельком, и доносилось осторожное хрюканье.
Старушка погасила свет и прочитала молитву, попросив Бога заботиться о ее семье. Мотьке всегда спалось куда лучше, когда Валентина Алексеевна не забывала это делать. Мопс покрутился еще немного и, положив голову на грудь хозяйке, тихо вздохнул.
Старые часы негромко тикали в тишине комнаты, а лунный свет освещал небольшой столик и край кровати, где сейчас свернулся Мотька. Но даже несмотря на старость, слух пса оставался таким же чутким, как и десять лет назад. Вот и сейчас он услышал слабый шорох, доносящийся от темного угла, который так не нравился старому мопсу, и поднял голову, прислушиваясь к странным звукам.
Воздух загустел, а темнота, казалось, обволокла комнату целиком. Оставался видимым только кусочек кровати и сопящий Мотя, который тихо рыкнул, стараясь не разбудить хозяйку и предупредить незваного гостя о самых серьезных намерениях. Из угла донеслось вкрадчивое покашливание и блеснуло что-то острое. Мотька уже видел этот блеск раньше, когда был еще щенком и случайно провалился в погреб. Тогда он отделался сломанной лапой, но блеск запомнил, а посему заворчал. Тихо и весьма витиевато.
— Снова не спишь, дружок? – тень в углу увеличилась, а затем сделала шаг вперед. Теперь рядом с кроватью стоял некто в длинном черном плаще. Незнакомец держал в белых и страшных руках длинную изогнутую косу. Похожей косой ловко управлялся сын Валентины Алексеевны, когда привозил детей на лето и убирался во дворе, старательно вычищая сорняки и крапиву. Мотя негромко гавкнул, словно приветствуя гостя.
— Гав!
— И я рад тебя видеть. Прошлый раз ты был весьма настойчив, — в голосе незнакомца послышалась улыбка.
— Аф, — согласился Мотя. Он не любил странного гостя и даже немного побаивался.
— Не переживай. Я просто решил вас проведать. Твоя мордочка уже белая, а глаза не так хорошо видят?
— Яаф, — пробурчал Мотя. Некто рассмеялся и подошел ближе, но маленький мопс, отчаянно дрожа, зарычал.
— Тихо, тихо, дружок. Не надо.
— Аф.
— И не надо делать такие глаза. Ты знаешь, что меня это выводит из равновесия. Я беспристрастен, — сварливо ответил незнакомец, опускаясь на корточки рядом с кроватью. Он повел тьмой капюшона в сторону мирно спящей Валентины Алексеевны.
– Ты ее любишь. Чувствую же. Вот и пытаешься меня задобрить.
— Уф, — вздохнул Мотька. Гость был прав. Хозяйка была его единственной радостью, ради которой он жил. И незнакомец знал это, лучше всех на свете.
— Наверное, поэтому я ухожу утром, дружок. В одиночестве.
— Пф.
— Да, ты правильно понял. Вечность это продолжаться не может. Перестань делать такие глаза, — повысил голос гость, а затем добавил чуть мягче. – Я же говорю, что пришел сюда не за этим.
— Аф!
— Зачем? Проведать. У нее, — незнакомец кивнул в сторону Валентины Алексеевны. – Очень преданный защитник. Не поверишь, но мне отрадно это видеть. Что маленькая собачонка так радеет о хозяине.
— Гав! – Мотька пересилил страх и, подойдя к гостю, лизнул его холодную руку. Тот на минуту опешил, а затем бархатисто рассмеялся.
— Да, мне часто попадаются такие, как ты. Порой, вы лучше людей, Мотя. Особенно ты.
— Аяф!
— Мне пора, знаю. Солнце уже встает, — незнакомец повернулся в сторону окна, где небо начало алеть, а затем степенно двинулся в угол, шепнув напоследок. – До следующей встречи, дружок.
— Р-аф! – попрощался Мотька. Он был на редкость воспитанным псом, хоть и вел себя порой не очень хорошо.
Когда гость ушел, а на улице раздалось кукареканье соседских петухов, Мотька сладко потянулся и, ковыляя, направился к хозяйке. Он лег, по привычке положив голову на грудь. Затем робко вздохнул и облизал сухой нос. Завтра приедет семья, дети будут бегать с Мотькой по дому, а хозяйка испечет мясной пирог.
С этими мыслями он и заснул, не заметив, как тень в углу легонько рассмеялась. Но Мотька видел цветные сны, которые были полны добра и счастья. Как улыбка его хозяйки, ради которой он жил.
Автор: Гектор Шульц
