Я раньше читал в интернете разные случаи, когда жены по каким-то совершенно посторонним мелочам уличали мужей в измене. Было смешно. На самом деле я думаю, что ежели мужик захочет изменить, то все сделает так, что комар носа не подточит. А я изменять не собирался, но в голове иногда проигрывал, как бы я отмазывался будь на месте тех бедолаг из рассказов. Получалось убедительно и я был горд собой. До того момента, как…
— А кто у нас в гостях был? — как бы мимолетом спросила жена, моя посуду.
— Никого не было, — честно ответил я, протирая тарелку и ставя ее в шкаф.
— Мама не приезжала? — продолжала интересоваться жена.
— Нет, думаешь, я бы ее не заметил? — хмыкнул я, намекая на 130 килограммовый вес тещи.
— Значит, никого не было? — а вот в этом месте мне ее тон совсе-е-ем не понравился и я даже очканул немного.
— А чего случилось-то? — осторожно спросил я.
И тут мне как прилетело мокрой тряпкой по фейсу. А потом еще, и еще, и все это молча. Такое молчаливое избиение.
— Нинка, ты чего? — увернулся я от очередного удара.
И тут моя ненаглядная как выдаст мне матом все, что (как она сказала) у нее накопилось за долгие годы жития с таким подлым изменщиком!
У меня от неожиданности даже дар речи пропал! И я выдал фразу, которая только усугубила дело:
— Как ты узнала?!
Черт его знает, почему я так сказал, ведь я же не изменял ей и по идее должен был прямо сказать об этом. Но, видимо, сыграли роль прочитанные истории и мне были нужны пруфы! Я хотел знать, черт возьми, как она пришла к такому выводу!
Но она, приняв мои слова за подтверждение, шмыгнула носом и удалилась реветь в ванную, оставив меня в полном недоумении.
— Нин! Открой! — стучал я.
— Ребенка разбудишь, гад такой! — шипела она из-за двери.
— Открой, говорю! — шептал я в дверную щель. — Давай, поговорим.
Мои попытки доказать свою невиновность закрытой двери ни к чему не привели. Все мои доводы даже мне казались жалкими и неубедительными. Жена полночи собирала вещи. И только утром ткнула мне в нос доказательство моей измены. Это была чашка с отпечатком губной помады. Из чашки пили какао. Жена какао не пьет это раз, у жены нет такой ядовито красной помады (она рыжая, красный не ее цвет) это два! Все! Это мой смертный приговор!
Я в бессилии опустил руки и был готов заплакать от обиды. А жена скорбно поджала губы и кинула чашку на пол, как бы поставив окончательную точку в наших отношениях.
— Ма-ам! — дочка в ужасе распахнула свои глазенки. — Ты саску лазбила!
В свои четыре года она безбожно картавила и занятия с логопедом совсем не помогали.
— Мы едем к бабушке, доченька! — кинулась к ней Нина и вдруг замерла, подняв руку с указующим перстом.
Перст указывал на губы дочери, которые были в остатках алой помады.
— Что у тебя на губах?! — воскликнули мы одновременно.
— Губнюська! — Лилька сложила губы уточкой и хлопнула ресничками.
— Где ты ее взяла!? — снова вместе.
— В сатике! Натася плинесла и мне подалила!
Пазлы сложились — доча накрасила губы дареной помадой, а потом попила свой Несквик, который она разводит сама.
Теперь мой Шерлок Холмс подозрительно щурил глаза и требовал объяснить, почему я спросил: «Как ты узнала?»
Автор: Ив Рау
