А мать её где? – Николай подозрительно смотрел на белобрысую девчушку, которая пряталась за спиной жены.
— Да что ты заладил – мать, мать, — Ольга отпихнула мужа и ласково подтолкнула девочку в дом. – Проходи, милая, сейчас обедать будем.
— Потом же сама реветь будешь, — буркнул Николай и закрыл дверь.
Это был четвертый ребенок, которого Ольга приводила в дом. После гибели сына, она словно с ума сошла, бродила по городу, вокзалам, пустырям и маленькие беспризорники словно слетались к ней, как мотыльки к свету. Первый был Димка – рыжий, но без единой конопушки, как выяснилось. Когда его отмыли.
— Сидел в переходе одиноким воробышком, — плакала Ольга, рассказывая мужу вечером, откуда в их доме появился ребенок.
— В полицию заявила? – первый вопрос Николая. — В розыске, поди…
— Пока нет, — шмыгнула носом Ольга. – Пусть отогреется, отойдет, сам расскажет…
— Да ты с ума сошла, жена! – всплеснул руками Николай. – А, может, мальчонку родители ищут, волнуются, с ума сходят…
— Подожди, Колюшка, — вцепилась Ольга в рукав мужа. – Не от хорошей же жизни мальчишка по переходам побирался…
— Это не нам решать! – немного грубо рявкнул тогда Николай.
Потом всю ночь сидел у кровати и осторожно гладил рыжие вихры найденыша. А утром пошел в органы и заявил о «находке». Димку тогда забрали. Определили в приёмник. Год добивались опеки. А потом объявилась его родная мать. Да, пила. Да, недосмотрела. Но сейчас исправилась, работает, не пьёт, сына очень любит. Ольга сильно переживала, даже слегла, не ела, только воду пила. Оправилась и снова по городу пошла… Привела ещё мальчонку. Лет двенадцать.
— На Славушку нашего как похож…
— Оль, угомонись ты уже, — рвал сердце Николай. – Сына не вернуть. А…. Эти… Чужие же…
— Он у меня в магазине булку стащил, — глаза Ольги жгли в самую душу. – Голодный…
— Опять на те же грабли….
— Я заявила в полицию, — успокоила она его.
Обманула.
Это Николай понял, когда за пацанёнком никто не пришел и через месяц. А Ольга над ним ворковала – котлеточки домашние, а вот, хочешь, оладушек со сгущенкой… А мальчонка и рад был стараться – посуду помоет, двор выметет, за Ольгой хвостом ходит…Сказал, что Санькой его звать… Обманул, как выяснилось…
— Зачем ты настучал? – зло кричала Ольга, когда приехали его забирать.
Николай всё же заявил, когда почуял неладное.
— Гражданочка, — успокаивал её полицейский. – Найдём родителей, всё будет хорошо…
— Каких родителей? – кидалась на них Ольга. – Алкашей? Которые били его? Весь синий был, когда я его нашла….
— Разберемся…
— А что ты хотела? – пытался успокоить её Николай вечером. – Пацану в школу в сентябре. У нас ни документов. Ничего! Это же не кутенок какой…
— Я бы разобралась, — плакала Ольга.
— Ну, вот и разберемся, — обнимал её Николай. – Коли мальчишка беспризорный, усыновим. Хорошо? Вот и ладушки. Вот и умничка. Плакать не надо. Ты у меня сильная…
А там вообще история мутная оказалась. У мальчишки семья приличная была, но жутко занятая. Отец по командировкам. Мать вся в себе. Скучно пацану стало, вот и ударился в бега. Его, оказывается, по всем каналам искали… А поколотили бомжи, когда у них попытался еду своровать… Ну, хоть, слава богу, родители одумались. Они потом Ольге с Николаем денег привезли, за сына благодарили…Только Ольга те деньги им в лицо швырнула, сказала:
— Что имеете, не бережёте…
А потом кинулась им вслед, пакет с голубцами домашними сунула:
— Очень их Санюшка любит.
