Оля проснулась от ворчания старой бабушки:
— Да, я тебе маленький помощник, ушли года, сила и ловкость. Вон, молодка спит, она понимать должна, что если замуж вышла, то уши надо востро держать, надо улавливать, где и когда свекрови подсобить. Время скоро шесть, а она всё полëживает, бока нежит. Настя, ты что её не будишь?
— Мама, оставь её в покое, корову я подоила, поросятам вынесла, печь затопила и варю борщ, мясо тушить буду. Что ты пристала к Ольге? Ей ещё в школу идти, нервы с высерками трепать. Или ты думаешь, это хорошо, что сынок пусть полëживает, а она должна под корову лезть.
— Да городские только и умеют, что под мужика подлазить, — все никак не могла угомониться старуха. — Ваську́ полный день ещё железяки тягать, ремонтировать технику. В холодных мастерских он полный день находится, а она всё же в теплоте, в чистоте. Да и вообще, если вышла замуж, значит, запрягайся и паши.
Ольгу, как учителя русского языка, забавлял говор и произношение бабы Нюши, а вот смысл сказанного был не по душе. Натянув одеяло до глаз, она опять провалилась в сон, а когда проснулась, то мужа рядом не было, по дому разливался запах оладушек.
— Доброе утро! — улыбаясь, приветствовала Ольга домочадцев.
На что баба Нюша проворчала:
— Было когда-то утро, а теперь день.
Свекровь, улыбаясь, пригласила всех к столу и тихо, чтобы не слышала свекровь, сказала:
— Не обращайте внимания на неё, это не бабушка, а старость ворчит, в молодости она другой была, меня жалела. Бывало, кусок послаще мне тайком пихала, а уж когда я детей нарожала, то первая к кроватке бежала. Помню, бородатого, двухметрового сынка, перебравшего самогона, лупасила вожжами. Он убегает, а она прыткая готова на плечи ему вскочить, все читала ему нотации, я для неё всегда права была. Вам скоро жильё дадут, потерпите немного.
Ольга слушала и думала: «Что я — глупая, старуху слушать и переживать, я здесь временный гость, мне ваше хозяйство не шло, не ехало. Я сроду поросят, коров в глаза не видела, пусть старая намекает, хоть в глаза говорит, а у меня есть работа и муж, остальное от меня далеко».
Оля познакомилась с мужем в кинотеатре, рядом были места. С первой минуты влюбилась к красавца. Ухажëрились три года, а учась на последнем курсе, поженились. Василий учился по направлению от совхоза, поэтому после окончания института вернулся назад в село, а Ольга, закончив пединститут, готова была уехать за ним хоть на Крайний Север. Родители не понимали дочь, говорили: «Эх, ты, дурында, могла бы не учиться пять лет, а сразу бы села под корову, месила бы навоз в резиновых сапогах, встречала в платке и в халате пьяного мужа с работы». Когда узнали, что первое время Ольга будет жить со свекровью и с древней старухой, то вообще запаниковали. Ведь они представляли их бескультурными, грубыми бабами. Ольга же после первого знакомства с Настей поняла, что та женщина очень тихая, скромная, вежливая, понимающая. Кого и Оля побаивалась, так это бабу Нюшу, но видя понимающую свекровь, решила вообще на старушку внимания не обращать.
Отец Василия умер давно. Пацан понимал, как маме с тремя детьми да с хозяйством без мужских рук тяжело, поэтому старался заменить отца. Косить, пахать, колоть дрова, а то и посложнее работы легли на его плечи. #опусы Когда же стал бегать в клуб, то бабушка демонстративно повесила солдатский ремень у входа и сказала: «Не дай Бог, унюхаю запах табака и самогона, удавлю сразу. Сегодня глоток, завтра глоток, не заметишь, как себя потеряешь. Не тянись к плохим ребятам, пусть к тебе тянутся хорошие. Знай, твоя мать живёт за тобой, ты для нас опора. Я и отца твоего за руку держала, когда к гранëному стакану тянулся, он меня уважал и побаивался. А мамка твоя — сама доброта, отругать не может, а не то, чтобы опоясать ремнем. Я очень довольна своей снохой, на весь белый свет одна такая была и мне досталась».
Баба Нюша начинала благодарить бога за сноху, а вспомнив своего сына, начинала плакать: «Рано сынок ушел, ох, как рано. Ни детей толком на ноги не поднял, в люди не вывел, ни женой не налюбовался».
Ольга понимала, что выйдя замуж за Василия, это значит, поменять полностью быт. Ей очень тяжело было привыкать к деревенскому дому, к бане, в которой ей казался тяжёлый, угарный воздух, а уж стирка в машинке «Волга» и поласкание белья около колодца её пугали. В центральной усадьбе, куда направили работать молодого специалиста, коттеджи были благоустроенные, но его надо было заслужить, показать профессиональный высокий уровень. А пока приходилось жить, хотя и в большом доме, но для Ольги в чужом.
