Рыдая, Катюша влетела в квартиру, хлопнула дверью, бросила пальтишко на пол, села на тумбу под трюмо, хотела снять сапоги, но руки дрожали. В конце концов она оставила попытки расстегнуть молнию, и в истерике спустилась на пол. Ее тело сотрясалось от слез.
Из кухни, спешно вытирая руки застиранным полотенцем, выскочила бабушка. Она хотела накричать на Катюшу, что та рано или поздно разoбьет зеркало, если и дальше будет плюхается рядом с зеркалом (чай, не тростинка), «а обувь надо снимать у порога – полы, небось, не ты моешь». Но увидев внучку, захлебнулась своим ворчанием, отбросила на тахту полотенце и, крикнув, «дед, сюда», опустилась перед Катюшей на колени.
-Ну что ты, милая? Неужели опять? Зачем ты с ними играешь? Не обращай внимание, будь выше этих ребят. Как я тебя учила. Ты в школу ходишь, чтобы получать знания. Какое тебе дело до того, что люди о тебе думают?
Она хотела погладить жесткие соломенные и по цвету и наощупь волосы Катюши, но та грубо откинула ее руку, приподнялась на локте и обратила к бабушке мокрое и злое лицо.
-Есть, есть мне дело! Все ты врешь! Ты и тогда говорила «не обращай внимание, не обращай внимание», — Катюша визгливо передразнила бабушку, та вновь попыталась приласкать и успокоить внучку, но Катюша отпихнула грубее, чем в первый раз. – Не трогай меня. Помочь не можешь, так не трогай! Я их всех убью, — от злости слезы на ее глазах высохли, а глаза стали такими колючими, что глянь она на стену, продырявила бы в ней дыру. – Убью всех до одного. Я им покажу толстую уродину!
Бабушка прикрыла лицо ладонями от внучкиного опасного гнева и тихонько заплакала.
-Неужели никто-никто с тобой не дружит? Никто не заступится, не поможет? Кать, — она с надеждой отвела руку, но Катя стрельнула в нее без предупреждения, и бабушка вновь спряталась в ладонях. – Дай им время, они привыкнут. Всего-то пару месяцев прошло. Новеньким всегда трудно.
Дед, который давно вышел из комнаты, мрачно наблюдал за своими девочками сверху вниз, прижав к животу газету.
-Хватит, — прервал он жену. – Довольно разговоров. разберусь.
Услышав его слова, Катюша бодро вскочила, обняла его, уткнувшись носом в газету.
-Спасибо, дедулечка, спасибо тебе! Они плохие. Они по-другому не поймут.
-Это ты что удумал?! – взвилась бабушка. Пока Катя отвернулась и не смотрит, бабушка поднялась с колен и встала между дедом и выходом. – Люди всегда могут договориться. Пусть дети сами решают свои проблемы. Не надо вмешиваться. Все уладится, вот увидишь. Иначе, — она вновь всплакнула, но теперь лишь с одной целью – разжалобить мужа. – Иначе мы так и будем жить как нелюди. Надоело.
-У тебя пирог в духовке горит, — спокойно ответил дед, одной рукой, обнимая Катюшу, а второй ласково поглаживая бабушку по плечу. – Иди, спасай ужин.
Бабушка перестала кричать, махнула рукой и, больше не говоря ни слова, ушла на кухню.
Дед отвел Катюшу в свою комнату, уложил на свой диван, прикрыл пледом, затем переоделся и ушел из дома.
Вернулся он поздно, уставший, задумчивый. Повесил на крючок старинный котелок, уложил трость в корзину. Она еще хранила тепло обидчиков Катюши и слабо вибрировала.
-Люди, люди, — устало пробормотал он, поглаживая бороду. – Были бы люди.
Из кухни выглянула бабушка. Она ждала его, не ложилась.
-Ну как?
Дед виновато улыбнулся, расстегнул пальто и достал из-за пазухи двух белых мышат.
-Ох ты, — всплеснула руками бабушка и опустилась на стул. – Заколдовал?
Дед кивнул еще раз.
-Не удержался. Больно Катюша плакала горько. Ты это – верни ей внешность нормальную. Что-то ты не так поняла про то, как должны выглядеть обычные шкoльницы.
Бабушка пожала плечами.
-Я подумала, что милой толстушкой она не станет привлекать внимание. Сам знаешь, сколько бед от красоты.
-Верни, верни. Не доводи до греха. И собирайся потихоньку. Переезжаем.
-Опять? – вздохнула бабушка.
-На этот раз последний. Обоснуемся в маленьком городке и будем жить как люди!
Автор: Интернет
