Ольга была грубовата, она это понимала, но поделать ничего не могла с собой. Всё идёт из детства, это так. Раньше она не задумывалась об этом.
С мужем жили… да как все вроде жили. Первое время Виктор дарил подарки вроде какие-то, да Ольга не умела их принимать. Подарит шоколадку, просто так, без повода, Ольга сразу же вскинется, где деньги взял? Что натворил?
Однажды платок шёлковый небесно-голубой подарил, так переругались из-за того платка.
— Ты что? Деньги закалымил и от меня спрятал? — кричала Ольга, — я значит каждую копейку в дом несу, а он…
Они тогда копили на телевизор.
— Оля, я же для тебя, с аванса немного взял, да у Яшки занял, отдам потом.
— Как это занял? Да что такое?
Разругались тогда, кинула в него этим клочком шёлка. А потом… может совпадение, конечно, увидела такой же платок на Клавдии, подружке своей закадычной.
— В Ленинград тётка ездила, вот, привезла, — начала оправдываться вдруг Клавдия, Ольга и не спрашивала.
В другой раз духи принёс, Вася маленький был, на палас собирали, вот- вот ползать начнёт парень, на полу половики домотканные, а он с духами.
Так Ольга кричала, так высказывала своё недовольство, что швырнул те духи об пол Виктор и разбил флакончик, полгода потом в квартире запах стоял, ничем выветрить не могла, уже и хлоркой мыла и мылом хозяйственным…
Ещё были случаи, да все так и заканчивались.
Не умела подарки принимать Ольга, не могла. И чувства свои напоказ не выставляла.
Перестал Виктор дарить подарки…
На восьмое марта открытку да гвоздику в газетку, завёрнутую сунет в руки, что-то пробурчит, ткнётся сухими губами в макушку, вот и всё.
А дни рождения Ольга свои отмечать не привычна была.
На его день рождения муж уходил к матери своей, там уж они веселились, праздновали, подарки там дарили или что, непонятно. Ольгу не звали, да она и не больно-то хотела.
Вот говорят всё из детства идёт, думает Ольга, сидя в кресле и смотря в телевизор, там какой-то мужичишко, размахивая руками, доказывает что нужно там что-то закрывать, проживать ситуации разные, радовать ребёнка внутреннего, мол, подарить, себе что-то, вроде как поощрить, чёрти что.
Ерунда какая, а?
Радоваться чему-то.
А чему радоваться-то, а?
Вот она детство своё вспоминает, шестая дочь у матери. Почему у матери? А потому, что отец, как она родилась, к другой ушёл.
Ух, как Ольгу бабка проклинала, отцова мать, старая уже была, немощная, с ними жила. Не взял папаня мать свою в счастливую жизнь свою, с новой женой.
Оставил жене бывшей да детям дом, с матерью-старухой впридачу.
— Чёртова ты невеста, — так говорила на Ольгу бабка, — откедова тебя взяло? Не ушёл ба Гришаня, коли бы тя не была, уууу, змеюка.
Ольге было три.
Три года, когда бабка взяла её с собой в соседнюю деревню, навестить какую-то дальнюю родственницу, взяла и оставила на лесной опушке, а сама спокойно вернулась домой.
Вечером хватились, где Ольга?
— А чёрти яё знаеть, тута толклась, можа, волки сожрали ужо.
— Какие волки, мама, оп чём это вы?
— Та оп том, на што тебе её искать, лишний рот.
Хорошо, что ребята бегали за хворостом на ту опушку, там и нашли опухшую от слёз и комариных укусов Ольгу. Плакать она уже не могла, а только всхлипывала.
Принесли на руках домой, бабка губы поджала, испугавшиеся сёстры гладили и обнимали Ольгу.
Старшие сёстры уже невестились вовсю, в тягость им младшая была, очень Ольге и от сестёр доставалось, и тычки и щипки.
Болезная, болячка, короста, золотушная, чёртова невеста, как только не называли её.
Любила Ольга, когда Алёна, самая старшая сестрица, приезжала. Уж она-то Ольге и банты повяжет и петушка на палочке привезёт.
