– Крошки-то съешь. Собери их в горсточку и… Ку-уда?!
Марья Петровна аж подпрыгнула на стуле, но Аська, егоза, уже открыла кран и пустила на свою тарелку упругую струю. Миг – и все пирожковые крохи унесло водным потоком.
– Баб, да не парься. Подумаешь, крошки, – фыркнула внучка, смахивая с тарелки последние капли. – Разве это еда?
– Ничего-то ты не понимаешь… – вздохнула Марья Петровна.
Аська и правда не понимала. Дитя времён абсолютного изобилия, она слабо представляла, что когда-то люди жили совсем по-другому. Не оставляли на тарелках ни крошечки, ценили вещи и умели использовать их до конца.
Взять хотя бы губнушку. Вера Петровна ещё помнила, как брала спичку с намотанной на неё ваткой и выковыривала из упаковки все остатки помады. Усердно выковыривала, так, чтоб ничего-ничего не осталось! Внучка же носила в сумке россыпь дорогих губнушек и выкидывала помаду сразу, как только поверхность её становилась плоской.
«Баб, да не парься, – привычно смеялась Аська на бабушкины замечания. – Я ж заработала. Могу себе позволить!»
Могу. Ну, хорошо, что может. Что деньги есть, стипендия. Что карманные аж с садика давали.
Детство и юность Марьи Петровны были тяжёлые, послевоенные. В них не было денег. А телефонов, айфонов всяких – и подавно. Марья Петровна помнила, как однажды, непослушно убежав на чужую улицу, за три квартала от дома, напоролась на злую собаку. Хорошо, добрые люди отбили и в близкую больничку отнесли. Там и подлатали её укушенную ногу. Но Марья Петровна, тогда – Марька, от шока два дня молчала: ни адреса своего ни сказать, ни имени-фамилии. Это потом уж заговорила, потом обрадованных родителей нашли. А если б был телефон…
– Всё, баб, я побежала! Целую!
– Ну беги, беги, – Марья Петровна подставила щёку, чмокнула внучкину и, закрыв дверь, вернулась на кухню.
Вспоминая, старушка взяла из вазочки одну конфету (Аськин подарок, сегодня аж полкило принесла). Задумчиво обсосала во рту, смакуя настоящий шоколад. Когда-то Марья Петровна ела конфеты лишь по праздникам. Да и то, какой там шоколад. Так, всякие карамельки да подушечки.
Помнится, однажды мать кyпила целую банку разноцветных, липких подушечек и спрятала её в углу под столом. Марька нашла их в тот же день и долго, облизываясь, точно кот на сметану, глядела на запретное пока что лакомство. Но вскоре жадность одолела, и Марька выудила первую конфету. А потом ещё. И ещё. Под конец, одумавшись, поставила банку на место. Ох и влетело ей, когда мама узнала!
Марья Петровна усмехнулась, вспомнив, как потом гoрел нашлёпанный зaд. Тот самый, в который так поддувало, когда она забегала в туалет на улице. Деревянный, как и их стaрый, снесённый ради строительства высотки, дом. Это сейчас она живёт в добротной квартире со всеми удобствами, а давным-давно смотрела, как отец рубит дрова для печи. Слушала, как дерево трещит и разговаривает, горя в доме осенними и зимними ночами.
Бедно жили, да… Но счастливо. Даже в лютом декабре, когда вместо красавицы-ёлки, осыпанной яркими, стеклянными с позолотой шарами, в их доме стоял простой веник, украшенный комочками ваты вместо снежинок. Сидели рядом, под одним стёганым одеялом, рассказывали друг-другу сказки… Хорошо.
Марья Петровна посмотрела на стену, где висела уйма Аськиных фотографий в рамочках. Вот внучка позирует у шикарной наряженной ёлки, вот в обнимку с одногруппником Колей – славный он, всё-таки, парнишка, – вот с мамой и папой… А вот и её, Марьины, фотографии: чёрно-белые, отреставрированные самой внучкой в этом их Фотошопе. Мама, папа, Марька юная… Марька молодая, с любимым мужем.
Вроде бы, другое поколение, другое время, совсем иная жизнь. Но то же счастье на лицах.
Так какая тогда разница, бедность или богатство? Экономия или жизнь на всю катушку?
«Главное ведь оно, счастье, – подумала Марья Петровна, перебирая крошки воспоминаний. – И дети мои хорошими, добрыми выросли. Работящими… И Аська… Пускай и живёт в своём изобилии, не зная никаких бед. Счастливой живёт!»
Марья Петровна улыбнулась и, собрав крошки со стола, пошла на улицу – кормить весенних воробьёв.
Автор: Яна Демидович
