— Странная какая-то. Вроде бы молодая, а вся седая. Глаза дикие, пустые. Вроде бы с тобой разговаривает, а смотрит сквозь тебя. Одета как стaруха. Нелюдимая. Ни с кем не общается. Живет тут почти год. Может, она шабаш там у себя устраивает, поэтому и не зовет никого в дом? И всегда в черном, как ворона. Тут к ней баба Клава пробовала с пирожками зайти, предлог нашла хороший, чтобы для знакомства просочиться. Так она так зыркнула, стaрушка аж застыла на месте. Да бежать. Нехороший дом. Нехорошая женщина. Гнать бы ее отсюда, еще сглазит нас всех!», — говорила с придыханием Нина Николаевна своей соседке.
Та, кого они обсуждали, шла по поселковой улице. Прямо шла. Очень хyдая, одежда как балахон висела. Черты лица, как на старинных картинах. Большие синие глаза. Они казались совсем черными.
Не слышала того, что говорят за спиной. Не потому, что старалась внимания не обращать. А на самом деле не слышала. В сумке были продукты. Спроси ее в этот момент какие — не сказала бы. Брала немного, чтобы совсем не yпасть от гoлода. Она давно потеряла аппетит. И вкус. К еде. К жизни. Ко всему.
Открыла дверь, вошла внутрь своего дома. Там было уютно. Вязаные половички на полу. Обои с розами. Старинная кровать с шишечками, подушки горкой. Этакий стиль кантри. Она ничего не меняла. А хозяева продавали дом со всей обстановкой. Хорошие люди были, чем-то напомнили ей отца и мать. Даже голос у прежней хозяйки дома был похож на мамин… Она специально вышла в соседнюю комнату, чтобы закрыть глаза и услышать, как хозяйка ей кричит:
— Алиса! Скорей сюда, чаю все вместе попьем!
Если иногда закрыть глаза, можно на минутку представить, что жизнь совсем не перевернулась с ног на голову. Что все, как прежде. Вот войдет в комнату отец, как всегда, стремительной, пружинистый походкой, со своей вoeнной выправкой. И рассмеется мама, поставив на стол маленький тазик расписными незабудками. А в нем — хворост.
Руки задрожали, на глаза предательски выступили слезы. Сумка выскользнула на пол. Женщина прошла в комнату.
Ее звали Алиса. И она не всегда жила здесь. Когда-то, в этом городке, очень давно, познакомились и полюбили друг друга ее родители.
Поэтому после всего, что случилось, она и вернулась сюда вместе с Пашей. В надежде, что они снова смогут выстоять, удержать свою любовь. Не смогли. Муж ушел. Не выдержал ее рыданий, всегда мрачного настроения. Он пытался отобрать у нее из рук вещи Полины, когда она сидела с ними часами.
— Ты с ума сошла! Ты превращаешься в сумасшедшую! Наша дочка yмeрла, слышишь? Их надо отдать! Другим людям! В детский дом, наконец. Да пойми ты! Ее нет! Нету! Все! Хватит! Ты никогда ее больше не увидишь! Мне тоже больно, но жизнь продолжается! У меня еще могут быть…, — начал он и осекся.
Алиса подняла на него глаза. Попыталась резко встать, отчего кукла дочери yпала с колен. Смешной резиновый пупсик с черными курчавыми волосами. Полина называла игрушку «Чуча».
— У тебя… У тебя могут. А у меня нет! Ты же помнишь, что сказали тогда врaчи… Что кроме Полины… Никого не может быть у меня больше! — и она зарыдала.
Муж вышел, хлопнув дверью. Он был неплохой человек. Только не смог, не справился с истериками жены. Уход дочери, неожиданный, не укладывающийся в голове, тоже воспринимал болезненно.
— Но я молодой еще мужик! Я жить хочу! А не превращать свой дом в музей памяти! С детскими вещами, игрушками, постоянным просмотром фото и видео. Если бы жена успокоилась хоть немного. Сделала бы шаг мне навстречу. Но она не хочет! А я не могу жить дальше среди этого кошмара! — объяснял он потом их общим знакомым.
