У Анны Андреевны вечером опять случился приступ. Катя дала матери тaблетки и присела рядом, взяв ее за морщинистую, родную руку. Анне Андреевне было всего 49 лет, но сказывались тяжелые военные годы, проведенные в эвакуации на Урале.
— Катюш, мне сегодня опять Максимка приснился, — слабым голосом сказала Анна Андреевна, с трудом сдерживая слезы, — Такой большой и красивый, ему ведь уже 26 лет. Он, наверно, уже женился, и детки у него есть. Как ты думаешь, сколько у меня внуков?
Катя сильно сжала зубы, помолчала минуту, а потом тихо ответила:
— Мамочка, мы его обязательно найдем, пусть пока не получилось, не важно, он найдется, вот увидишь.
— Конечно, найдем, доченька, не у всех ведь есть такие родинки, правда? На спинке, на поясе, справа, будто Дед Мороз снежинку нарисовал. Маленькую такую, но самую замечательную, я ее всегда целовала, когда купала его.
Катя укрыла маму потеплее и с облегчением вздохнула, когда она стала дышать спокойно и ровно. Анна Андреевна заснула. А Катя стала в тысячный раз вспоминать мамин рассказ, о том, как потерялся ее старший брат Максим.
Осенью 1942 года продолжалась эвакуация детей и женщин с детьми из Москвы и Подмосковья. У Анны на Урале в Свердловской области жили мама и родная сестра, сама Анна уехала от них, когда вышла замуж за Николая, с которым вместе училась в институте в Свердловске. Коля оказался замечательным любящим мужем, которому Анна вскоре родила двоих детей-погодок, Максимку и Катюшку. Но теперь Коля ушел на фронт, а Анна решилась на эвакуацию, потому что нечего было есть и немецкие самолеты часто делали налеты, каждый день от взрывов погибало много людей. Таких мамочек с детьми из их городка собралось около сотни, их посадили на грузовики и повезли в Москву, на вокзал, чтобы уже на поездах отправить вглубь страны.
Анна держала на руках обоих малышей, двухгодовалую дочь и, трехлетнего сына. Максимка кашлял и капризничал. Анна повязала сыну на шею свой розовый шарфик и дала ему отцовы часы, которые он очень любил. Она задумалась о том, как будет в Москве тащить обоих малышей и большую сумку с вещами, как услышала гул, это был фашистский самолет. Он быстро долетел до колонны грузовиков и сбросил бомбы. Один снаряд разорвался прямо рядом с их машиной. Грузовик перевернулся, женщины и дети с криками полетели на землю. Анна сильно ударилась и потеряла сознание…
Когда она очнулась, рядом с ней не было ни Кати, ни Максимки. Анна со стоном приподнялась с земли, около себя увидела мертвые тела, но ее детей среди них не было. Уцелевшие кричали, кто-то стонал, кто-то оплакивал ребенка, а кто-то искал, охрипшим голосом выкрикивая имена. Анна тоже начала бегать и кричать, в панике рыская взглядом. Вдруг она увидела знакомую кофточку, кинулась туда и судорожно схватила девочку, это была Катя! Невредимая, но очень сильно напуганная. Анна заплакала от счастья, но тут же вспомнила о сыне и опять задрожала от страха. До темноты Анна, с Катей на руках, бродила по полю, по близлежащему лесу, но тщетно. Максимка исчез…
В 1944 году, сразу после ранения Николая, Анна с мужем и дочкой вернулись в свой город. Анна все эти годы пыталась найти сына, вместе с мужем, вернувшимся с Вoйны тяжело раненым, они писали во все приюты и детские дома, но безрезультатно.
Отца Кати не стало около трех лет назад, в 1962 году. Все-таки сказалось тяжелое ранение, затронувшее легкие. Катя, после окончания института, жила с мамой, работала архитектором. И даже сама водила машину, что было большой редкостью для девушки тех лет. У них остался папин Мocквич, далеко не новый, но очень шустрый. Вот Катя и задумалась, глядя на уснувшую маму, может, проехать по той дороге, где 23 года назад нeмцы взорвали колонну бeженцев? Вдруг что-то подскажет ей, где искать брата.
Через неделю Катя взяла пару дней отгулов, сказала матери, что едет в командировку, попросила соседку присмотреть за ней и на рассвете отправилась на своем автомобиле в сторону Москвы. Через два часа Катя свернула с главной дороги, мама ей как-то объясняла, где все это случилось. Потом еще долго ехала по грунтовой дороге, хорошо, что стоял июль, и дождей не было уже недели три.
Никакого жилья ей не встречалось, и Катя уже было испугалась, что заблудилась. Навстречу ей пока не попалось ни одной машины, даже грузовика. Приближался вечер, нужно было уже разворачиваться обратно, но вдруг небо заволокли тучи, невесть откуда взявшиеся, стало темно, подул сильный ветер, и тут Катя резко нажала на тормоз. Впереди на дороге она увидела странную фигуру, очертаниями напоминавшую ребенка с протянутой в сторону рукой, Катя от испуга сильно зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела опять солнышко и не привидение, а небольшой столбик с указателем, на котором было написано название маленькой деревни.
Катя поежилась, почувствовала, что очень хочет пить, и вспомнила, что забыла дома термос с чаем. Она решила заехать в эту деревеньку и попросить воды. Через несколько минут езды она увидела крышу старенькой хаты. Катя подъехала к ней и постучала в окно.
— Давненько у нас гостей не было, — услышала она низкий мужской голос сзади, — Дамочка меду захотела?
