Верочка крутилась у зеркала, любуясь собой.
Нет, любоваться было чем! Гибкая, изящная фигурка, нежное личико, пышные каштановые волосы.
-Ну, хороша же! – пропела себе Верочка, а потом прислушалась к чему-то, происходящему в глубине квартиры и поморщилась. – Опять она!
Когда-то Верочка любила бывать у бабушки. Это всегда был праздник! Бабушка обязательно готовила что-то изумительно вкусное, читала ей сказки, давала поиграть с хрупкими статуэтками, а бабушкина кошка Муся охотно бегала за маленьким мячиком, который ей бросала Верочка.
Только вот… только вот прошло десять лет, Верочке уже восемнадцать, ни бабушка, ни Муся не помолодели, вот родители и решили, что бабушке лучше будет жить у них.
-Мам, ну, правда… Комната есть — большая, светлая, тебе там удобно будет и Муся с тобой, и нам проще. Спокойнее. Да и тебе не одиноко!
В семье как-то так сложилось, что и отец Верочки маму свою любил, и его супруга к свекрови относилась очень и очень нежно. Проблема возникла внезапно и была она в Верочке.
-Я ненавижу старух! – с выражением повторяла Вера про себя, каждый раз натыкаясь на бабку в коридоре или на кухне. Так она её теперь называла – «бабка». – Надо запретить людям так долго жить! Это ж ей самой должно быть противно! Запах этот, вид, ходит шаркает. Кошка эта дурацкая! Не-на-ви-жу!
Нет, конечно же, вслух она ничего подобного не говорила, но отношение, разумеется, чувствовалось.
Бабушка словно съёжилась, стараясь как можно меньше бывать там, где можно встретить Веру, выходить только когда её нет дома, но иногда, вот как сейчас, немного промахивалась по времени, и Верочка недовольно морщилась и шипела сквозь зубы.
Даже когда бабка стала почти невидимкой, она её раздражала!
-Комнату лучшую ей отдали! Я сама хотела туда переехать, так нееееет, бабке! И запах этот…
Вера цапнула флакончик духов и брызнула на себя.
Никакого особого запаха не было, разве что тонкий и старомодный пудровый аромат, который шел от всех бабушкиных вещей, но Вере хватало и этого.
-А ещё проклятая кошка! – Вера хотела завести себе крохотную модную собачку, но когда она пришла с этой идеей к родителям, те не поддержали.
-Верусь, у бабушки кошке одиннадцать лет, а ну как не примет?
-Да почему я должна подстраиваться под какую-то старуху и её древнюю кошку? – взвизгнула Вера. – Она ходит везде, мявкает, под ноги лезет, как бабка!
Тогда отец разъярился, покраснел, плотно закрыл двери и долго страшным шепотом кричал на дочь.
-Вер, как же так… — недоумевала Верина мама, которая, когда-то уехав от своей собственной семьи за несколько сотен километров, с ужасом ожидала знакомства с будущей свекровью, а нашла близкого, тёплого и родного для себя человека. – Ты же любила бабушку!
-Она старуха! А я ненавижу старость! – провизжала Вера в лицо опешившим родителям. – Никакую старость ненавижу!
-Милая, так ведь ты сама когда-нибудь… — опешила мама.
-Не говори мне! Нет! Я никогда не буду старой!
Трудно поверить в то, что твоё лицо покроется морщинами, пальцы станут узловатыми, фигура перестанет быть соблазнительной, когда тебе восемнадцать! Вот Вера и не поверила. Это может быть с кем угодно, но только не с ней!
Тем вечером она позабыла плотно закрыть дверь. А что? Бывает! Она в собственном доме, в конце-то концов. Родители уехали на дачу, бабка не высовывалась, и Вера, вернувшись со свидания, на котором ей наговорили кучу комплиментов и признавались в любви, что, впрочем, бывало нередко, уснула, счастливо улыбаясь во сне.