Они расстались. Вскоре Алиса узнала, что у мужа родился сын.
Алиса осталась одна. Она себя таковой не ощупала. Можно было включить запись. И увидеть на ней Полину. Русоволосого ангелочка с большими синими глазами. Как она играет с Бароном на лужайке. Их добродушный стaрый пес всегда неотступно ходил за маленькой хозяйкой. Отец Алисы шутил, что внучку всегда легко найти — где лежит Барон, значит, поблизости Полина. Почему-то на всех видео Алисе виделось много света. Словно золотая пыль летала. И в этой самой золотой пыли остались все те, кого она так любила. Мама. Папа. Барон. Дочка.
Родителей не стало за год до ухода Полины. Полетели отдыхать и… Не прилетели.
Воспоминания снова закружили. Алиса вышла в сад. И села под яблоней. Начал накрапывать дождь, разошелся еще сильней. А она все сидела, не замечая, как холодные капли текут на лицо, по воротнику.
— Ишь, как ворона. Точно. Нахохлилась. Вот нормальная, а? Говорят, от нее мужик сбежал? От такой сбежишь! — вышеупомянутая Нина Николаевна с подружкой как раз шествовала мимо забора.
— Как сбежал? Вот эта да! Надо бабу Клаву к ней еще раз подослать! Пусть разузнает, может, получится, она ушлая стaруха! — ахнула соседка.
Алиса вернулась в дом. Близилась ночь. Она взяла пижамку дочери, вдохнула такой далекий и родной запах. Когда-то Полина перемазала ее конфетами. Запах карамелек так и остался. И ромашки. Так пахли волосики Поли. Бoль изнутри ломала, казалось, что не хватает воздуха. Из грyди снова вырвался мучительный стон.
— Маленькая моя, как ты там, за облаками? Кто тебя укрывает? Нашел ли тебя Барон? Знаю, отыскал, он же тебя так оберегал, каждый твой шажочек, всегда на страже стоял, охранял твой покой. Я скучаю, доченька, Полечка. Ты же всегда раскутываешься! Ну ничего, бабушка и дедушка там, они укроют. И Барон с тобой. Я знаю! Родные мои, любимые, жизни без вас нет, Господи, как же я хочу к вам, что мне тут делать одной, сeрдце рвется, — говорила Алиса вслух, глядя на сияющую россыпь звезд.
Она верила в то, что там, за облаками, есть жизнь. Папа с мамой живут в большом доме. В саду качели. И бассейн. Для Полины. Их собака бегает с ней наперегонки, как и раньше. Хорошо, что дочка там не одна. Малышка, которой всегда будет три…
Это вначале у Алисы была обида. На весь мир. На докторов, но есть вещи, что не лeчатся, Господи, ну почему? На жизнь. Потом это ушло. Никто не виноват. Просто так случилось. Просто те, кого она так любят, живут уже не здесь. А еще она ловила себя на мысли, что ей до дрожи, до крика, хочется туда.
Но она не может. Потому что трусиха. Ничего с собой не сделает. И будет жить дальше, как в тумане, жить прошлым, потому что будущего нет без тех, кого ты так любишь.
У Алисы были еще родственники. Дальние. Троюродная сестра и ее родители, все высокомерные. С сестрой они поцапались давно еще. Той показалось однажды на семейном застолье, куда Алиса с родителями приехали, что ее молодой человек все на Алису смотрел. С обидой назвала ту «нищенкой» и «стремачницей». Высмеяла ее при всех за столом. Алиса не стерпела, чуть не сцепились.
С тех пор себе Алиса поклялась: видеть эту самую Юльку не желает. И знать тоже. Связи не поддерживали.
Казалось бы все, финал. Человек один на один со своим горем, влачит существование, которое и жизнью-то нельзя назвать. Так, перекочевывание из дня в день. Тусклое и одинокое. Есть дом, но он холодный. И сeрдце холодное. Тук-тук. Стучит. Но словно не ее.
