С дедом своего мужа – Петром Алексеевичем – Надя виделась трижды. До свадьбы, когда знакомилась с ближним кругом родственников на каком-то семейном торжестве. На самой свадьбе. И в день похорон Нины Борисовны – бабушки мужа. Дед создавал впечатление сурового человека. Высокий старик с глубоко посаженными карими глазами под лохматыми бровями наводил на нее, хрупкую девчонку, суеверный ужас. Он за общим столом молчал, оглядывая окружающих родственников своим неприветливым взглядом. Бывший руководитель оперативного подразделения, ушедший на пенсию перед заменой «милиции» на «полицию», был нелюдим.
— Ты представляешь? Вся квартира наша! – радовался Ваня, наливая себе вечерний кофе.
— Не знаю, Вань, — Надя сидела за столом на кухне в съемной квартире и не поднимала глаз на мужа.
— Чего знать? – удивлялся он, — Никакого съемного жилья и постоянных переездов! Никаких лишних денег и самодуров хозяев. Ты вспомни, как нам пару раз пришлось в ночи собирать вещи.
— Помню, — Надя слегка улыбнулась. Это сейчас воспоминания ее смешили, а тогда к ним подселили еще одну семью. На пару дней перекантоваться. В другой раз квартира вообще принадлежала моряку, который внезапно вернулся по «зеленой» домой. Правда, последний не позволил молодой семье покидать его жилище. Как в ночь выкинуть людей? Ушел к другу праздновать возвращение, а ключи попросил оставить соседке, с которой ребята и подписали договор на аренду. Но ночью они не спали и собирали свои вещи. Сколько раз их еще так прокатят? А тут свое жилье! Что плохого?
— Вот! Это намного лучше, чем было, — Ваня снова занялся своим остывающим кофе, — А деда не пугайся. Квартира двухкомнатная. У него своя комната, да и тихий он.
Надя кивнула, стараясь унять внутреннее беспокойство. Она направляла свои мысли на радостную сторону: у них будет свой угол! Теперь можно разложить свои вещи, не думая о скором переезде. Да и преображением квартиры заняться. Наверняка ремонт там делался как раз в 80-х, когда дом только построили.
Но тут же перед ее глазами возник холодный взгляд старика и все хорошие мысли пугливо попрятались. Как с ним жить? От него чувствуется мороз! Он словно насквозь человека видит. Без спроса в душу лезет и рассматривает ее очень внимательно. Надя поежилась. Вани на кухне уже не было, а она посмотрела в темное пространство за окном. Такое же холодное и мрачное, как перспектива переезда.
Сборы были недолгими. За несколько лет такой кочевой жизни молодая семья так и не смогла обрасти весомым имуществом. Все вещи уместились в пару рюкзаков и несколько спортивных сумок. Так и пришли они к Петру Алексеевичу вдвоем. Даже друзей просить о помощи не стали. Сами справились. Не впервой!
— Проходите, — сказал старик и широко открыл дверь квартиры, — Вы, как торгаши в 90-е. Те тоже все на себе таскали. Никто не выделялся. Женщины, мужчины – все одинаково загружали себя, — Петр Алексеевич вспоминал годы, которые уже ушли. Он их помнил до сих пор, а ребята лишь детством мазнули по ним.
Молодая семья заняла гостиную. Надя переживала, что Петр Алексеевич привык жить своей жизнью, а получается, что они теперь ее нарушают. Кому это понравится?
— Брось, Надюша, — успокаивал Ваня, — У него в его комнате даже телевизор стоит хороший. Ты можешь тут двери закрыть и он тебя не побеспокоит. Дед у меня мировой. Он понимает даже больше, чем мы.
Надя и сама понимала, что вряд ли бы Петр Алексеевич пригласил жить к себе внука с женой, если б они были ему в тягость или он не понимал, что у молодежи своя жизнь. Только ведь и не за даром он позвал к себе. Теперь и ей стоит показать себя радушной хозяйкой, но как раз с этим были большие сложности. Надя работала медсестрой в больнице и не была освобождена от ночных дежурств. Домой она приходила вымотанная. На съемных квартирах она даже не поужинав могла лечь спать, а в квартире Петра Алексеевича разве так получится?
