— Я внизу, — сказал мне веселый голос. — Привез ваш карниз.
— Огонь! Поднимайтесь, 15-ый этаж, код домофона…
— Не могу. У нас доставка только до подъезда.
— Ребят, я всё понимаю. Но у меня маленький ребенок. Можете поднять карниз? Я заплачу отдельно.
— Правда не могу. У меня целая машина с негабаритным грузом.
С карнизами. Пока я буду ходить к вам, кто-нибудь украдет карниз.
Я представила, как вор, прогуливающийся по району, обнаруживает неохраняемые карнизы, и на радостях хватает целый букет. А дальше что? Куда их?
С ними же и бежать неудобно и не спрятаться нормально.
Я подумала, что единственный человек, бегущий по улице с трехметровым карнизом, который не вызовет вопросов — это Елена Исинбаева. Ну, тренируется человек…
— Ладно, ждите, — говорю я, понимая, что выбора у меня нет, и бегу ловить Катьку.
У нее сегодня день строителя.
Сидит деваха, строит кривой дом из кубиков, стремительно развивается.
Она не готова к тому, что мать-кукуха схватит ее под белы рученьки, и поволочет в прихожую, и станет запихивать в комбез, заморозив кубиковую стройку.
Катюня орёт дурниной. Курлыкает с подвывахами. Такой грудничковый мат вперемешку с «Я протестую, ваша честь!»
На самом деле у нее очень смешной лепет. Если прислушаться, можно вычленить слова «фалафель» и «батяня». Расторгуев из «Любэ» бы оценил.
Через пять минут мы с дочкой стоим внизу. На мне — пуховик поверх халата. На ней — комбез поверх подгуза. Хорошо, что не наоборот.
Расписалась, заплатила, стала счастливой обладательницей палок длиной 3-20.
Уговорив Катьку, настроившуюся на прогулку и уже развернувшую охоту на дворовых кисок, которые врассыпную разлетелись от мисок с едой при виде моей дочери , вернуться домой , мы вдвоем подходим к лифту и вызываем грузовой. Грузовой лифт предназначен для того, чтобы возить грузы. Карниз — легкий груз. Но негабаритный. Лифт, лениво шурша, открывает пасть. Катюха деловито вошла внутрь. И я вошла.
А карниз — нет. Не вошел. По габаритам.
Я не верила своим глазам. Да ладно! Серьезно? Не входит???
Нарисовалась перспектива лезть наверх, по черной лестнице, с карнизом в одной руке и ребенком в другой.
15 этаж.
15 килограмм — чистый вес ребенка.
Как три пятилитровые баклахи с водой.
Я приуныла. Покумекала. Но другого выхода не придумала.
Можно, конечно, жить и без карниза, и без штор, но тогда соседи с верхних этажей получают возможность рассмотреть во всех деталях, как я переодеваюсь в пижаму и обратно.
Теоретически можно расценивать этот вид в окне как эротический канал.
Но с учетом моего лишнего веса, целюлита и псориаза, канал-то кабельный. И мы с дочерью начали наше восхождение на Эверест.
Даже войти в дверь на черной лестнице, доложу я вам, — это квест.
Ведь с тобой трёхметровое копьё и упрямый ребенок. А впереди — подъем. Знаете, как пишут в фильмах: «Прошло 10 лет».
Вот так и у нас. Прошло 10 минут.
10-ый этаж. Мокрая от пота и стресса я. Визжащая Катюха, порывающаяся сигануть вниз с лестницы. Фалафель! Батяня! Молчаливый карниз, раскорячившийся в пролете.
Бездна моего отчаяния.
Две трети пути позади.
Впереди пять этажей.
Пять.
Я читала как-то мемуары одного известного тренера по плаванию на свободной воде, который рассказывал, что есть у него подопечные, которым надо, когда они плывут, говорить, сколько они уже проплыли.
«Ты уже два километра преодолел, уже два четыреста, два пятьсот!» — и тогда пловец будет эффективен.
А есть те, кому надо говорить, сколько осталось. «Поднажми, всего километр остался, давай -давай, пятьсот метров, триста, почти финиш…» — и они только при этом условии будут эффективнее.
Я поняла, что отношусь ко второму типу.
Еще пять этажей… Четыре… Три…
–
У меня в кармане звонит телефон.
— Добрый день, мы привезли шторы…
— Поднимаейтесь! — говорю я, задыхаясь.
— Так я под дверью. Никто не открывает…
— Правильно. Дома никого нет. Но скоро будет. Я тут рядом, на черной лестнице… Пру карниз. Дождитесь меня…
Надо поднажать. Три. Катька орёт. Протестует, ваша честь. Два. Фалафель! Один. Даааааааа! Финиш!
Наша троица взбирается на 15 этаж. Мы ползем к квартире, и тут я понимаю, что ключа от двери, ведущей на черную лестницу, я не взяла.
Я же не рассчитывала на этот подъем! Я думала, что мы прекрасно вознесемся на лифте. Между мной и курьером со шторами — запертая дверь. И никаких перспектив открыть ее без ключа.
— Только не уходите, — кричу я ему в замочную скважину, обливаясь потом отчаяния. — Только дождитесь меня.
— Акламбпопопо, — кричит Катька.
На грудничковом это означает что-то про заложников и молочную кухню.
Я оставляю карниз у двери. Я назвала его Стёпа. Потому что высокий.
Мы породнились, пока ползли наверх. Мы почти семья.
Подхватываю дочь и бегу вниз по черной лестнице. 15.14.13. 10. 8. 5. 1…
Последние этажи — почти кубарем.
На первом этаже бегу к лифтам, и уже на лифте возношусь на 15 этаж.
Катюня притихла. Запахла страхом.
Допустила мысль о том, что мать сошла с ума, раз поплавком скачет по этажам. Я вбегаю в квартиру, расплачиваюсь с курьером за шторы, открываю черную дверь, впускаю домой Стёпку. Наконец, все дома.
Ура.
Я закрываю дверь и сползаю по ней прямо на пол.
Катюня приходит обниматься.
Говорит:
— Копопооопзееееен.
На ее языке это означает:
— Да сделаем мы этот чертов ремонт, мать, не дрейфь.
Не выдержав трогательности этой сцены Стёпа с грохотом падает в обморок, звучно ударяясь об пол декоративными шишечками…
Кошку, мирно спящую на кресле, подбрасывает от ужаса и она, буксуя на скользком полу, ошарашенно улепетывает под диван.
Наш дизайнер говорит, что не бывает ремонтов без форс-мажоров. Пойду расскажу ей эту историю…
Автор: Ольга Савельева
