Боря проснулся в ужасном, разбитом состоянии. Ломило тело, болела голова, а перед глазами мелькали радужные пятна. Он опустил ноги в тапки и прошаркал по комнате на кухню, где вовсю уже хлопотала Серафима. Готовила завтрак, успевая при этом пить кофе. На тарелке высилась стопка горячих блинов, в маленькой вазочке – брусника с сахаром. В кастрюльке томилась пшёная каша.
— Быстренько садись завтракать, пока горячее, — сказала Серафима.
Боря брякнулся на стул, и наблюдал за женой, как она накладывала в глубокую пиалку кашу, как бросала туда кубик сливочного масла, как нарезала свежий батон.
Боря поковырялся ложкой в каше. Ни аппетита, ни настроения. Сима присела рядом, чтобы почистить от скорлупы верхушку яйца, сваренного всмятку – муж не умел снимать скорлупу.
— Ты не поможешь мне сегодня с рассадой? – спросила она между прочим.
Грёбанная рассада! Да что ж такое! Это значит, что сегодня, в свой законный выходной, вместо то, чтобы отдохнуть по-человечески, Боря должен тащиться в гараж, заводить машину, полдня загружать бесконечные ящички и горшочки в салон автомобиля, ползти по пробкам из города, чтобы добраться до гребанной дачи, где разгружать все это барахло! А потом сидеть и ждать, пока Сима, чертова дура, будет носиться по саду-огороду, подготавливать землю, копать, сажать, напрочь забыв про голодного мужа!
— Почему яйцо не всмятку, а вкрутую? – Борины желваки ходили ходуном, — сколько раз просил, умолял: яйцо – всмятку, кофе – без молока, кружку – большую, а тарелку – маленькую! Дура ты тупая! Дура!
— Ты чего взъелся-то с утра? – приподняла брови Сима. Лучше бы она этого не делала.
— Рот закрой! Закрой свой рот! – Боря смахнул со стола посуду, — задолбала своей дачей, задолбала просто, за-дол-ба-ла! Слышишь!
Из глаз Серафимы брызнули слезы. Ей было очень обидно. На ровном месте скандал. Зачем цирк с конями устраивать? Сказал бы просто – не хочу ехать. И все!
Она открыла балконную дверь и вышла на лоджию – покурить, поплакать и успокоиться. Успокоиться не получалось. Они ведь муж и жена. Должны быть всегда вместе. Эту выстраданную дачу Сима обустраивала, как любимое гнездышко. Чтобы радовала глаз, чтобы маленьким раем была! А он? Не вытащишь! Его, видите ли, тошнит от грядок, цветов, теплиц! Ему, видите ли, надоела бесконечная стройка и бессмысленные траты! Он, видите ли, лучше с мужиками в гараже покалякает, чем с полоумными дачными соседками! Это что получается: он будет бухать в гараже, а она на электричке добираться, или на такси за бешеные деньги?
— А я сказала, поедешь! – выскочила Сима в кухню, — у всех мужья, как мужья, и только у меня – лентяй.
Боря взорвался, как бочка с тротилом.
— Я – лентяй? Да ты что мелешь, дура? Да ты хоть копейку свою потратила? Я корячусь на работе сутками, а ты даже деньги не считаешь! Дай, дай, дай! Гадина! – заорал муж.
— Сам такой! – закричала Сима.
Послышался звон посуды, звуки борьбы, крики, ругань, плач.
Типичный семейный скандал. Причина – пустяковая. Но размах – космический.
В самых растрёпанных чувствах Серафима заказала такси, отдала шесть тысяч, и бродила по участку, как сомнамбула. Руки ни на что не налегали, рассада увядала в своих горшочках, грядки оставались не вскопанные, а обида – душила. В воскресенье Сима добралась до города на электричке, старательно обходя мужа, лежавшего на диване перед телевизором, в глубоком молчании легла спать отдельно от него и проснулась с больной головой.