А однажды приехала, невесёлая весь день ходила, потом о чём-то с матерью шептались, мать что-то выговаривала, Алёна плакала, бабка подслушивала, да подглядывала.
— А ну, сыть, волчье племя, кого шорохашься, иди, иди отсель, шастат тут она…- пришикнула старуха на Ольгу, которая хотела дождаться любимую сестрицу.
Утром Алёна попрощалась со всеми, долго обнимала да целовала Ольгу и ушла.
Больше не приезжала старшая сестрица, уж как ждала её Ольга, как выглядывала, у сестриц спрашивала, те делали испуганные глаза и шикали на Ольгу, бабака дралась, да ругалась, а мать молчала, да тихо плакала.
Лишь когда выросла Ольга, узнала правду, не было давно Алёны, приехала к мамушке горем поделиться, что с ней приключилось, бросил парень, а ведь слова какие говорил, женой звал… а как про дитё узнал, так и только пятки засверкали.
Мать не приняла Алёну, не прочувствовала её беду, побоялась молвы людской.
Сама, мол, с пятерыми, да старуха чудит, вон Ольгу в лес увела, волкам на съедение оставила, за ней тоже пригляд нужен, а тут ты ещё с дитём, поезжай с богом в свой город, нажалуйся на него, в партком или куда там, к родителям его иди, сама такое сотворила, чего к маманьке прибежала, будто не знаешь что мать на себе шесть душ тащит, сама седьмая.
Не нашлось слов ласковых у матери для старшенькой, нашла она какую-то старуху, что за пятнадцать рублей и колечко малое, серебряное взялась устранить беду Алёнину, да саму Алёну устранила…
Вот такую правду узнала Ольга, как подросла, сестра Галочка по секрету рассказала. Так какие детские обиды забыть Ольге?
Какого внутреннего ребёнка радовать? Не умеет она радоваться, не умеет.
Так и прожили с Виктором словно чужие бок о бок.
Гулял он от неё, знает Ольга, уже себе-то призналась, чего обманывать себя-то.
Кобелина, беззлобно думает Ольга, это сейчас вон, подуспокился, а то всех собрал.
Сын Васенька хоть не в него.
Конечно, Ольга Васеньку любила, а как? Дитё ведь, показать не умела, но любила и любит.
Правда он к отцу всё тянулся, ну пацан, что уж там.
А она своего отца так и не смогла полюбить.
Уже в техникуме училась, вспоминает Ольга, приехала домой, бабки не было уже, девки-сёстры замуж повыходили, смотрит у матери ботинки мужские стоят.
Думает, может, из зятьёв кто?
Мать выходит, глаза в пол, а сама румянцем словно девка красная цветёт.
— Вот, доча, папка…Вернулся.
Смотрит Ольга, мужик какой-то, худой, болезный, кашляет, глаза злые, Ольга аж вздрогнула, один в один бабка.
— Здорово, дочь, мать, это Машка?
— Нет, что ты, Гриша, это же Олюшка, последняя…
— Ааа, — буркнул отец и потерял всякий интерес, ушёл в комнату.
— Болеет отец, — шепнула мать, — соки -то вытянули там, а как заболел, так выбросили, вот в родной дом вернулся, лечу вот.
— Татиана…
— Иду, иду, Гришанька, иду, роднай.
Мать мечется от отца к столу, кормит, поит, лечит. А на Ольгу ноль внимания, а ей рассказать хотелось, что влюбилась, Виктор парень хороший…
Замуж выходила, сёстры приехали с мужьями, а мать нет, отец хворает мол, сильно. Он ещё десять лет прохворал…
Сыночек родился, Васенька.
Всё лучшее для сына хотела сделать, всё ему отдать чего у неё не было, всё так и делала, а вот любовь показать — не знала как.
Так и с Виктором.
Больно ли ей было? Ох, как больно, когда приходил алкоголем да духами чужими пах, спать заваливался, а она… плакала в подушку от обиды беззвучно, а ничего сделать не могла.
Приласкать бы мужа, да как?
Не знала она… Стеснялась, эх…
О чём ты, мужчина, говоришь… О каких там закрытиях, о каких… Любите, говорит, детей и себя не забывайте.