Да, жила Алиса на то, что заказы выполняла. Она была тем, кого принято было называть компьютерный ас. Работа немного отвлекала. Но потом накрывало прежнее уныние.
Почти зима наступила, когда Алиса увидела из окна, как возле ее дома остановилась женщина. Потопталась на месте, принялась звонить. Алиса решила затаиться. Не открывать. Не нужен ей никто. И общение не нужно. А потом пригляделась — и увидела ребенка. В такой же шубке, как у Полины. И шапочке. Сeрдце забилось. Она знала, что так не бывает, но в сарафане и в носках, не сдержав себя, выбежала на улицу, во двор. Распахнула дверь в надежде. На что?
И не сразу узнала Юльку, свою родственницу. Та Юлька была высокой, надменной, с губами как вишни, с огромными карими глазами и гривой темных волос. Сейчас перед Алисой стояла какая-то маленькая, как воробушек, съежившаяся (или ей так показалось?) молодая женщина с короткой стрижкой. Правда, в очень дорогой шубке. И у ребенка она была тоже дорогая, натуральная, не как у Поли, не искусственная.
Алиса вглядывалась в лицо девочки, которая с улыбкой смотрела на нее снизу. Сколько ей? Года четыре?
Не похожа, конечно. Карие глаза, пушистые ресницы, каштановые волосы выбиваются из-под белой шапочки. Чем-то она напомнила Алисе фарфоровых кукол. А вот улыбка такая же, как и у ее дочки… Была… И ямочки такие же на щечках.
Алисе хотелось опуститься вниз и обнять ребенка. Почувствовать, что это такое. Снова. Но она себя сдержала.
— Она мне никто. Седьмая вода на киселе. И никогда не буду ее любить. Это чужой ребенок. Не мой. Это не Полина, — стиснул зубы, подумала Алиса.
Поздоровалась с Юлькой.
— В дом пустишь? — только и спросила сестра.
И не дожидаясь разрешения, взяла ребенка за руку и стремительным шагом прошла внутрь. Пока Алиса пыталась заварить чай, Юлька ее разглядывала исподлобья.
— Вот чучело! Надо же так себя запустить! — вдруг сказала она.
— Ты приехала, чтобы мне это сказать? — Алиса не рассердилась, просто она чувствовала себя опять разбитой и усталой.
И тут в комнату вошла Юлькина дочка. В руках она держала игрушку Полины, Чучу.
— Тетя! Тетя, можно поиграю? — маленькая ручка дотронулась до руки Алисы.
Она вздрогнула, готовясь высказать все. Чтобы не смела брать куклу Полечки! Но вдруг смолчала.
Правда, Юлька сразу поняла, чья это кукла. Вырвала из рук своей дочки со словами, что у той в машине своих игрушек полно. Та не заплакала. Кивнула. Села возле Юльки, лоб ей потрогала.
— Мамочка! Тебе не больно? Мама, может тебе водички принести? — участливо спросила.
И тут Алиса подумала о том, что у малышки очень взрослый взгляд. И сама она такая… Ответственная что ли. Маленькая, но в тоже время взрослая.
— Иди, Эмма. В другую комнату. Нам с тетей поговорить надо, — Юлька подтолкнула девочку к двери.
Та безропотно вышла.
Алиса хотела возразить, но Юлька ее перебила. И обычным будничным голосом сказала, что дочь она родила без мужа. Где биологический отец, не имеет никакого понятия. Ее родителей тоже больше нет. И ее тоже скоро не будет.
— Как это… Как это не будет? — прошептала Алиса.
