По бешеной скидке стоял тот домина древний на рынке недвижных имуществ и прочих благ. Но это у Светы не вызвало подозрений. Человек науки Светлана ведь, как-никак. За такую цену и целый сказочный терем!
Кандидат наук на Московском крутом филфаке паковала платья, книги, кота, бумаги, четверых детей, крысеныша Златоуста, с клюквой солёную в банках больших капусту, копии новгородских старинных грамот, портрет бабы Тони в тяжёлой дубовой раме, коллекцию вышивок вятских, собрание нэцкэ, бисер из Чехии, для рукоделия лески, пяльцы, малому дубовые круглые слингобусы, грамоты и награды родного ВУЗа, афганский казан, самовар, утюгов три штуки, рисунок близняшек со страшной волшебной щукой, заколки, шестнадцать (откуда???) спортивных своих кроссовок, салфетки ручной работы на подоконник, капризную пальму, кастрюлю со злыми ежами, три оренбургских пуховых сиреневых шали, альбом очень редких дагерротипов немецких… Уффф, вот и всё, в новый дом собрались наконец-то…
…Порфирий Евграфыч проснулся не в духе крепко. В подвале, как встарь, пахло солнечно-желтой, репой, моченой морошкой от крепких дубовых бочек. В ларях по кадушкам сахарный спал песочек.
Порфирий Евграфыч покашлял, и вдруг упомнил, что в Лютень ещё в правление Екатерины, он, вроде бoлел, а после и вовсе помер. Причина кончины — острая скарлатина. Обидно, нет мОчи! Добра-то, добра осталось! Купец первой гильдии — чать, не овца чихнула! Сокрушался Порфирий Евграфыч: «Копил на старость!», — паря над спинкой витой дорогого стула.
Вдруг:
-Мама, смотли, тут толстых тётей калтины!
-Мам, тут сто лет никто не бывал, похоже!
Порфирий Евграфыч запутался в паутине, и от ужаса накатившего, чуть не ожил.
«Святые угодники, судный ли час мой близок?» –
перекрестился размашисто стaрый призрaк.
«Мама, мы взяли доску для спиритизма! Предлагаю вечером вместе засесть на кухне, и попробовать вызвать местных зловредных духов!»
Дети шумели, трясся купец Порфирий. Экая же напасть на него в посмертии! Жил ведь в покое один в своём тесном мире. Откуда, зачем появились здесь эти дети?
Светлана ребят оглядела пронзительно зорко: «Отставить сеансы по вызовам духов! Уборка!»
Такой суеты и при жизни купцу не снилось! Хозяйка, дородная баба, в плечах богатырка, как будто ледящий гонял её, всюду носилась, совала орущим ребятам тазы и утирки, душистое мыло, горячую пенную воду, в коробочках красных какую-то едкую соду…
Порфирий Евграфыч стонал жуткой выпью в трубы, ставнями хлопал, брызгал в кота водою, в кастрюле с ежами хлюпал куриным супом, которым так густо пахло в пустынном доме. Купец подлетел к малому — почти вплотную, заухал зловеще, как филин в бору сосновом. Но этот беззубый зacранец, смеясь, загулил, и пальцы ко лбу приставив, пошёл «коровой».
Порфирий Петрович тогда рассудил — забодает.
И кааак вдруг чихнет, и в панельной стене растает…
С жильцами купцу никакого не стало сладу. Они обжились тут. На окнах растёт рассада. Весна, как-никак. Кабачки по горшкам усаты, клубника листы отпустила, торчит капуста. Порфирий Евграфыч глядит тяжело и грустно. Светлана с детьми манты вечерами лепит. Малой подрастает, с гуленья идёт на лепет. Близнята из теста ваяют каких-то монстров, и ставят рядком их на круглую красную доску. Старший читает на память какие-то вирши. Только купца никто здесь не видит, не слышит.
Ночью Светлана с докторской воевала. Компьютерной мышки бока под рукой мигали, шуршали клавиши, словно шаги в подлеске. Обсудить бы догадки, да ночью, конечно, не с кем: «Купец Порфирий имел капитал не малый…»
И тут за ухом: «Огромные капиталы!»
Светлана вскочила и чудом не заорала, и об кресло коленом ударилась громко и больно, а явившийся призрак ладошки потер довольный.
«Так стало быть, бабонька, пишешь тут про меня ты. Давай помогу. Уж знаю побольше книжек. Всё верно, как бог есть, при жизни я был богатый, а помер, оставил богатство своё детишкам. Да те промотали все — не было в сыне жилки. А дочь была дyра — наряды, серёжки, вышивка… Я думал, что внуков дождусь от них в прежней жизни, а вишь оно как на деле-то скверно вышло… »
***
-Мама, ты доктор наук? Защитилась? Отлииично! — старший кричит, и близняшки щебечут по-птичьи.
— Мами, амами татилась — лопочет малявка.
В саду на тропинках меж грядок цветёт горечавка, пищат трясогузки, качая хвостом у моркови. Спит кот у теплицы — пушистый в полосочку коврик. Крыс ест абрикосы в большой обустроенной клетке. На улице август — и к осени катится лето.
Порфирий Евграфыч под вечер — рассказчик знатный. Парит над высОко взбитой большой периной, пока дети пьют чай под пряник большой печатный: «Случилося это при матушке-Катерине…»
Автор: Елена Холодова
