Только вот у Андрея не все ладно в семейной жизни. Таня вроде баба как баба, только жадная и крикливая. Вечно сына шпыняет. То мало зарабатывает, то мало по дому помогает. А чему там помогать то, в квартире? Удобства в доме, скотины и огорода нет. Нет цепляется, видите ли посуду не помыл, не пропылесосил. Да разве ж это мужская работа? Нет, не понимала Прасковья Татьяну, ну никак. Ведь сын у нее хороший, не пьющий, работы не боится. А вот характер такой, злючий у невестки. Прасковья не лезла, они люди взрослые, сами разберутся.
Целый день она места не могла себе найти. Тревога не отпускала. К вечеру не выдержала, на почту пошла. Там хоть телефон имеется. Попала прямо к закрытию, Вера почтальонка, уже двери запирала. Прасковья умолила ее, та с ворчанием, но дала позвонить. Дрожащей рукой Прасковья набрала заветный номер . Ответил сын и сразу встревожился, не случилось ли чего, ведь она раньше никогда не звонила. Насилу она его успокоила и расспросив его о том, о сем, с облегчением положила трубку. Поблагодарила Веру и пошла домой. Видно, напрасно она встревожилась.
Вечером, как обычно, пришла Катя с молоком. Прасковья только взглянула на нее, сразу неладное почуяла. — Катя, дочка, а что случилось? — спросила она. — Да ничего, мама. Все хорошо — всхлипнула та. — А ну сядь и рассказывай — рассердилася Прасковья. Катя поминутно вытирая слезы, призналась — Сашка наш, мама, другую себе нашел. Каждую ночь к ней уходит. Мне стыдно на улицу выходить, кажется все знают и смеются надо мной — Прасковья охнула — И с кем он бессоветный, связался? — Катя подняла на нее полные боли глаза — К Лидке приезжей. Она у нас сейчас за агронома. Конечно, я же не чета ей. Она образованная, а я еле восемь классов закончила — и она опять заплакала, закрыв лицо руками.
А Прасковья глядела на нее и вспоминала себя. Как раз перед войной дело было. К ним в деревню учительша молодая приехала. Так ее Вася к ней захаживать стал. То книжку почитать возьмет, то она ему стихи читает. Прасковья тогда чуть с ума не сошла. Двое ребятишек, старшему только три исполнилось, а младшенький еще в люльке. А Вася к вечеру приоденется и к разлучнице, книжки почитать. Прасковья в слезы, а он ей — Ничего ты, Парася, не понимаешь. Мы с ней о жизни говорим, о смысле. А с тобой чего? Только скотина на уме, да огород — говорил он.
Ей тогда его мать помогла, Царствие ей Небесное, справедливая женщина была. Накричала на Прасковью, тюхой назвала и в школу. Там при всем честном народе, учительшу за космы потаскала и пригрозила, если не уедет, на всю область ославит. Та за два дня управилась с отьездом. Вася потом винился, говорил что нелегкий попутал, прощения просил. Что ей оставалось делать, простила. Но долго ему забыть про то дело не давала. Глупая была, сейчас бы ни словечком не попрекнула , лишь бы живой был.
И сейчас глубоко вздохнув, она на Катю прикрикнула — Дак чего молчала? Ждала когда совсем уйдет? А ну пошли, сейчас я ему покажу, как от жены и детей гулять —
Сашка, как раз уходить собрался, последний лоск наводил, одеколоном брызгался. — И куда ты, сынок, на ночь глядя? — вкрадчиво спросила Прасковья. — Так на работу вызвали, мама — на голубом глазу, соврал он. Прасковья схватила первое, что под руку попалось и замахнувшись, закричала — Я тебе покажу работу. Знаю куда ты намылился. Ходок нашелся, от жены к другой ходить. Никогда не била тебя, но сейчас не сдержусь.
Чем та другая лучше Кати твоей? Можешь не говорить, сама знаю. Ничем. Просто мозги она тебе затуманила. Хорошая женщина, запомни, никогда чужого мужа из семьи уводить не будет. И еще одно запомни, уйдешь от Кати, считай сиротой остался. Не будет у тебя матери. Вот тебе мое благословление — швырнула она полотенце на пол, оказывается оно к ней в руки легло, и ушла.
Что на сына подействовало, то ли ума прибавилось, то ли отповедь ее зацепила, но бросил он свои похождения. С женой помирился, из дома только по делам ходит. Прасковья довольна, все на своих местах. Только душа все равно болит за сынков своих и внуков. Что их там впереди ждет? Хорошо бы только любовь и счастье, а невзгоды пусть мимо пройдут.
