Он всех проводил: жену, сыновей, внучат, и старого пса, что ласково звал Мальвицей… Осталось на старости лет пить горячий чай, да поле пахать, бросая в него пшеницу. И ждать, как встаёт пушистенький колосок тонюсенькой ниткой из чёрной сырой землицы, и если прилечь, целует тебя в висок, и хочется, как водица уйти в песок, чтоб заново в мире бессильным мальцом родиться.
Вот только для древнего боженьки cмерти нет. В мешке у него зерно, звезды, лунный свет: сей-засевай, старик, до конца времен, как молитву тверди звуки горьких родных имен. Степаныч, как нынче кличут его, живёт, давно позабыв, что звался когда-то Род.
Почти он не помнит капищные огни, что когда-то горели во славу его и милость. Может не было их – и на старости лет помнилось?.. Колет ноги босые колючая шерсть стерни. А в глазах волков и оленей века и сосны. Носят в клювах грачи капели, пролески, весны, дни сменяются днями, и солнца горят как блёсны в северных реках, где прежде щурят удил. Заяц из-под куста ракиты глядит раскосо, паутинка летит, да и липнет на кончик носа, на просвет груши розовы… Ближе и ближе осень, и от этого так тяжело и легко в грyди.
Соседский Никитка придёт вечерять теперь. Мышонком тихонько совсем поскребётся в дверь. Притащит молодшую — дома опять гульба, потому и мыкаться детям велит судьба. У Степаныча мирно да сытно — есть молоко. Полинке полезно: тощая, что пруток. Глазищи огромные, будто сливы — аж иссинЯ. Глядишь в них, как будто купаешься в полыньях.
Степаныч хлопочет: успеть наготовить щи. Капуста солёная — хрусткая, как хрящи. Побольше картошки — всё будет посытней. Никитку ведь дома не кормят по много дней. Тем и перебивается, что гостит. И то без гостинца не ходит — несёт в горсти клевер Степанычу — лакоми, мол, козлят. Полинка приносит шишек цветастый плат.
Так и покатится скоро сентябрьский звон: жатва, варенья да лечо варить сезон. С каждою ночкой красней и краснее клён. Пчёлы на пасеке в зиму готовят ульи — чуют, что близится тонкий хрусталь сосулек, и поступь ветров, что к ним явится на поклон.
А покуда пшеница от солнца тепла в снопах, и пыльца васильков жёлтым духом на детских лбах, и падают звёзд серебринки на плечи пихт, и пыхтит самовар: «Пыхты-пых-пыпыхты-пых», Степаныч лежит на земле, слыша гул корней, что шепчутся сонно на терпком наречьи в ней. Никитка и Поля придут ночевать опять, всю ночь будут слушать о древних богах, не спать. А утром Никитка скажет: «Мне снилось, деда, что ты древний бог, которого больше нету…»
28.02.2023 г.
Автор: Елена Холодова