Прошло три месяца, как Ольга устроилась на работу в школе. Она любила свою работу, её приняли ученики и большой учительский коллектив. Директор был строгим, требовал от учителя не отпускать ученика домой до тех пор, пока тот не поймёт темы, поэтому после уроков Ольга всегда собирала отстающих и втемяшивала в их мозги знания. Домой возвращалась поздно, проверяла тетради учеников, готовилась к следующим урокам. Василий приходил тоже уставший, но счастливым, ведь его дома ждала любимая жена и заботливая мама, которая не имела права уставать. Приготовить покушать, навести порядок, постирать, погладить, вплоть до того, что поменять постельное белье с их кровати было делом ее рук. А молодые шли погулять перед сном, так как хотели уединиться ,чтобы поделиться прожитым днём.
Баба Нюша ходила, бормотала под нос, качала головой, а когда оставалась наедине со снохой, то её ругала, как маленькую девочку: «Ах, ты трехжильная, неужели ты не понимаешь, что лень их одолела, ни к чему она не присматривается, ни чему не учится. Ну и что, городская, что у них руки не оттуда растут? Она же, случись что, быка подоит вместо коровы, она же не знает, как за ухват браться. Ты же ей хуже делаешь. Если в деревне согласилась жить, то надо её помаленьку к делу приноровлять, а не идти у неё на поводу».
Баба Нюша словно накаркала Ольге брать хозяйство в свои руки. Днём адская боль в животе свалила её свекровь с ног. Обезболивающее средство помогло на короткое время. Как не хотела вызывать заболевшая скорую, но сын и слушать не стал. С приступами аппендицита её направили в операционную. Ольга, придя с работы, сразу услышала требование бабы Нюши: «Вот, что мои хозяева, сами можете не жрать, но режим скотины ломать я вам не дам. Всё должно быть, как при Насте. Ты будешь доить корову, а Василий навоз уберет, сена даст, вынесет месиво хрюшкам. Как хотите, но чтобы молоко стояло на столе. Не забудь обласкать и успокоить корову, ведь ей придется почувствовать не хозяйские руки, а твои ногти. Да не забудь шаль Насти и фуфайку её одеть, обмануть попробуй Зорьку, да ещё хвост пусть Василий привяжет, а то она тебя по мордасам отхлестает».
Всё мог делать Василий, но доить корову ему не приходилось. Ольга предложила кого-нибудь пригласить доить корову и заплатить тому человеку деньги из своего кармана, но баба Нюша сказала, что чужого человека нельзя пускать во двор, от чужого глаза скотину трудно сберечь.
Ольга, чуть не плача, пошла в сарай. Корова громко замычала, но увидев большую охапку душистого сена, всей мордой ткнулась в неё и начала жевать. Василий привязал корове хвост, показал, как надо вымыть вымя, он видел, как это делала мама, подставил для Ольги скамейку и попросил попробовать подоить. Вымя распирало от молока, при малейшем нажатии молоко струйкой текло. Но беда в том, что текло, куда угодно, только не в ведро: в рукава, на колени, даже пришлось умыться молоком. Василий начал смеяться, видя, как Ольга своим языком облизывала капельки молока, и от его смеха Зорька лягнула Ольгу, которая от испуга вместе со скамеечкой оказалась на полу. Корова брыкалась, мотала головой, но больше новую хозяйку к себе не подпустила. Испуганная Ольга пришла в дом не солоно хлебавши, в навозе, с пустым ведром. С костылем в руке, сгорбатившись, бабушка молча взяла ведро и велела идти с ней в корове.
— Миленькая моя Зорька, а ты думаешь, нам хорошо без хозяйки, ты думаешь, мы не горюем? Тебе хоть вволю сена дадут, а мы без хозяйки с голоду сдохнем. У меня руки слабые, картошку и ту почистить не могу, а молодые хозяева не знают, к печи с какой стороны подходить. Подойди поближе, пожалей корову, поговори с ней, а я присяду под неё и покажу тебе, как кулаками надо ее мучить.
Бабушка, тихо охая, кое-как присела на скамеечку и показала, как надо придерживать четырьмя пальцами сосок, а большим пальцем сверху сгонять из вымени струю в ведро. Струя шла толстая, прямая. Встала бабушка с помощью Ольги с большим трудом, закряхтела, велела Ольге самой додоить корову. По всему было видно, что корова устала от экспериментов, но до конца дойки вела себя сносно.
Всё молоко отдали телёнку, и Василий, выпивающий за ужином большую кружку парного молока, остался без него. Баба Нюша предупредила, чтобы будильник поставили на полпятого, потому что надо было топить печку, готовить кушать в ней, опять доить корову и кормить поросят. Ольга понятия не имела, что готовить, как готовить и чем кормить скотину. На помощь пришел муж, мол, ты только сварить покушать можешь на газовой плите, но вспомнив, что пустой газовый балон не заменил на полный, схватился за голову.