Больше их не видели. Хотя Оля слезно просила приезжать в гости…
Затем был ещё парнишка. Увязался за Ольгой хвостиком.
— Тётя, а давайте я вам сумки донесу.
Зима. Мороз. А он в осенней куртяшке и руки красные обветренные.
— Даже не смей! – волчонком глядела на мужа Ольга. – Отберут!
— Не по закону это…
— Да какой же это закон, коли дети сбегают от родителей!
— Не нам судить…
— Да тебе просто наплевать на них!
— Оля! Если хочешь ребёнка, так мы ещё своего можем. Нам по сорок с небольшим всего! Или, давай, с детдома возьмём…
— Я чувствую, что он меня ждёт, ищет, — рыдала Ольга и привела ещё одного…
И снова забрали у них мальчишку – родители живы. Да, не особо благонадежные, но обещают исправиться. Но мальчик должен находиться в госучреждении… Не отдали.
— Это всё из-за тебя! – Ольга кидала в мужа словами и во взгляде читалась ненависть.
«Я всё стерплю, родная, — молил Николай, — всё у нас будет хорошо!»
Год прошёл в отчуждении. Ольга что-то готовила, убиралась. Спали в разных комнатах.
— Расходитесь, — говорила Николаю мать. – Ты ещё молодой. Найдёшь себе. Она же у тебя с ума сошла…
— Мам, прекрати…
Приходить к родителям не хотелось. Жизнь вошла в странную колею безразличия. Работа-дом-работа. Всё реже вспоминались эпизоды счастья из прошлой жизни…
***
Может и правда расстаться? Люблю её. Люблю больше жизни… Но погружаюсь в болото… Уже не хочется ничего… Какой-то бред и маразм… Живём по инерции…
Кто-то пришёл…
Стоят на пороге: Олька, с глазами Мадонны и за спиной чудо взъерошенное…
— А мать её где? – первое, что пришло в голову. Знаю. Проходили.
— Да что ты заладил – мать, мать, — отпихнула меня и девчонку толкает вперед. – Проходи, милая, сейчас обедать будем.
— Потом же сама реветь будешь, — от безысходности брякнул.
Протопали мимо, а девчонка, ручонкой своей, словно невзначай, похлопала меня по руке…
— Оль, в полицию заявила? – сказал по привычке.
— Ага, сразу же, — говорит и девчонку на руки берёт. – Сейчас приедут.
Ну, ок.
— Я тут суп куриный с лапшой приготовил…Вы как? Голодные?
— Нет, мы в кафе поели.
И такая чужая. Чужая! Отгородилась. И рвёт изнутри. Почему? Разве я не прав?
Они пришли через час примерно. Девчушку забрали. Куча вопросов к жене – где, когда, почему…
Утром собралась и ушла. Ни слова не сказала. Чужие.
— Коль, тут картошку пора сажать, приедешь?
Мама звонит.
— Приеду.
А самого теребит. Звоню Ольке – не абонент. И, как дурак, кинулся по городу искать…
А что ещё рассказывать? То, что жена, как Цербер, вцепилась в эту белобрысенькую? И отвоевала её от родителей, которым ребёнок не нужен был? Практически год мы бились со всеми… Никому не нужны дети… Государство защищает, но так странно…
Сижу сейчас. Смотрю на Аньку. Которую могли бы оставить в детдоме, потому что выдержать эту бумажную волокиту под силу только таким , как моя Олька… Глажу её белесую головку, совсем не такую, как у нас с женой. Мы-то чернявые… А она тянется липкими от карамели (с мамкой торт мастерили) ручонками, к моим щекам, чтобы потрепать и сказать:
— Паап, лююлюю, тея!
И думаю… Сколько же в вас, женщины, веры… Веры в лучшее… Веры в то, что это есть правильно….
Автор: Алиса Атрейдас