Дверь не скрипнула, когда её осторожно боднула круглая кошачья голова.
Кошки знают про людей, с которыми живут, почти всё. Чего не знают, догадываются. А Муся… Муся одиннадцать лет назад умирала в ледяной корке у подъезда Вериной бабушки. Она тогда только недавно вышла на пенсию, возвращалась домой в прекрасном настроении, несмотря на ледяную метель, и уж каким чудом высмотрела маленького, серого облепленного льдом котёнка, про то она и сама не знала. До сих пор бабушка вспоминала, как бегала за тёплой водой, как лила эту воду струйкой на длинную примёрзшую шерсть и молилась, чтобы не было поздно.
С того вечера Муся стала бабушкиной любимицей, собеседницей, хранительницей всех её секретов. И уж конечно, кошка отлично замечала, что её любимая хозяйка сжимается, как от жестокого удара, очередной раз столкнувшись с внучкой.
-Муся, ну, я же ничем не пахну… Или пахну? Что же я ей так мешаю? Я же её так люблю! Она же моя маленькая девочка…
-Была маленькая девочка, а стала редкой гадинкой! – морщилась непримиримая Муся.
-Я же не могу умереть, чтобы ей жилось вольготнее. Может, вернуться в нашу квартиру?
-Ага! Только вот она уже думает туда переехать! – шипела Муся, слышавшая все Верочкины разговоры по телефону с подружками. – Неее, мы ей просто мешаем! Она такая молодая киса, гибкая, ловкая, с шелковистой шеррррсткой, и ей кажется, что так будет фффффсегда! Ну, ладно-ладно…
У кошек нет никаких волшебных сил, как ни приписывали им в Средние века, да и позже, всё, что только людям в голову не приходило. Просто… Просто они видят немного больше, чем дано людям.
-Ну, вот что ты там просто так стоишь, а? Отступаешь от неё, отступаешь? Скоро в комнату залетать не сможешь! – Муся расположилась посреди Вериной комнаты и хмуро воззрилась в самый дальний её угол. – И не молчи! Мы-то вас видим отлично. Всё равно молчит… Давай уже делать чего-нибудь! Совсем киса по кличке Вера с ума спрыгнула! Хозяйку мою губит, себя, дура, губит!
Ангел-хранитель развёл руками.
-Аааа, опять? Опять, да? Что ты вмешаться почти не можешь, если она не хочет сама? Что выбор всегда за человеком? Да знаю я! Ладно, ты не можешь, тогда хотя бы пусти к ней её страх! Пусти, ну, что тебе стоит? Испугается, может, хоть от этого что-то поймёт?
Все люди, которые имели дело с кошками знают, насколько даже самый маленький котёнок может быть настырен! Так то маленький котёнок! А тут целая упёртая, очень и очень опытная и разумная кошка Муся.
-Давно бы так! Хуже-то не будет! – мурлыкнула Муся, когда увидела, что безмятежная улыбка на лице спящей Веры сменяется на тревожную гримаску. – И мне её даже не жалко. И не смотри на меня так строго! Это вам положено людей жалеть, а я – кошка. Я жалею только тех, кого люблю! Вот эту сейчас НЕ люблю!
Сны бываю разные-преразные. Верин сон, лёгкий, словно липовый летний запах, летящий над тёплой землёй, вдруг изменился, словно кто-то кнопку нажал.
Во сне она в новом платье подошла к зеркалу и вдруг…
-Ой, что это? – щетка для волос замерла в руке, а потом и попросту выпала из ослабевших пальцев.
Из зеркала на неё смотрела старуха!
Вера схватилась за собственное лицо. Нет всё на месте – упругая кожа, никаких морщин, яркие каштановые волосы, а вовсе даже не седые. Ладони пробежали по телу – грудь, талия, бёдра, всё привычное.
-Что ты себя ощупываешь? – хрипло спросила старуха. – Испугалась?
-Кккккто, ккккто вы тттакаяя? – Вере бы отскочить от зеркала, только вот почему-то ноги не шли.
