Все в деревне уже знали, что Анисья получила похoронку. Её привели в избу, повалилась Анисья на кровать в чём была. Лежала неподвижно, отвернувшись к стене, укрывшись шалью. Бабы сидели на лавках, говорили шёпотом, будто при покойнике. Пытались утешать.
— Писаря знаешь там какие? Налакаются казённой водки и пишут невесть что, все фамильи путают. Не хорони своего Степана раньше времени, придёт живёхонек. Слышь, кузнец из Петровки два года пропадал, а недавно вернулся.
Анисья молчала и от неё отстали. Ванятка забрался на печь, смотрел сквозь слёзы на мигающий огонёк лампадки перед иконой, уснул незаметно.
Не повернула головы Анисья, когда шорох и стук в избе услышала. Что-то постукало возле порога, потом приблизилось к кровати.
— Аниса…
Анисья подскочила с колотящимся сердцем.
— Стёпа!
Перед ней, опираясь на палку, стоял муж. Худой, почерневший и обросший, но это был он.
— Живой! — Анисья бросилась к нему, они обнялись. — Похоронку прислали, а ты живой, слава богу!
— Живой пока. Но…не жилец я. Доктор сказал заражение началось.
Анисья только теперь увидела что ноги Степана обмотаны окровавленными бинтами.
— Матерь Божья, царица небесная! Да как же тебя отпустили больного?
— Осколки попали. Без памяти сколько-то времени был…Я и сейчас будто сплю…Очень хотел тебя увидеть напоследок.
— Давай-ка на кровать ложись, я посмотрю…Сейчас воды тёплой принесу.Метнулась к печке за горшком с водой, принесла чистую старую рубашку на бинты.
— Промою, перевяжу, утром за доктором сбегаю, — сказала Анисья. Глядь, а кровать-то пустая.
Не поверила глазам своим, ощупала перину, обошла избу, в сенях посмотрела, во двор вышла. Побежала по дороге с плачем и причитаниями.
Соседки видели в окна и вздыхали : «Мается, голубушка. Спаси и сохрани, матерь божья, заступница!»
Утром Анисья спрятала серый казённый конверт в горку с посудой, и сказала Ванятке, чтобы плохого не думал. Жив отец, она сердцем чувствует.Занимались делами, которых всегда много было, рубили капусту, солили огурцы в бочонках.
— Отец любит с картошкой, нужно побольше припасти. Вдруг к Рождеству вернётся? Ванятка поддакивал, пряча глаза.
Собрали рябину — это знатное угощение на зиму. Хоть в чай клади, хоть в пироги — вкусно, как с изюмом!
А время шло, ни писем от Степана, ни его самого. Прошла зима, миновало лето, осень настала, снова зима завьюжила. И всё равно ждёт Анисья мужа домой.
Сидели как-то за столом, обедали щами с капустой, да ржаным рыбным пирогом. Вдруг сани возле дома остановились, свалился кулем с этих саней солдат. Пополз к дому, опираясь на руки…ног у солдата не было.Анисья ахнула и поспешила навстречу, не набросив шубейки.
— Вот я теперь какой, Аниса…Не помер…
— Да ты что, Степан! Жив, слава богу!
— Думал помру — не помер. В богадельне больше держать не хотят. Обуза я теперь тебе, Анисьюшка, — заплакал Степан.
— И думать такое не смей! Давай-ка подсажу…
Смеясь и плача Анисья помогла мужу взобраться на крыльцо и пройти в дом. За столом засиделись за полночь при свете керосиновой лампы. Степан курил, рассказывая о своих мытарствах. Анисья утиралась передником.
— В себя почти не приходил… Пригрезилось однажды, будто дома я, в своей избе. Темно, только лампадка горит. Ты лежишь на кровати одетая, не спишь…Только и успел обнять тебя, как всё пропало, очнулся. А там доктор сказал: резать, иначе сдохнешь…
Анисья плакала и повторяла:
— Жив, и слава богу, как хорошо-то,
Господи……Полночь….
Автор: Интернет