Первый месяц прошел незаметно. Надя пропадала на работе или отсыпалась после дежурства. Ваня в такие моменты готовил сам что-то простенькое, но они были счастливы. Ваня знал, что жизнь медсестры не всегда идет по графику. Надя подменяла заболевших коллег и тех, кому посчастливилось уйти в отпуск. Порой он ее сутками не видел, но Ваня к такой жизни привык еще до свадьбы. Жизнь текла своим чередом.
Надя вернулась в очередной раз с работы очень поздно. Ваня уже спал, а Петр Алексеевич читал в своей комнате. Это Надя поняла по лучу света из-под его двери. Она разделась, ощущая вкусный аромат с кухни. Надя едва преодолела желание сразу же побежать туда и выяснить, что же ее голодный желудок так манит. Привычка оказалась сильнее. Она зашла в ванную комнату и тщательно вымыла руки, а затем бегом на кухню. В небольшой кастрюльке стоял еще теплый гуляш, а на тарелке под пленкой лежало остывающее пюре и рядом записка «разогрей». Подчерк Вани она узнала сразу. Он всегда писал исключительно печатными буквами. Только буква «а» была немного другой, но в мире компьютерных писем получить такое живое послание от руки было намного приятнее. А еще Надя не предполагала, что ее Ваня способен из мяса курицы приготовить такое сытное и вкусное блюдо!
— А гуляш был очень вкусный, — улыбнулась она с утра мужу.
— Тебе тоже понравился? – Ваня собирался на работу и застегивал ремень на брюках, — Это дед постарался. Ни слова не сказал! Слышу на кухне что-то долго возится. Открыл дверь и аромат еды меня чуть не убил, — смеялся Ваня. А Надя поняла почему буква «а» в записке была другой. Ваня ее не писал. За ним не водилось таких нежностей. Он и в моменты их встреч до свадьбы не был романтичным, а тут записка к еде. Это точно не Ваня. Значит о ней позаботился Петр Алексеевич? А может он просто показал ей, каким должен быть ужин в нормальной семье? А ее Ванюша способен только макароны с сосиской сделать. Долго ли мужчины на такой еде продержатся?
У Нади был отсыпной и целый день она посвятила дому, стараясь показать, какая она хозяюшка. Но едва она выключила пылесос и постучала в закрытую дверь комнаты Петра Алексеевича, чтобы и там пропылесосить, как дверь открылась и дед забрал пылесос с коротким комментарием «я сам». Дверь не закрывалась и Надя могла бы стоять и смотреть, как Петр Алексеевич занимается уборкой, но она вовремя сообразила, что такое поведение недопустимо и пошла искать себе новое занятие. Понятное дело, что дед вряд ли пустит ее в свой мир.
Надя корила себя, протирая пыль, что не поблагодарила Петра Алексеевича за вкусный ужин. Ведь он старался не только для себя. Некоторые старики в ее больнице совершенно другие. Они постоянно жалуются и ворчат. Что у них не спросишь – все плохо. Невестки и зятья плохие, внуки плохие, заботятся недостаточно и еще принесли не то, что просили. Конечно, не от хорошей жизни они жаловались и все же это так утомляло. Петр Алексеевич наоборот был скуп на слова и общение в целом. Он быстро закончил уборку своей небольшой комнатки и вернул пылесос в гостиную на его законное место.
— Петр Алексеевич, — пролепетала Надя, ловя на себе тяжелый взгляд, — Спасибо. Гуляш очень вкусный.
— Пожалуйста, — услышала она в ответ и старик исчез из поля зрения.
