Лилия Петровна всегда была женщиной с мягким характером. Долгое время ее вообще считали бесхарактерной – она покорно подчинялась мужу, его слово всегда было решающим. Но с годами стало понятно, что это – правильно выбранная тактика, при которой муж всегда был уверен, что решения принимает он и делал так, как нужно было супруге.
Первый раз дочь Лена с удивлением поняла, как заблуждалась в маминой мягкости, когда Лилия Петровна заболела. Защемила нерв и почти перестала ступать на ногу. Дочка срочно позвонила по всем знакомым, с большим трудом договорилась – и маму положила в отделение неврологии, где их было только трое в палате и постоянная нянечка. Лежи себе спокойно, выздоравливай и радуйся. Но мама после первой же проведенной ночи в больнице засобиралась домой. Твердо и однозначно. Соседка ночью храпела, туалет был далеко от палаты и вообще – она не любит спать не в своей кровати. Лена очень удивилась и отказалась потакать – надо долечиться. На что ее всегда покладистая мама совершенно спокойно и продуманно ответила, что тогда сбежит из больницы. Вот прямо в этой рубашке с цветочками и теплых тапочках. И совершенно ошеломленная Лена сразу поверила и испугалась этому открытию больше, чем маминой болезни.
Уже в машине, по дороге домой, с трудом уговорив маму остаться еще на пару дней – пока не найдется домашняя медсестра, дочь с изумлением вспоминала разные моменты из жизни. Оказывается ее мама всегда была чудесным стратегом и тактиком. И всегда сама принимала решения.
Потом муж заболел, долго лежал, измучился сам и измучил ее, и умер, а Лилия Петровна, самоотверженно за ним ухаживающая, осталась одна. Она растерялась. Дочь с семьей жили на другом конце города, приходили только в выходные, а она привыкла всю жизнь за кого-то отвечать, помогать, лечить. Два месяца просто приходила в себя – спала, привычно вскакивая в шесть утра. Ей казалось, что больной муж зовет из соседней комнаты. Потом понимала – показалось. Пила чай в постели, со сдобным печеньем (никогда не позволяла себе есть в постели, а сдобное печенье лет двадцать было под запретом). Опять засыпала. Вставала в одиннадцать, шла гулять и в магазин. Покупала себе что-то вкусное и шла обедать. Оказывается, совсем не обязательно тратить море времени на готовку, да и вообще – еда не главное. После обеда ложилась на диван с книгой – недолго читала, потом засыпала. Организм так долго жил в стрессе, что требовал постоянного отдыха. Вечером пила чай и садилась с вязанием у телевизора. Вязание было ее страстью, но на него раньше никогда не было времени. Теперь обложилась журналами и пробовала новые узоры. Потом созванивалась с дочерью и засыпала под мерное бормотание радиоприемника.
Через полгода принялась делать ремонт в запущенной квартире – раньше было не до этого. С азартом ездила выбирать обои и плитку, сама покрасила все подоконники. Подшила новые занавески в тон покрывала.
Однажды, придя с прогулки, обнаружила у себя на коврике маленького полосатого котенка. Никогда животных не держала, а тут вдруг, неожиданно для себя, приветливо распахнула входную дверь. Малыша не раздумывая назвала Барсиком – немного в честь мужа: Барсик – Борис….
За зиму успокоилась, похорошела, а весной попросила у дочки ключи от сада:
— Вам всё равно некогда, соседа нанимаете траву косить – а я бы ездила туда воздухом дышать. Может, лук посажу….
И теперь каждый четверг (чтобы народу поменьше) садилась в пригородный автобус с рюкзаком и корзинкой с котом. Дочь с семьей уехали в отпуск, а когда через полтора месяца нашли время заехать в сад – сначала решили, что перепутали участок. Лилия Петровна с гордостью водила их по ухоженной территории, показывая грядки с зеленью и кабачками, разноцветные ирисы у крыльца и трогательный прудик из старой ванны. Вымахавший за зиму огромный пушистый кот строго следил за территорией, ощущая себя на ней хозяином и сторожевым псом.
Когда пили чай на веранде, зашел сосед, Иван Ильич, который каждый год косил траву на их участке. Чувствовалось, что он здесь частый гость и кот сразу залез к нему на колени. И Лене стало как-то спокойно за маму.
Осенью дачу закрыли на зиму и Лилия Петровна стала выходить с привыкшим к прогулкам котом во двор, к подъезду. Пока он исследовал окрестности, хозяйка сидела на лавочке с двумя соседками и с Николаем Сергичем из соседнего подъезда. Обсуждали новости, рассказывали про детей. Соседи ругали власти, врачей, продавцов, проходящих мимо подростков. Николай Сергеич часто и с повторами рассказывал, как лежал в госпитале с больной ногой. Лилия Петровна эти разговоры не любила, рассказывала про свой, ставший таким любимым, сад. Потом ей надоели однообразные разговоры и брюзжание, она купила коту шлейку и стала уходить с ним в парк. Николай Сергеич тоже стал ходить с ними. Отказаться от его общества ей было неудобно, а ходить вместе – не интересно, и Лилия Петровна нарочно поменяла график прогулок, очень редко встречая соседа. Зимой они не виделись – гулять было холодно и тяжело. А весной вдруг Николай Сергеич пришел к Лилии Петровне прямо домой. Как-то смущаясь и путаясь в словах, предложил…. жить вместе. Лилия Петровна даже не сразу поняла, о чём речь. Николай Сергеич испугался, заторопился:
— Я со всей серьезностью! Делаю вам предложение, как положено.
Лилия оторопела:
— Зачем?
Николай Сергеич приосанился:
— Будем вместе старость встречать. Помогать друг другу, в поликлинику ходить, в аптеку. Таблетки напоминать пить. Гулять будем опять вместе. И кота своего можете оставить, только пусть живет в ванной.
До Лилии Петровны стал доходить смысл разговора. Это какая аптека-поликлиника? Болеть, что ли, вместе предлагает? Она только жить начала – всегда жила для кого-то, а сейчас – для себя. У неё дача впереди, огуречная рассада на подоконнике, у свитера рукав не довязанный. Она абонемент в концертный зал купила на весь год! Потом вдруг дошло: Барсика – в ванную жить?! Ее любимого Барсика, друга и садового сторожа, толкнувшего ее в новую жизнь?
Николай Сергеич понял, что она сейчас откажет – но не понял почему. И добавил последний, весомый аргумент:
— Чтобы, как говорится, в горе и в радости. Пока смерть не разлучит…
Лилия Петровна с минуту подбирала слова:
— Нет, Николай Сергеич, уж извините. Я уже свое горе отжила, и смерть уже разлучала. У меня впереди одна радость осталась – в ней жить и буду! Вы мне доживать предлагаете, а у меня планов – на целую жизнь! И Барсик мой против.
И встала, окончив разговор. Николай Сергеич ушел, и даже его спина выражала крайнее недовольство. Лилия Петровна смотрела ему вслед и видела почему-то лето, вечер, дорожку в саду и по этой дорожке – уходящего после вечернего чая Ивана Ильича. И это была совсем другая, надежная спина… Она обещала жизнь…
Автор: Мила Миллер
