У вас хороший загородный домик. Вот мы там зиму и поживем. — Приехали незваные родственники и хотят прожить у нас зиму.
— У меня для тебя не очень хорошая новость, — муж взглянул на меня с напряжением: новость, действительно, была не слишком хорошей.
— Тебя уволили! — предположила я.
— Если бы, — отшутился Генка . — Это мы с легкостью переживем: ты же меня прокормишь!
— Твоя мама решила в третий раз выти замуж! — выдвинула я очередную смелую гипотезу.
— Гораздо хуже! — произнес муж. — Дядька намекнул, что они собираются перекантоваться у нас, пока у них будет идти ремонт.
— Как это — перекантоваться? — недоуменно произнесла я. — Их же там семеро по лавкам!
Это, к сожалению, не было просто пословицей: в семье дяди мужа Николая Петровича было, действительно, семь человек. И вот теперь эта кричащая орава — один из членов семьи был неуправляемым подростком, а двое внуков — еще совсем маленькими — собиралась провести в нашем уютном домике энное количество времени. К тому же, все знают, что ремонты имеют неприятную тенденцию не заканчиваться к сроку.
Вот уж, фигушки вашей Дунюшке, — подумала я словами своей любимой бабули. Что, в интерпретации на удобоваримый русский язык, означало следующее: Костьми лягу, а дядьку не пущу!
— Надо что-то делать! — произнесла я. — Ведь если их пустить пожить на время, то потом выгнать будет очень трудно: уже плавали, знаем!
Да, прецеденты были: даже обычные Дни рождения превращались в долговременное пребывание родственников мужа в нашем уютном жилище, которое очень быстро переставало быть уютным. Причем, с нами родня мужа особо не церемонилась: они же — гости! Но пару дней я соглашалась это потерпеть. А тут на горизонте замаячила пара месяцев. Или, при неудачном раскладе, и целый квартал.
— Вот и думай: ты же у нас креативный менеджер, а не я! — произнес Гена, и это было правдой: я, действительно, работала креативным менеджером. И я начала «креативить».
— Давай скажем, что к нам собирается моя мама с сыновьями сестры, — предложила я.
— Ты думаешь, это их остановит? — резонно возразил муж. — Дядька скажет, что они все будут прекрасно играть вместе! Забыла, что из этого получилось?
Я буду помнить это еще очень долго, особенно, как все было «прекрасно».
— Может, скажем, что у нас не приемные дни? — мной была выдвинута следующая, довольно убедительная, причина. — Раньше в таких случаях, воспитанные гости поворачивались и уходили.
— Вот именно, воспитанные! — Генка сделал упор на слове. — А этим — что не приемные дни, что критические — без разницы! Даже если нас увезут инопланетяне, они все равно будут продолжать жить в нашем доме — без нас им будет даже лучше!
И опять он был прав, мой замечательный и очень мягкий муж: ведь дядюшку с его многочисленным семейством давно уже было пора послать по известному адресу. Но этого никто из нас сделать не мог. Поэтому, страдали из-за своей интеллигентности.
Надо сказать, что раньше родня любовью к Геннадию не пылала. Все началось, когда мы приобрели загородный домик и стали жить там постоянно: у дочери обнаружили хронический бронхит. Поэтому, нам посоветовали жить там, где воздух чище, чтобы к заболеванию не присоединился астматический компонент.
Мы быстро нашли подходящий вариант, и тут началось: визиты родных мужа следовали один за другим — мы не успевали убираться и стирать постельное белье. Родственники были просто в восторге — у нас же было так хорошо: и банька, и шашлыки, и лес, и рыбалка. И все то, что раньше казалось нам неоспоримым плюсом, вдруг приобрело резко негативную окраску.
Единственный раз мы отметили Новый год втроем — муж, я и Маринка — и это было сразу после переезда: родственники пока были не в курсе. Мы нарядили росшую во дворе ель и водили вокруг нее хоровод. А потом многочисленные чада и домочадцы Гениной семьи изъявили желание к нам присоединиться. И с тех пор у нас в доме началась постоянная праздничная толчея, а я поняла, что начинаю ненавидеть хороводы.
Больше всех старался дядя-пенсионер Николай Петрович: Ах, как здорово! Ах, детки порадуются! Хотя, по-моему, вредным внукам дяди было все равно, где и от чего радоваться. Кстати, хоровод гости водили независимо от времени года: ель росла прямо по центру участка, поэтому ничего не мешало затевать танцы вокруг нее в любую погоду.
— Как же они все раньше жили без хоровода-то? — Я выплескивала на мужа весь негатив: родня оставила после себя настоящий свинарник. — Ну, скажи, зачем надо было рисовать акварелью на простыне?
— Не акварелью, а гуашью, — поправил меня терпеливый муж.
— Спасибо, что не маслом! — бушевала я. Кстати, белье потом полностью отстирать не удалось. — И зачем надо было рассыпать кошачий корм по всему дому?
И это еще было каплей в море! Плита была залита, холодильник пуст, раковина засорена, унитаз описан, полы заляпаны — игруны дети и не имеющие комплексов взрослые ничего не оставили без своего внимания. Кот двое суток после убытия родни прятался под диваном. И теперь они просятся на пару месяцев пожить?