С одной стороны Надя радовалась, что смогла сказать слова благодарности, с другой на душу упал камень. Петр Алексеевич был человеком другой эпохи. Сильный, строгий и категоричный. Он своим ужином показывает ей соплюхе, что это ее забота кормить двух мужиков вкусными обедами. Но, как ей успеть и на работе, и дома? Привычный мир начал рушится. Это плата за «свое» жилье. Теперь надо взять за правило в свой выходной готовить что-то более съедобное, чем магазинные котлеты и гречка. Это определенно был намек. Для чего еще дед пригласил внука с женой? Конечно, чтоб в доме вновь появилась теплая и заботливая рука женщины! Вон у Вани мама и пироги готовит, и квартиру убирает, а ведь у них трехкомнатная. Там уборки хватает. А Надя? На съемных квартирах жила и не каждый день полы мыла. Надя достала ведро с половой тряпкой.
К вечеру она себя чувствовала хуже, чем, когда работала две смены подряд. Там хоть передохнуть можно, а здесь она прям чувствовала, как Петр Алексеевич следит за ней. Он пару раз открывал дверь своей комнаты, вздыхал, ворчал что-то и закрывал обратно. Надя понимала, что его Ниночка наверняка все делала намного лучше. Она ей не ровня. Замученная и голодная Надя уснула так и не дождавшись, когда на ужин придет Ваня.
Рано утром она увидела чемодан посреди комнаты и мечущегося мужа:
— Проснулась? – весело спросил он, — Все новости проспала.
— Какие новости? – Надя ничего не понимала и принялась собираться на работу.
— Повышение мне дали, Надюш! – улыбался Ваня, — Но только надо на курсы в Москву ехать. Две недели меня не будет, так что вы с дедом сами справитесь.
— Я с ним?! – в ужасе застыла Надя, открыв дверь шкафа.
— Надюша, ну, что ты? – Ваня подошел к жене, — Он же хороший. Ты на внешность не смотри. Он мировой. Все понимает и поддержит. А я быстро вернусь. Вот увидишь, что и не заметишь, как пролетит время.
Надя представила себе невеселую перспективу работы и готовки с уборкой и чуть не расплакалась. И ведь Ване она сказать не может. Что он сделает? Откажется ехать? Поговорит с дедом? Глупости какие-то! Две недели. Она выдержит. Надо график глянуть и подумать, как все дела распределить.
Только вернувшись утром с дежурства Надя обнаружила еще влажный пол в коридоре, а на кухне свежеприготовленные оладушки. «Не успела» грустно подумалось ей. Петр Алексеевич вставал всегда рано и к ее приходу уже показал невестушке роль женщины в семье. Надя попила чай с оладьями, с трудом проглатывая угощение. Совесть крепко вцепилась в горло. Надя решила вздремнуть после ночного дежурства, успокаивая себя, что на обед у них оставался приготовленный ее руками борщ, а на ужин она что-нибудь придумает.
Неделя не шла, а тянулась. Надя прибегала с работы домой и разворачивала военные действия против быта и успехов на этом поприще Петра Алексеевича. Было невероятно тяжело, но Надя горела желанием доказать, что она тоже может приносить в семью уют и вкусные блюда. А если понадобится, то и на коне ворваться в горящую избу. С ужасом Надя поняла, что еще только четверг! А она уже себя чувствовала, как половая тряпка.
Надя стояла перед плитой, едва понимая, что здесь делает. День на работе выдался щедрым на негативные эмоции и бег по коридорам. Перед глазами до сих пор мелькали названия препаратов, шприцы и бинты, а в голове гудели недовольные голоса. Она уже несколько дней не могла отдохнуть дома из-за бытовой войны, поэтому и на работе ошибки стали случаться чаще.
— Что ты делаешь?! – звучал голос и эхом отдавал болью в голову, — Что ты делаешь? Надя, ты слышишь меня? – голос стал как будто знакомым, — Дай сюда, — у нее что-то забрали из рук и только теперь она поняла, что находится на кухне, а перед ней стоит Петр Алексеевич с лопаткой в руке.
— Ужин готовлю, — Надя сидела на табуретке, не понимая, что случилось.
