Жил великан — обычней не найдешь. С кинзой готовил ведрами гаспаччо. А когда шёл ночами серый дождь, гадал, о чем сегодня небо плачет. С кизилом и калиной пироги пек для весёлой синеглазой дочки… И были дни в заботах короткИ, как кОротки в японских хокку строчки.
Жил великан — и в целом не тужил. Пас толстых коз в подножьях гор зеленых, одежду шил из шкурок да из жил, в кругу цветущих маков, стройных клёнов, поющих на сто семь ладов цикад, ветров, танцующих на остриях травинок… И так, пока не приходил закат — по-летнему густой и ярко-винный.
А перед сном так звонко пела дочь, у очага присев, поставив пяльцы, что затихала суетная ночь, в движенья ловких вглядываясь пальцев. И великана тут брала тоска — веков тому, наверное, двенадцать, он встретил девушку — косички на висках, искусство заразительно смеяться. Ему едва достала б до груди: по великаньим меркам -недомерок. Но к ней упорно все вели пути — в большую отдалённую пещеру.
Она жила тогда совсем одна. На стенах рисовала гор вершины, овец и коз, и ниточки вьюна, что разрастаются по камню шире, шире…
И что-то всколыхнулось там, внутри, за великаньей мощною грудиной. Он приходил на дню по раза три. Предлогом было — посмотреть картины. Он приносил орехи, дикий мёд, охапки самой тонкой козьей шерсти. И вот, в очередной солнцеворот, они проснулись на рассвете вместе.
Потом она учила дочку петь, гадала на рассыпанном кунжуте… Но к ним явилась Великанья Смерть — живущие у горных склонов люди…
И вот он семь веков уже один. Поёт, озера глаз потупив, дочка.
Она поёт, и так болит в груди, и помнятся совсем иные очи…
Автор: Елена Холодова
