На блошином рынке она, конечно, и раньше бывала, но исключительно в роли зрителя. Заходила время от времени полюбоваться антикварным фарфором. Чайнички, сахарницы, молочники, блюдца. Золотые, сверкающие в солнечном свете ободки, ручная роспись, чудные узоры. Изящество — достойное витрин Эрмитажа. От такой красоты радовалась и улыбалась душа. Хотелось бы подержать в руках эту невесомую прелесть, но боялась уронить: с годами приходит мудрость, но никак не ловкость.
Другими маленькими и, что самое главное, бесплатными удовольствиями, были прогулки в парке, где росли столетние вязы и до поздней осени цвели яркие клематисы, и еженедельные посещения библиотеки. Она обожала славные детективные истории Агаты Кристи и Гилберта Честертона. И так она жила и дышала и позволяла себе быть счастливой.
Но жизнь — штука непредсказуемая…
Пропал кошелёк, а с ним и вся, только что полученная небольшая пенсия. Может украли в метро, а может сама обронила. Вдвоём с кошкой продержались дней десять благодаря скромным продуктовым запасам. Незначительные сбережения ушли на оплату коммунальных услуг. Остались сахар, заварка и пачка печенья. Постаравшись, она, наверное, смогла бы протянуть на этом до следующей пенсии. Но вот кошка…
Просить у кого то взаймы? Стыдно и унизительно. Никогда не просила и сейчас не станет. Выкрутится. Например, что-нибудь продаст. Сделает непроницаемое лицо, стиснет губы, как застёжки кошелька и пойдёт. Ради кошки. Ради себя не пошла бы.
Она внимательно осмотрела свою тесную квартирку. Здесь было всё, с чем она жила и старела. Но всё это имело только личную ценность, как память о счастливых и светлых моментах жизни. Малиновая скатерть с кистями, настольная лампа на ажурной керамической ножке, пара венских стульев и даже герань на окне, всё это осталось ещё от матери и было слишком значимо и дорого для души. Тогда, может быть, медведь?
Медведя она кyпила сама много лет назад. Увидела в магазине среди других игрушек и влюбилась. Потратила на него всю премию, отложив покyпку нового пальто до весны. И никогда не жалела.
Медведь был чудесного шоколадного цвета из шерстяного плюша. Мягкий и тёплый, с голубым бантом на шее. Он тихо сидел на комоде, покрытом ажурной салфеткой, скрашивая своим присутствием её одинокую жизнь. Его можно было обнять, поцеловать в пластмассовый чёрный нос, заглянуть в блестящие круглые глаза, поделиться своими горестями и радостями, что она и делала, пока в её квартиру, через открытую форточку, не запрыгнула кошка.
Ей как-то сказали, что у неё короткая линия жизни и она никогда не заводила домашних животных. Кошка, видимо, понятия не имела о недостаточной длине её линий и потому счастливо и безмятежно жила с ней вот уже восемь лет, выслушивая короткие монологи о несоответствии погоды официальным прогнозам.
Решение было принято и на следующий день она уже стояла на рынке, прижимая к себе медведя. Рядом топталась женщина в элегантном сером пальто с чуть пожелтевшим от времени песцовым воротником и с картиной в руках. Может сама написала, а может известный художник, чего только люди не продают. Она в этом не разбиралась.
В воздухе кружились снежинки, дыхание вырывалось изо рта белым морозным паром. Мимо сновали покупатели и просто любопытные прохожие. Некоторые улыбались и, показывая на медведя, говорили «ой, какой хорошенький». А она всё крепче сжимала его в объятиях, вдруг осознав, что можно и лицо сделать равнодушным, и губы стиснуть, а вот сердце не обманешь и не заставишь молчать. И оно ноет и бoлит от того, что она хочет продать друга. Беззащитного, молчаливого, верного друга. Ему могут причинить бoль, отoрвать лапу или ухо. Как она будет жить дальше, зная, что такое может случиться? Он же всё чувствует. Слышит и видит. И он уже, наверное, совсем замёрз. Лучше бы лампу принесла.
Она посадила медведя в сумку, закутав в старый шерстяной платок, оставив снаружи шоколадного цвета голову, так теплее. Поцеловала в мягкую макушку. Стряхнула с ушей и носа холодные снежинки.
Женщина в сером пальто это заметила, но не подала виду. Заговорила с покупателем, интересующимся картиной. Мужчина достал увесистое портмоне и стал отсчитывать красно-коричневые купюры…
Она отвела глаза и даже отвернулась, что ей чужие деньги. Домой пора. И вдруг услышала: — Сколько стоит ваш медведь? Она вздрогнула, обернулась. Это женщина, что продавала картину. Еле разомкнув замёрзшие губы, тихо ответила:
— Простите, он не продаётся.
— Ну и правильно! — женщина счастливо засмеялась, наклонилась над сумкой, потрепала медведя по плюшевой голове и заспешила к выходу…
Снова пошёл снег. Густой, белый, чистый. На душе, несмотря на пережитые волнения, было светло и легко. Необъяснимое умиротворение и спокойствие заполнили сердце. Войдя в прихожую, сняла пальто и ботики, расстегнула на сумке молнию.
— Вот мы и дома, мой хороший. Устал? Замёрз? Сейчас согреешься, всё будет хорошо, — приговаривала она.
Аккуратно достав медведя, понесла в комнату, на ходу разматывая старый платок. Что-то упало на пол. Когда разглядела, окружающая действительность расплылась от навернувшихся слёз. Это была денежная купюра, дающая возможность спокойно дожить до следующей пенсии. Ей и её кошке…
Автор: Gansefedern