Всю ночь Ольга не спала, ей снилась корова, которая рогами её выгоняла из закута. Невыспавшаяся, замученная сновидениями Ольга разбудила мужа:
— Вась, а Вась, давай вставай, а то сейчас бабка костылем махать перед носом будет, иди топи печь, а я что-нибудь придумаю сготовить. Эх, я-то никогда не готовила, а в печке для меня приготовить страшнее, чем корову подоить.
Василий её нежно обнимал и шептал на ушко:
— Ты самая лучшая жена, сноха, учитель, а может быть, и доярка, дай только время.
От слова «доярка» Ольга поежилась и заплакала:
— Может, зря я приехала? Ведь я неумеха, мне ваш быт чужд, да и желания нет приспосабливаться, не считаю нужным. Когда же коттедж сдадут твой? Мы ведь молодые специалисты, должны первыми получить.
— Оленька, давай, сейчас соберись, не бойся бабули, как сделаешь, так сделаешь. Маму прооперировали вовремя, а это главное, не заметим, как её выпишут из больницы.
Ольга сделала так, что все остались голодными. В печке трудно без опыта угадать температуру, щи выкипели, мясо сгорело, каша для бабушки присохла к стенкам казана. Но ничего, чай никто не отменял.
Корова, увидев Ольгу, насторожилась, но разрешила привязать хвост и стояла спокойно. Но как бы не старалась молодая доярка, Зорька не дала ни капли, зажала молоко так, что Ольга ни кулачками, ни щепетками не могла выдавить струйку молока. Баба Нюша опять ласкала Зорьку по холке, опять плакалась на безвыходное положение, и опять Зорька смилостивилась над Ольгой.
Видя, что Ольга ходит как неприкаянная, без настроения, часто плачет, баба Нюша её успокоила: «Послушай меня, ты, наверное, во мне видишь злыдню, а я тебя жалею. Ты, наверное, думаешь, что села ты не в те сани, а я скажу, что сани для баб одинаковые, кнут разный. Ты налегай на Василия и сама учись, всё у тебя получится. Давай, я тебе всё про печь расскажу, это же духовка, надо знать, куда, с чем и когда чугунок задвинуть. Я буду указывать, ох, люблю я командовать, а ты будешь делать. Только не психуй и не брыкайся, как корова, и у тебя всё получится».
Ольге ничего не оставалось делать, как согласиться. Слава Богу, были каникулы у школьников, и она не спешила и не готовилась к урокам.
Даже когда не надо было доить корову, Ольга шла в сарай и разговаривала с Зорькой: «Ну уважь меня, отдавай молоко, стой спокойно, скоро хозяйка приедет. Я и ногти постригла и, если надо, хвост привязывать не буду, хлестай меня, только молоко отдавай и не брыкайся».
Сама уговаривает, сама жалеет, гладит по холке, корова голову вверх приподняла, за рукой Ольги шею тянет, слюни пустила, не дышит от удовольствия. А то как же: если сама городская уговаривает, то чего же не помочь ей. #опусы Дело с дойкой пошло на поправку.
Подойник молока стоял на столе. Василий привез газовый балон, но Ольга сказала, что будет готовить в печи.
— А может, не надо? Есть хочется, пожарь хоть картошки.
Ольга под руководством бабули выставляла в печь казаны, всё у неё сносно получалось, не считая того,что сама была вся в саже. Бабушка смеялась и подбадривала молодую хозяйку:
— Ничего, всё у тебя получается, умница ты, замена хорошая Насти.
— Нет, нет, упаси господь, никакой я не буду заменой, — подумала Ольга. — Поскорее бы перейти в коттедж.
Как снег на голову, вечером приехали её родители. Они запереживали, почему дочка не приехала в гости, когда в школе каникулы. Картина маслом: мама в шикарной шубе, папа при дубленке и дочка в фуфайке. Только что Оля подоила корову. Увидев маму, ей захотелось заплакать, пожаловаться, но она быстро взяла себя в руки и в этом ей помогла баба Нюра: «Вот понимаете, наша Зорька мне молоко не отдает, только Ольге. У неё-то ручки нежные, когда доит корову, не налюбуешься. И внук, что не сготовлю, не жрет, подавай, что сготовила жена. А она-то не хочет на газу готовить, печь ей подавай: и тушит, и жарит, и варит, и томит. Сейчас сами убедитесь, наверное, голодные с дороги».
Ольга забегала, на стол выставила тушёную картошку, мясо, достали соленья. Баба Нюра достала бутылочку, и начался ужин. Оля летала на крыльях, она рада была видеть родителей, а родители рады были видеть городскую, весёлую, теперь уже деревенскую хозяйку.
На следующий день им раньше срока вручили ключи от коттеджа. Мама смирилась с судьбой дочки, на зятя посмотрела с другой стороны: «А ничего-то парень, любит жену, а она-то как его любит! Надо же какая настырная, ни коровы, ни печи не испугалась, а может, и боялась, но любовь помогла, страх поборола.Ну городские девки такие!»
Автор: Наталья Артамонова.