С утра, добравшись до работы с тремя пересадками (Боря не соизволил ее подвезти), в отвратительном настроении, Сима в первую очередь сорвалась на ни в чем не виновной Галине Семеновне, коллеге, из-за пустяковой ошибки в отчете. Тьфу, ошибочка была, помарка, но крик стоял на весь офис. Галина, немолодая уже женщина, пыталась извиняться и оправдываться, но Серафиму было не остановить. Она написала докладную начальнику. Начальник вызвал коллегу Симы на ковер и лишил премии, сообщив, что в следующем месяце отправляет несчастную на пенсию, где ей самое место, если она до сих пор не научилась идти в ногу со временем.
Галина Семеновна не знала, куда деваться. Так нужна ей была эта работа. Так она рассчитывала на квартальную премию, и вот… Ей позвонила дочь.
— Что ты названиваешь мне на работу? Что ты названиваешь? Денежки нужны? – не справилась с нервами Галина, — вы всегда названиваете, когда вам всем чего-то от меня нужно! Не будет тебе денег! Выкуси! Учись управляться сама!
— Мамочка, да что с тобой случилось? – недоумевала Инга, дочка Галины.
— Ничего! Тебе это не интересно! Раньше интересоваться надо было, когда под, черт знает кого, ложилась! Не больно о маме-то думала, да? А теперь – мама, спаси, мама, помоги? Тварь неблагодарная! Сама управляйся со своим… выродком! – кричала в трубку Галина Семеновна.
Инга была на последнем месяце. Её бросил молодой человек, как только узнал о беременности Инги. Мать успокаивала Ингу и обещала помочь. Инга особо на маму не надеялась, старалась зарабатывать сама, но в последние месяцы из-за проблем со здоровьем больше проводила времени дома. Денег не хватало, а для малыша столько всего надо было. Галина Семеновна успокоила дочку:
— Ерунда. Выкарабкаемся. Премию получу, купим малышу все необходимое!
И тут – такие перемены…
Инга плакала от обиды. Зачем она так? В чем виноват ребенок? Еще и прозвище такое – выродок… У нее поднялось давление. Голова раскалывалась так, что даже голову повернуть Инга не могла. Еле-еле набрала номер скорой. В срочном порядке Ингу увезли в больницу. У юной мамы случился гипертонический криз. Пока спасали ее, несчастный малыш погибал в утробе. Началась отслойка плаценты. Маленькая жизнь невинного ребенка висела на волоске…
Ребенка не спасли. Практически всех детей, попадавших в такие ситуации, Ирина Николаевна, ведущий хирург родильного отделения, вытаскивала с того света, а здесь… Пока орудовали зажимами, чтобы остановить кровотечение, пока боролись за жизнь матери – упустили жизнь младенца. Легкие малыша так и не раскрылись должным образом. Реанимация не помогла. Ирина довела операцию до конца и устало приказала ординатору:
— Зашивайте.
Она стянула перчатки, сдернула маску, ополоснула горевшие щеки и вгляделась в зеркало – множество морщинок вокруг глаз. Она старела. Она утрачивала сноровку и чутье. Ей – не место здесь. Она загубила человеческую жизнь. А ведь Саша неоднократно предупреждал Ирину
— Бросай все. Ты тратишь себя на других. А мы совсем тебя не видим, Ирка.
«Мы» — это ее семья. Дети, родители, муж Саша. Не стоило было выходить замуж, если она так любила свою работу. А она любила. Очень. Она спасала детей, матерей, она была нужна людям. Саша ругался, Саша уже привык быть и матерью, и отцом, и домохозяйкой, пока Ира сражалась на своем фронте. Саше нужна была жена. Леночке и Петру – мать. Стареньким маме и папе – дочь…
В пятницу Леночке исполнилось восемнадцать лет! Восемнадцать – важная дата в жизни каждой девушки. Решили отпразновать весело, с помпой. Торжественную часть договорились провести на природе. Саша арендовал прекрасный дом на берегу залива. Деньги бешеные, но зато такая красота! Можно отдохнуть всем: и пожилым родителям подышать свежим воздухом в шезлонгах прямо на симпатичном пляжике. Гостям помладше – пожарить шашлыки. Молодежи вдоволь потанцевать вечерком – для них была оборудована целая площадка. Даже диджея пригласили.