Катя резко оглянулась и увидела высокого широкоплечего бородатого молодого мужчину с сетчатой шляпой в руках. На нем сидело несколько пчелок, явно влюбленных в своего хозяина. Катя бы испугалась этого верзилу, но увидев его глаза, поняла, что это хороший человек, так смешливо и по-доброму плохой человек смотреть не может.
— Мед это хорошо, но я пить хочу, можно? – Катя наклонила голову набок, прищурилась и улыбнулась.
— Такой красивой девушке я не смогу ни в чем отказать. Заходи в дом, мы гостям завсегда рады!
Он открыл перед ней дверь и пропустил вперед. Катя с удовольствием смотрела по сторонам. Дом был небольшим, но очень уютным, везде лежали белоснежные вязаные салфеточки, на стенах висело много фотографий, с которых улыбались дети и молодые люди.
Из комнаты вышла приятная пожилая женщина, а мужчина пробасил:
— Мам, девушка пить хочет, но я, наверно, молочка с пирожками и меду принесу, надо ж угостить гостью.
— Конечно, Мишенька, — улыбнулась его мама и обратилась к Кате: — Я тетя Миля, ты не стесняйся, проходи, сейчас Миша тебя холодненьким молочком напоит, ты любишь молоко?
Катя кивнула, ей было очень легко с этими чужими людьми, и она совсем не стеснялась.
— А это все Ваши дети? – не удержалась и спросила она, показав на фотографии.
— Мои, — почему-то грустно ответила тетя Миля, — Только Мишенька неродной. Во время Вoйны он приблудился в нашу деревню. Ему тогда года три всего было. Это было так жутко, малыш, измазанный кровью, молчал и не плакал. Просто смотрел жесткими недетскими глазками.
Мои дети, их у меня четверо, сразу завели его в хату и напоили горячим чаем с листьями смородины. Я-то на работе в колхозе была, в соседнем селе. Пришла вечером, а у меня в хате новый жилeц. Я думаю, он с дороги пришел, там накануне колонну с беженцами нeмцы разбили. Я пыталась его родителей найти, но не смогла. Мише на память только часы остались, видно отцовы. Он теперь один со мной живет, остальные разлетелись, как соколы, — тетя Миля подошла к вернувшемуся с банкой молока и тарелкой пирожков Мише и нежно обняла его, а он засмущался и покраснел.
Катя не могла сказать ни слова, она смотрела на Мишу и не верила своему везению:
— Простите, Миша, а у Вас нет, случайно, родинки на спине? На пояснице, — дрожащим голосом спросила она.
Миша непонимающе посмотрел на Катю и кивнул:
— Есть и на пояснице. А что?
Катя попросила показать ей родинку и часы. На спине у Миши, действительно, была родинка, чем-то даже напоминавшая снежинку, только не сбоку, а посередине. Но мама могла и забыть за столько лет, а вот часы были точно те! На них была гравировка: « Николаю. За успехи в труде». И еще, его назвали Мишей потому, что он говорил: « Я Мийсик». Он, видимо, хотел сказать — Максимка!
Катя глубоко вздохнула, переводя дыхание, и рассказала, как она здесь оказалась. Тетя Миля и Миша сначала были ошеломлены, потом все дружно плакали, потом смеялись. Миша подхватил Катю на руки и кружил по хате, приговаривая: « Как долго я ждал этого дня, сестренка! »
Катя осталась ночевать в доме тети Мили, а наутро вместе с Мишей они поехали к Анне Андреевне. Когда она узнала, кто приехал с Катей, то от счастья долго не могла сказать ни слова, только крепко обнимала сына и улыбалась сквозь слезы. Потом они долго разговаривали, до самого утра. Наутро Анна Андреевна, забыв о болезни, весело напевала на кухне, жаря на завтрак оладушки, Миша зашел в ванную умыться, а Катя принесла ему полотенце, но когда она увидела раздетого до пояса брата, то чуть не вскрикнула, у Миши на плече была еще одна родинка, и очень большая. А ведь мама говорила, что у Максимки родинка на поясе была единственная.
Миша заметил, как изменилась в лице сестра и испугался:
— Сестренка, что случилось?
Девушка тут же замахала руками, мол, все хорошо, вспомнила, что на работу бежать надо. Она быстро собралась и ушла, оставив маму с Мишей. Но Катя забежала на работу лишь ненадолго, отпросилась, села в свой Мocквич и поехала опять к тете Миле.
Когда женщина узнала, почему Катя приехала одна, то грустно кивнула:
— Да, Катюша, получается Миша не твой брат. Ведь в тот день к нам прибились два мальчика, я сначала подумала, что они братья, оба светленькие, одного возраста, они крепко держались за руки. Но потом поняла, что они разные, просто, видимо, очень испугались, а вдвоем было не так страшно. Второй мальчик был очень слаб, думаю, у него были какие-то повреждения, и через неделю он умер. Я и мои дети никогда не рассказывали Мише о том мальчике, а сам он забыл о нем. Часы те я не знала, чьи из них, они оба ими играли.
— Тетя Миля, на втором мальчике был розовый шарф? – дрожащим голосом спросила Катя.
Тетя Мила кивнула и грустно посмотрела на Катю:
— Ты скажешь ему?
Катя помолчала и качнула головой:
— Нет, он теперь мой брат.
Через час тетя Миля привела Катю на старое клaдбище и показала маленький бугорок с деревянным крестиком. Катя присела на корточки, ласково погладила землю, положила на могилку стaрые часы с гравировкой и прошептала:
— Прости, Максимка, что мы тебя потеряли, но теперь я буду часто приезжать к тебе. Ты больше не один.
Автор: Мария Скиба