-Кто я? — старуха хрипло рассмеялась. – Не узнала?
-Неееет…
-Ну и дура! Я – твоя старость!
-НЕТ! – Вера взвизгнула, стараясь закрыться, отступить от зеркальной поверхности. – Я никогда такой не буду!
-Такой, конечно, нет, куда уж тебе! Я тебе покажу, какой ты будешь! – старуха ухмыльнулась и зеркальное изображение словно подёрнулась рябью, а когда она исчезла, на Веру смотрело её лицо, прорезанное глубокими морщинами, седые, тусклые, жидкие волосы, полностью изменившееся тело. Вера схватилась за лицо и с ужасом, превосходящим всё, что она испытывала в жизни, ощутила, что она и на яву стала именно такой.
-Нет, нет, НЕТ! – даже голос изменился! А ещё… А ещё она учуяла тот самый запах старости, от которого всегда так брезгливо воротила нос, и который практически не ощущался у её бабушки.
-Ну, как тебе? Хороша? Нравишься себе? – зеркальная старуха снова возникла перед Верой, правда, она выглядела как-то совсем по-другому. Да, морщины и седина, конечно, но Вера теперь видела разницу.
-За что? – проскулила Вера, в один миг ставшая собственным кошмаром.
-За что? – старуха иронично приподняла бровь. – Да за то, что не уважаешь! А раз не уважаешь, значит, БОЙСЯ!
-Как? Как можно вот это уважать? – расплакалась седая, вмиг постаревшая Вера перед зеркалом.
-А что? Ты думаешь, только молодость чего-то стоит? Да она проходит быстрее, чем большинство людей успевает её заметить! Это же просто обёртка. Яркая, потом чуть менее яркая, потом поблекшая, но обёртка-то это же только фантик. Главное-то, что внутри. В молодости фантик лучше маскирует это содержимое, а вот потом… Потом ты уже никуда не денешься! Что в тебе есть, что накопила, всё и вылезет, просветит через этот фантик. Ну, смотри, любуйся! Вот что ты сейчас из себя представляешь!
-Я… я думала, что можно не стаааареееееть! – по-детски тёрла глаза седая Вера.
-Нет. Не стареть нельзя. Можно умереть раньше, но сделать это специально, чтобы со мной не встречаться – это дороговатое удовольствие, того не стоит, честно тебе скажу.
Сказала так, что Вера невольно в это поверила. Нет, не стоит…
-А всякие уходы и притирания, операции ваши с натяжкой носа на пупок… Ой, ну, пожалуйста, получи да распишись!
Вера глянула в зеркало и чуть не взвизгнула. Казалось бы… хуже некуда! Однако сейчас она и черт своих не узнавала, тупо уставившись в туго натянутую, блестящую кожу лица, уехавшие куда-то к линии роста волос брови, нелепо надутые губы.
-Не нравится? – cаркастически уточнила её собеседница. – Мне тоже. Ладно, ладно, можно и по-другому.
Вера уже и глаза открывать боялась, но пересилила себя и уставилась на…
-Бабушка? – почему ей казалось, что её бабушка омерзительна? Родное лицо, такое знакомое, до малейшей чёрточки, пышные волосы надо лбом, морщинки у глаз лучиками, и глаза… Они не ярко-голубые, как у Веры… То есть как были у Веры. Нет, они словно осеннее небо.
-Вот так ты могла бы выглядеть, — хмыкнула собеседница.
-Но почему? Почему могла бы? – всё познаётся в сравнении и Вере сейчас казалось, что это самый желанный образ на свете.
-Да потому, что для этого надо жизнь прожить не пустой финтифлюшкой-поскакушкой, а человеком, любить уметь, прощать уметь, отдавать уметь. А ещё… Ещё меня надо уважать!
-Тебя? Старость? – тихо-тихо спросила Вера.