— Ну, ты даешь! Уж прости Надя, но я выскажу все! – грозный взгляд Петра Алексеевич не оставлял и шанса на легкий исход. Надя напряглась, а потом решила. Раз уж недостойна быть хозяйкой в этом доме, то пусть. Она постаралась ей стать, — Ты хоть соображаешь, что ты делаешь, а? Работает сутками, а потом кашеварить бежит. Сумасшедшая! Вот ты медсестра, а о здоровье своем не заботишься. Тебя учили что ли плохо?
— Нет, хорошо, — Надя сама не понимала, как смогла выдавить из себя эти слова.
— Так чего же ты над собой издеваешься? Что ты думаешь, что я не способен хороший ужин приготовить? Я хоть и старый пердун, но готовлю достойно, — в голосе почувствовалась обида, — Ты ж сама сказала, что гуляш понравился.
— Понравился, — согласилась Надя.
— Вот и оставь кухню старику, а сама брысь отдыхать! – он строго посмотрел на Надю и та поспешила исполнить приказ.
Уже позднее, Петр Алексеевич, намывая тарелки после ужина, начал свой рассказ:
— Я же вас сюда позвал жить не для ухода за мной. Решил, что вам проще будет строить семью в хорошей квартире, за которую надо платить только по счетам. Плюс я всегда могу заняться бытом. Я же знал, что ты медсестра, а эта работа не терпит усталости. Дома тебе надо отдыхать, — он поставил тарелку в сушилку и выключил воду, — У меня мама прошла войну военной медсестрой, а потом в больнице всю жизнь работала. Я с детства умел готовить. Жили мы без отца, поэтому вся ответственность за быт была на мне. Думал даже врачом стать, — Надя впервые видела, как Петр Алексеевич тепло улыбнулся, — Но жилка детектива внесла свои коррективы в мою жизнь. Жене своей я тоже не давал постоянно на кухне торчать. Она учительницей была. Вот пока она тетрадки проверяет, я готовлю. Потом пока я на работе допоздна сижу, готовит она. Так и жили. Так что и ты, — он снова посмотрел на Надю, но во взгляде уже проглядывали искры тепла, — не думай бытом заниматься, когда уставшая. Дурное это дело!
*
Надя вернулась в дом, где пахло едой и миром. Она знала, что сегодня должен вернуться Ваня, но Петр Алексеевич настрого запретил ей бежать в магазин и дальше с пакетами скакать до дома, чтоб приготовить ужин. Он обо всем позаботится. И ведь позаботился! На кухонном столе стояло два салата и мясная нарезка, в воздухе пахло мясом с картошкой, а на столешнице в вазочке красовались алые яблоки.
— Вот и наша Наденька вернулась, а мы уже все приготовили, — сообщил Петр Алексеевич, — Давай, Ванюша, заканчивай сервировку.
Пока Надя мыла руки, она слышала разговор. Петр Алексеевич учил Ваню кухонным тонкостям:
— Нож справа, а вилка слева. Левой рукой резать неудобно. И про салфетки не забудь, а я пока вино открою.
— Может тебе полотенце с пояса снять, да на руку повесить? – подшутил Ваня.
— А легко! – ответил дед, — Это вы, молодые, чураетесь любимой женщине оказать внимание. Все в подкаблучники боитесь попасть. А мы, старые воины, знаем как нести службу в семье, а не прислуживать. Мотай на ус, чтоб на уши тебе лапши не навесили.
— Дед, а мясо как подавать будем?– голос Вани звучал с иронией.
— С противня нагребем, — по простому ответил Петр Алексеевич, — Не в ресторане же!
Они оба смеялись, а Надя внезапно ощутила себя в тепле, как и должно быть дома. Ей снова на душе было спокойно. Суровый взгляд Петра Алексеевича уже не пугал. Теперь Надя в нем видела стену и крепкое плечо, которое он подставил их молодой семье.
— И правда, мировой у нас дед, — шепнула она сама себе и пошла в кухню.