— Да вот так. Ты не смотри на меня так. Нет, не в деньгах дело. Они есть. Просто тут деньги не помогут. Ничего мне уже не поможет. Я поэтому и приехала к тебе. Знаю, что ты меня не особо любишь. Да что там, вообще не любишь. Да и я тебе тоже не люблю. Что уж тут. Но мы родня. Какая-никакая, но родня. Я тебя очень прошу, возьми потом моего ребенка себе. Знаю, что у тебя случилось, мы же были там, когда провожали… Полину твою, ты просто ничего не видела. Может, ты откажешься, конечно. Только она не сможет в детском доме. Эмма сильная, хоть ей всего пять лет. Но в тоже время она вся такая мамина, ласковая, прилипчивая. Ей дом нужен. Я тебе денег оставлю. Квартиру на тебя вторую оформлю, первая на Эмме. Согласись, а? Мне спокойней уходить будет. Не могу я чужих попросить. Они же… Кто знает, как к ней относиться станут. Ты не предашь, знаю. Ты же своя, — Юлька сжала руки Алисы.
Та мотала головой. Нет, она не готова. Ей никого не надо. И денег не надо. И больше не надо этой бoли и переживаний. И она предаст Полину. Она обещала всегда любить только свою маленькую девочку. Алиса уже приготовилась все это сказать вслух. Но тут увидела, что в дверном проеме появилась Эмма. Подошла к Юльке, которая сидела и почти плакала.
— Мамочка! Не переживай! Тебе нельзя волноваться. Тетенька не может меня взять, ты же видишь. У нее другая девочка есть. Я видела вещи в дальней комнате. Она ее любит. Мамочка, не плачь. Хочешь, я побуду в том доме, о котором ты говоришь, где много брошенных детей, если тебя опять в бoльницу покладут. Смогу. Ради тебя, — и Эмма стала как взрослая гладить Юлькины плечи, волосы.
Потом повернулась к Алисе со словами:
— Простите нас, тетя. Мама вначале не хотела ехать, а потом решила. Мы сейчас уйдем, тетя. Не расстраивайтесь, меня не надо брать. Ну вот, вы тоже плачете. Вы с мамой как два Плакунчика. Мне бабушка сказку такую читала. Что ж вы, как маленькие!
Стойкий маленький человечек. Что же она делает-то? Причем тут ребенок? И Алиса, неловко встав, порывисто обняла девочку.
— Иди сюда. Прости меня! Прости меня, малышка! Я просто… Устала немного. Вот и… Ты извини. Я рада тебе. Очень, — и прижала ее к себе.
То был все тот же запах. Ромашки, карамельки. И в ее руку легла маленькая ладошка. Удивительные, самые лучшие в мире ощущения! И Алиса, которая постоянно не могла согреться и которой было так холодно, вдруг почувствовала тепло. Словно принесла его со своим дыханием эта девочка с красивым именем «Эмма».
— Спасибо! — одними губами сказала Юлька, видя, как Алиса держит на руках ее дочь.
Они живут пока втроем. Алиса начала улыбаться. Юльке удалось сделать невозможное — заставить ее выбросить черные одежды, осветлить волосы. Теперь местным кумушкам не до сплетен. Вороной Алису никто больше не называет. Она просто красивая женщина, какой была и всегда. Часто гуляют по поселку втроем. Эмма держит обеих за руки. А сама, гуляя одна, сжимает в своих Чучу…
Они очень разные, эти Юлька и Алиса.Первая не знает, сколько ей еще отпущено. Вторая пытается привыкнуть к новым людям в ее жизни. И вроде бы любви между ними нет. Но есть связующая ниточка — Эмма.
И разные необъяснимые события. Как недавнее, когда Алиса, показав племяннице на красивую нeмeцкую овчарку, которая гуляла с хозяином, вдруг спросила:
— А ты хотела бы такую же, Эмма?
Девочка кивнула и ответила:
— Я бы назвала его Барон!
Вот только Алиса никогда не говорила ей, как звали ее любимого питомца…
А еще Эмма нарисовала рисунок. Там в небе парит каменный выступ, поросший изумрудным мхом. И сияют ярко звезды. Все тонет в голубовато-золотистой дымке.
И у самого края, стоят и с нежностью смотрят на землю, которая там внизу, за облаками, грозный пес и маленькая девочка в белом платье…
Автор: Татьяна Пахоменко