-Ну, да. А ты как думала? Меня или уважают, или боятся… Твоя бабушка уважала, вот и я её уважила.
-А я? Я же тоже могу уважать! Ну, пожалуйста! Я же ещё молодая… Ну, то есть была… Можно я буду тебя уважать? Я буду очень уважать! Прааавдаааа…
В восемнадцать лет детство ещё так близко, что в чудеса верится с собой силой. Вера крепко-крепко зажмурилась, и вытирая кулаком слёзы, бормотала что теперь-то будет очень-очень уважать…
Она не видела, как хмыкнула в зеркале её собеседница, не слышала, как беззвучно фыркнула абсолютно невидимая в её сне кошка.
Вера открыла глаза и обнаружила себя в постели. Подскочила на кровати, уставилась на свои руки.
-Это же я! Точно? Я? Да? Это был просто сон! – она в ликовании кинулась к зеркалу, увидав изящную фигурку, личико, всё то, чем так любовалась. – Это сон, просто страшный сон! Сон-сон-сон! Счастье-то какое! Ну, привидилось же. Приснилась такая-то ерунда! – её передёрнуло.
Она уже была готова забыть о своих обещаниях, как вдруг уставилась в зеркало и дрожащими руками коснулась волос.
Топот, раздавшийся в коридоре, встревожил Верину бабушку, которая спала вполглаза.
-Бабушка! Бабууушка! – вихрь из рыдающей, задыхающейся, икающей от ужаса внучки, которая как в детстве мчалась искать утешения, бабушку попросту перепугал.
-Верочка, милая, родненькая, что? Что-то болит? Что-то случилось?
Вера, уткнувшись в бабушкины колени, скуля и всхлипывая, давясь слезами, путанно рассказала, что видела кошмар. Проснулась, думала, что он закончился, а потом…
Бабушка гладила Верины волосы, такие же каштановые и пышные, какие были у неё в молодости, и тут только увидела у лба внучки тонкую и яркую серебряную прядь.
-Памятка… — тихо-тихо сказала бабушка. – У деда твоего такое как-то возникло. Он и сказал, что это памятка.
Вера уставилась в лицо бабушки и схватилась за её руки.
Почему? Почему ей казалось, что она где-то вне, выше, круче этих людей? Почему рядом с ней сидит «бабка» которую она так обижала, но вытирает её слёзы, целует её, гладит и успокаивает. Даже покачивает за плечи, как маленькую? Куда её чуть было не унесло? Разве стоит пустой фантик, глупая обёртка, людей, которым ты дорог?
Она даже не сразу услышала, что бабушка ей говорит.
-Солнышко, я понимаю, что мешаю тебе. Мы с Мусей вернёмся домой…
-Нет! НЕТ! Это я виновата, это я не понимала. Прости меня! – Вера махом перескочила свои недавние убеждения, которые оказались такой ненужной чушью… Скосила глаза на прядку-памятку, стиснула зубы. Нет, забыть это ей уже не удастся никогда, снова навернулись на глаза слёзы, но ласковые руки отогнали и расстройство, и кошмар, оставив только самое главное – тепло и любовь.
Сколько будет стоить мир, в котором бабушка не смахнёт с ладони все свои обиды, обнимая уснувшую на её кровати внучку? Сколько? Да ничего не будет стоить…
Муся насмешливо прислушивалась к сопению Веры, одобрительно косилась на своего недавнего собеседника, а потом оправилась к зеркалу в Верину комнату.
Покрутилась около него, полизала лапу, сверкнула глазами в зеркальную пустоту.
-Тоже мне глуууупая какая… нашла из-за чего страдать! Да ни одна человеческая красавица всё равно не сравнится с кошкой! – заявила она зеркалу и оправилась к хозяйке. – Эх, эти людские котята, что ни говори, до нас им далеко! Ну, может, эта хоть чуточку поумнеет! А нет… Ну, так всегда можно придумать ещё что-нибудь!
Автор: Ольга Назарова