Как это себя любить?
Ты о чём?
Разве можно любить себя? Ну ладно дитё своё, ну родителей, ну мужа, сестёр, но себя?
Как это? Что ещё за новости?
Васенька женился, поздно, конечно, нет, он был женат, не пожилось что-то. Она, Ольга, сильно и не лезла, сейчас вон сноха такая вроде бы ничего. Мальчик родился три года уж, хороший такой, как придут, так от Вити не отходит, всё деда, да деда. Ольга наблюдает так со стороны, в сердце тепло становится, сама нет, не подойдёт.
А хочется, первый внук-то… В той семье не было детей.
А Вася с женой тоже надумали.
Подарки какие-то.
Телевизор привезли, да большой такой…
Хотела было сказать, что зря деньги потратили, да Виктор как зыркнул, она и смолчала.
То одно подарят, то другое.
Серёжки подарил золотые сын, видно сноха выбирала, да только на что они ей?
— Носи мама, если по молодости не было такой возможности.
— Отчего же не было, была.
— Да только мать твоя подарки от меня не принимала, всё норовила выкинуть, кричала так, что люди думали будто бью её, голосила… что ты, — проговорил Виктр с обидой. — Всё копила на что-то, всё мало ей было, — у Виктора видно обида что-ли накопилась?
И стало вдруг Ольге отчего-то неудобно, почувствовала себя будто пристыженной, проговорила что-то невнятное…
Сидит Ольга, слушает этого мужичишку непонятного и что-то так ей обидно стало, слёзы сами по себе катятся, то ли жалость к себе непонятная, то ли ещё чего.
— Оль, ты чего? — заглянул Виктор в комнату, где сидела Ольга, — Оль… болит что? Что случилось-то?
Махнула рукой, отстань, мол.
Подошёл, рядом сел.
— Чего, Оль?
— Не знаю, Витя… прости ты меня, жизнь тебе испортила, и правда, правда ты меня называл Каменная баба, как есть каменная.
— Да что ты, Оль, ладно тебе, — засмущался вдруг Виктор, — ну-ну.
А Ольгу будто прорвало, уже не остановить было, всё вспомнила.
И детство своё горькое, и как стеснялась чувств своих, и ночами в подушку плакала… Говорит и говорит, слезами захлёбывается.
Молчит Виктор, слушает.
А как закончила Ольга исповедь свою, приобнял её, несмело, боялся, что оттолкнёт как обычно… Но нет, положила голову на плечо и всхлипывает.
-Оля… Что же ты… Эх… Столько времени мы потеряли, неужто, если бы не любил тебя, жил бы с тобой. А? Оля? Ну сама подумай… А что духами говоришь пах… Оль, так я мужик, сам себя презирал за это… Эх, Оля… Наворотили мы с тобой делов.
Я тоже хорош… Надо было настаивать на своём, глядишь, любовью да лаской приручил бы к себе.
— Да ты-то причём, Витя. Я ведь думала, что всё, сына родила, на этом и всё…
Долго разговаривали Виктор с Ольгой, многое упущено, молодость прошла, что теперь сделаешь…
Очень удивился Василий, когда вместе с отцом приехала и мать в гости.
— Случилось чего?- спросил отца напряжённо.
— Нет, — весело ответил отец,- а чего должно случиться, вот с матерью в гости приехали. А что, нельзя?
— Да почему, проходите, — засуетился сын, — мама, вот проходи.
Невестка подорвалась, светится вся, мамой называет… дочушка… бог послал видно, которой не был никогда, дочушки…
— Иди, бабушка, подари внуку чего там накупила-то? — Виктор подтолкнул будто ребёнка Ольгу навстречу мальчику, внуку Илюшеньке.
Та сделала шаг и замерла.
— Бабуля, моя бабуля, — крикнул малыш и обнял Ольгу за ноги, — как хорошо, что ты приехала, пойдём, я тебе покажу своих роботов…
Вытирает тихо Ольга слёзы, берёт за маленькую ручку внучонка своего и идёт роботов смотреть, привыкать к роли настоящей бабушки, а не каменной бабы.
Автор: «Мавридика_де_Монбазон»