— Давай, звони своей неадекватной родне: скажи, что дом смыло или он сгорел, я с переломами лежу в больнице, а вас с Маринкой забрали пришельцы и ты разговариваешь с Альфа-центавра! — кричала я: теперь мы стали разговаривать друг с другом подобным образом гораздо чаще.
— Ты что это имеешь в виду под словом неадекватной? — возмутился муж. И возмущаться он теперь тоже стал намного чаще. — Это же дети! И потом, ты намекаешь, что у меня — дурная наследственность? Ведь так?
— Я уже не намекаю! Это, как говорится, напечатано открытым текстом! — я не могла остановиться. — А ты, наивный мой, все идеализируешь: таким детям нужен не хоровод и рисование, а наручники и батарея — это им подойдет гораздо больше!
Десятилетняя Маринка поднялась — дело было за ужином — и ушла в свою комнату, сказав на прощанье совсем не по-детски: Спасибо, сыта!
А мы долго не могли остановиться: еще немного и оборвется последняя ниточка, что связывала нас — за последнее время все стало очень хрупким. И Гена опять лег на диване: теперь мы чаще стали спать раздельно.
С покупкой злополучного дома исчезло все: легкость и радость от ежедневного общения, взаимное уважение и чувство спокойствия. Мне стало казаться, что уже и любви между нами не осталось.
Об этом я и рассказала своей подруге Светке: дескать, невыносимо встречать Новый год втроем, и всякое такое. К тому же, было опасение насчет дяди — он хранил подозрительное молчание: наверное, хотел сделать нам сюрприз.
И Светка предложила провести праздники у них с мужем. Я ухватилась за эту спасительную соломинку. К тому же, Генка с Мариной согласились, и мы 31 декабря поехали к подруге — она жила неподалеку.
Я отправила сообщение дядюшки, что нас дома не будет. Но он видимо проигнорировал моё смс. Приблизительно в 12 пополудни, когда я вешала на елку последний шар — мне поручили эту почетную обязанность — на телефон Генки, лежащий рядом, поступил вызов от любящего дяди: кто бы сомневался! Я не стала отвлекать любимого мужа от чистки снега на улице и решила ответить сама.
— Ты чем это занимаешься? — гремел в трубке недовольный голос родственника. — Мы тут полчаса звоним в дверь.
— И Вам здрасьте! Я наряжаю елку, — честно ответила я: и это было абсолютной правдой.
— Открывай дверь: мы уже замерзли! — дядя был требователен. — Не стоять же с чемоданами на пороге!
— И что, много чемоданов? — поинтересовалась я.
— Достаточно! Чтобы не мотаться домой на время ремонта. — Николай Петрович начинал терять терпение. — А где Генка? Пусть выйдет — поможет вещи донести!
— А он не может выйти! — злорадно произнесла я, вдруг испытав огромное чувство морального удовлетворения, о котором только слышала по телевизору и знала, что его при социализме испытывали почти все. Да, это того стоило!
— Как это не может? Родным дядей брезгует? — пустил в ход тяжелую артиллерию дядя.
— Он с крыши сбрасывает снег, — пыталась я достучаться до неугомонного пенсионера.
— Хватит врать! — бушевал Петрович. — Вот она, ваша крыша — я стою напротив: и на ней никого нет!
— Так он не со своей крыши снег счищает, — терпеливо, как больному, пыталась объяснить я. Хотя мне хотелось кричать от радости. — Мы, вообще-то, не дома.
— А где? — пенсионер был туп и не понятлив. Мне очень хотелось ответить, что в Караганде — это напрашивалось само собой. Но я сдержалась, понимая, что дело и так уже зашло достаточно далеко.
— А мы уехали праздновать в другой город! — соврала я, хотя Светка жила на соседней с нами улице. — И не приедем до десятого января! Так что, не ждите нас! Да, с Новым годом Вас, дядя! — произнесла я на прощанье, хотя раньше всегда звала родственника уважительно и по имени-отчеству. После чего, отключилась.
За десять минут от дяди поступил 31 звонок, что было символично по отношению к Новому году. И я восприняла это, как некий знак свыше: видимо, кто-то наверху полностью одобрил мои опрометчивые действия! А потом все затихло. Позже я узнаю, что вся веселая компания вынуждена была вернуться домой: кстати, ремонт там и не думал начинаться.
С тех пор семья Петровича полностью прекратила с нами общаться. Но, не знаю, кто из нас потерял больше: уж точно, не мы. Остальные тоже стали звонить с осторожностью и перестали набиваться в гости. И, потихоньку, жизнь стала входить в прежнюю колею.
А пока нам предстояло проводить старый год и встретить Новый. Я, конечно же, рассказала все Генке, от которого у меня не было секретов. И он согласился со мной, сказав, что я — мозговой центр в нашей ячейке общества: так моя бабуля всегда называла семью. А наша маленькая ячейка изо всех сил пыталась снова стать дружной.
Под утро, засыпая в объятиях мужа, я думала: Какая же я, все-таки, активная и креативная! Ведь, если бы не моя смекалка и совсем небольшая ложь во спасение, мы бы сейчас водили хоровод в компании чужих сопливых внуков под пьяные крики «Елочка, гори!»
И так, в наше непростое время, должна поступать настоящая женщина и боевая подруга: только это поможет сохранить семью. Ведь лишившееся своих многочисленных ячеек общество может запросто развалиться. А уж этого я никогда не допущу!
Автор: Ольга Хлусова «Вне сознания»