Леночка ждала этого дня, как самого счастливого! Саша мотался по городу, завершая последние приготовления. Сложно быть распорядителем праздника, но зато как приятно! И вдруг позвонила жена:
— Саша, я не могу завтра. Срочная операция. Сложный случай.
Саша знал, что практически все Иркины операции – сложные и срочные. Но… да сколько же можно, блин! Сколько можно? Разводилась бы уже и не трепала никому нервы! Жила бы в своем отделении и резала животы, сколько душе угодно! Идиотка! Дура! Кукушка! Он старается, он рвет жилы, он сбивается с ног…
В отвратительном настроении Саша влетел в кондитерскую, где заказывал торт к Дню Рождения дочери. Кондитер уже заканчивал: последний кремовый виток. Произведение искусства – высший пилотаж, и никакой мастики! Фигурки выполнены из шоколада, даже маленькая девичья туфелька, кокетливо брошенная на втором ярусе торта.
— Заказчик пришел, — в кухню забежала Глаша, менеджер и консультант.
— Предай, что все готово! – улыбнулся кондитер.
— Он просто великолепен, — восхитилась Глаша, упорхнув в зал.
Да, торт был великолепен. Кондитер всю жизнь свою положил на любимое дело. И не зря столько учился, оттачивал мастерство и стажировался за границей. Многочисленные победы в конкурсах, десятки предложений и приглашений на работу. Да что там, сам Акзамов звал к себе. Но кондитер не сдавался – он мечтал о своем деле! И вот – он мастер СВОЕГО дела!
Торт торжественно внесли в зал. Заказчик посмотрел на него и вдруг побагровел.
— Это что? – тихо спросил он.
— Торт для юной девушки, — растерянно ответил мастер.
Заказчик ткнул пальцем в великолепную кремовую оболочку торта. Грязным пальцем в белоснежный крем! Грязным пальцем! Попробовал и… скривился!
— Это что? – он отбросил щелчком кокетливую шоколадную девичью туфельку.
— А это? Что? – еще один щелчок, и карамельный велосипед слетел на пол.
— А это? А это что? – заорал он, — это торт для юной девушки? Вот эта порнуха? – клиент уже не скромничал, махнул рукой и вся изящная конструкция с миниатюрными книжками, цветами, крохотными тонкими платьицами на вешалке, плюшевыми мишками и всей милой чехардой, что сопровождает жизнь молодых девченок, полетел на зеркальный пол.
Глаша замерла в ужасе. Мастер побледнел.
— Послушайте, уважаемый, мы обсуждали и декор, и вкус, и форму накануне. Вы были со всем согласны. Не понимаю ваших претензий, — начал он.
Клиент слетел с катушек, он орал, и в уголках губ скапливалась отвратительная пена:
— Закрой рот, урод! Закрой свой рот! Сволочь косорукая! Дебил! Что ты там налепил? Что? Я тебе морду набью!
Мужчина пинал, топтал, калечил все, что осталось о легкого изящного торта, на который мастер потратил шестнадцать часов. Шестнадцать часов кропотливого труда и любви. Шестнадцать часов этот урод размазывал по полу.
Борис не выдержал и вмазал заказчику в морду. А потом вот этой самой мордой возил Александра по полу, по крему, впечатывая лицо истерика в бывшее тортом месиво.
Полиция приехала без опозданий. Дюжие мужики с трудом разняли сцепившихся не на шутку мужчин…
Мирно разойтись не удалось. В глазах обоих плескалась ненависть.
Боря всю ночь не спал. Он чувствовал себя разбитым. Хуже – убитым наповал. Хотелось лежать и больше не подниматься с постели никогда. И вот – Сима со своей дачей…
***
Вот видишь, как все просто, — Грей взмахнул пятерней перед потрясенным Мирабелем, — не надо мотаться по сотне миль в день, чтобы качественно проделать свою работу. Самый лучший инструмент – минута раздражения, рождающая гнев. И – вуаля, я могу расчитывать на поощрение.
Грей прикрыл мутное зеркало черной тряпкой. Его юный ученик Мирабель аккуратно записал в книжечку: «Злоба – лучшая приправа к успеху». Грей удолетворенно хмыкнул: у него весьма талантливый ученик. Из Мирабеля выйдет толк. Никаких глупых вопросов, никаких: «ребеночка жалко». Не жалко. Это работа. Тяжелая и почетная работа. Чертова работа, если честно. Они же бесы, а не ангелы. Их задача – крутить и мутить. А самое главное – из этого детеныша человеческого получился бы великий миротворец, который в свое время должен предотвратить третью мировую. А оно бесам надо? Не надо. А тут так изящно получилось. Есть, чему поучиться Мирабелю у старого Грея.
***
Ирина Николаевна набрала номер мужа. Он не сразу ответил. Но, наконец, в трубке Ира услышала его «да».
— Сашка, прости меня. Прости за ту пятницу. Прости, мне так плохо. Давай прекратим нашу молчанку… Ты был прав. Мне пора уходить.
— Что случилось, Ирка? – Саша уловил горестные нотки в голосе жены.
— У меня сегодня умер ребенок, Саша. Я не спасла его, Саша. Из-за глупости, из-за элементарной неуклюжести, бабской тупости… Я о нас думала, Саша. О нас, а не о матери и плоде! – Ирина зарыдала.
— Ирка… Ира, успокойся. Так бывает. Ты не виновата. Ирочка, ты самый лучший хирург. Я горжусь тобой. Мы все гордимся тобой. Но ты имеешь право на ошибки! Ты живой человек, Ира! Я сейчас приеду за тобой, родная. Я немедленно приеду! – кричал муж в трубку.
Ирина Николаевна судорожно вздохнула. В ординаторскую влетела ГалинаСанна, сестра из отделения неонатологии:
— Ирина Николаевна, младенец раздышался! Раздышался! Игорь Петрович просто кудесник! Жив мальчик, жив!
***
— Давай, малыш, дыши, — Игорь, молодой неонатолог, склонился над кувезом.
— Давай, парень, держись. Ты же – борец! Ты же – силач! Вон какие у тебя кулачки! – Игорь улыбнулся своей ангельской улыбкой. Медсестрички отделения прямо млели от улыбки Игоря. В такого красавца невозможно было не влюбиться. Рядом с прекрасным Игорем было удивительно тепло и спокойно. Да что там женщины, новорожденные рядом с ним успокаивались, и быстро прибавляли в весе! Игорь Петрович – прямо находка для всего отделения. Счастливая находка.
— Будет жить, Ирина Николаевна, — сообщил он хирургу.
— Благодарю вас, у вас талант от Бога! – сказала Ира, почувствовав, как в сердце разливается странная теплота, и спокойствие, и бесконечная любовь. Она постарается не расплескать чувство любви и поделиться драгоценным богатством с подъехавшим мужем и детьми.
Саша, получив порцию благодати, устыдившись своего отвратительного поведения по отношению к талантливому кондитеру, поедет к нему мириться. Они даже напьются и станут хорошими друзьями. Борис извинится перед Серафимой, подарит ей роскошный букет. Сима не сразу догадается, что цветы из шоколада. А догадавшись, простит мужа и поймет его. Хотя (вот упрямица) все равно утащит Борю за город. На даче она устроит мужу романтические выходные. А потом привезет Галине свежую зелень и молодую редиску, извинившись перед ней. Кстати, она похадатуйствует за нее перед начальником:
— У Галины Семеновны внук родился! Радость! А вы ее увольнять собираетесь? Бесчеловечно. Давайте лучше материальную помощь человеку выпишем!
Галина Семеновна простит Серафиму. И забудет про обиду. У нее – море забот. У дочки тяжелые роды прошли. Слава Богу – обошлось! Нужно окутать Ингу любовью и теплом. Дура старая, надо же было такое сказать собственному ребенку!
В кувезе лежал мальчик Сережа. У него – большое будущее. Правда, никто пока про это не знает, даже ангел Игорь, сияние крыльев которого Сережа отлично видел. Он бы обязательно рассказал об этом, но, к сожалению, новорожденный младенец пока умел только плакать. Да и сам Игорь не знал, что у него за спиной. Почему-то земным ангелам, в отличие от бесов, не говорят, кто они на самом деле – об этом они узнают только после того, как покинут грешную землю.
Маятник снова качнулся, и добро опять победило.
Автор: Анна Лебедева
