Подруга стояла в дверях с бутылочкой винa и половинкой арбуза.
Виктория хмыкнула.
-Что за праздник?
-А, хандра осенняя.
Вика выключила молчащий, но показывающий яркие картинки из жизни каких-то богатых людей телевизор, и пошла на яркое пятно света, в кухню.
Достала фужеры, тонкого, чешского стекла, порезала сыр, арбуз, открыла винo
-Ты одна?
-Ну.
-А Ванька где?
-На свидание пошёл.
Вика с интересом наблюдала как замерла на секунду подруга, потом опять энергично стала натирать тонкое стекло фужера.
-Вик, а помнишь, как мы эти фужеры натирали с тобой, сначала у тебя, а потом у меня?
-Ага, -Виктория улыбнулась, — мама наливала в таз воды, она такая мыльная, скользкая была, а во второй таз чистую воду, мы мыли сначала в мыльной, потом полоскали в чистой, а потом вытирали насухо до блеска, без разводов, нужно было чтобы стекло блестело.
А потом шли к тебе и проделывали эту процедуру по новой.
-А помнишь, как разбили фужер, и потом таскали один от тебя ко мне, когда мамы заставляли нас мыть это богатство, или просились сами расставлять в серванте, ловко расставляя так, будто все на месте.
-А помнишь, как стащили хрустальные стопки, бyтылку пoртвейна, огурцов, колбасы и праздновали что-то
-Как что? Дак первый поцелуй твой, с Петькой Симаковым, помнишь Петьку
-Даааа, конечно помню. Сейчас вспомнила — поправилась Вика, а то ещё подумает подружка, что только и думает Вика, что о Петьке Симакове, при живом и любимом муже.
Ах, этот Петька, всех с ума свёл, чуть не поссорил между собой подружек закадычных, Ольгу с Викой.
Хорошо что Ольга отступилась, она как раз с Макаровым Вадиком стала переглядываться. Так и не поругались девчонки.
Целое лето и осень, ходила Вика важная и загадочная, она “встречалась”.
Девчонки завистливо вздыхали и втайне ненавидели Вику, даже ходили слухи, что хотят побить, некоторые отчаянные Вику, решить кому Петя достанется.
Вика с Ольгой тогда на полном серьёзе записались в секцию карате, они находились в странных местах, где-то в каких-то подвалах.
Пацанам и молодым тренерам, было лестно научить девчонок, они и старались, как могли.
Слухи о том, что девчонки стали каратистами, быстро разнеслись по району, пацаны стали липнуть ещё больше, а девки ненавидеть ещё пуще. Но драться передумали.
Потом Вика ушла вся в учёбу, и как-то встречи с Петькой сошли на нет.
А летом Вика встретила Ваньку.
Они познакомились на танцах, которые стали всенародно называть дискотеками.
Вика пришла немного с опозданием, двери в ДК были открыты, летний вечер был томным и тёмным, напоенный ароматом жасмина, тягучего, нежного, волшебного, чего-то обещающего.
-Викусь, ты чего так долго — спросила Ольга, соседка и подружка Виктории, жили он неподалёку, в старых деревянных бараках, которые все никак не могли расселить, каждый год обещали, обещали, обещали…
-Бабушка приехала, — сказала Вика вот сидела слушала про каких-то деревенских родственников, которых не знаю вообще.
Потом её причитания выслушивала о нынешней молодёжи, о том, что раньше такого не было, еле вырвалась
-Идём?
-Идём!
В танцевальном зале было полно народа, крутились два диско — шара, склеенные из разбитых зеркал, со всего района тащили в клуб эти зеркала, разбивали на кусочки, а потом клеили эти кусочки на большой оклеенный картоном круг.
Светомузыка мигала и переливалась,мигал прибор, с каким-то странным названием выхватывающий лучом света из темноты людей и делая их похожими на роботов.
-Привет, девчонки, — Димка Кабак, безответно влюбленный в Ольгу, класса с пятого, — как жизнь?
-Хорошо, -отвечают
-Идёмте, я билеты купил
-Спасибо, мы сами, Дим
-В смысле, сами, я уже купил, -обиженно сказал Димка
Зашли в зал
Cheri Cheri Lady
Поёт, надрывается магнитофон.
Девчонки танцуют, периодически возле них появляется и исчезает Димка. Становится жарко, они выходят на улицу, Вике подмигивает какой-то странный лохматый парень, в синем плаще.
-О, Викусь, у тебя кавалер шикарный, — смеётся Ольга
-Дyрак какой-то, стоит мигает, то язык вытаскивает
-Может изврaщeнец, помнишь девчата рассказывали?
-Не знаю, -поёжилась Вика
Подошёл Димка, обнял обоих за плечи
-Викусь, Оль, тут такое дело
-Мы никуда не пойдём, — поспешно сказал Ольга
-Да никуда и не надо, Оль, там с Викой кое-кто хочет познакомиться
-Нет, — вскрикнула Вика
-Вик, ты чего, это брат мой двоюродный, он из Темиртау приехал, на лето. Мы днём тебя видели, он задёргал меня, познакомься с ним, а?
-Лаааадно, давай.
Димка подмигнул, и исчез, через пару секунд, девчонки увидели его стоящим рядом с тем, лохматым
-Нееет, — простонала Вика, — нууу блииин, Оляяя.
-А давай сбежим, пошёл он, вместе со своим братом
-А давай.
Девчонки повернулись и взявшись за руки, пошли к выходу быстрым шагом, вдруг им на дорогу вышел парень.
-Девушки, а можно с вами познакомиться
Сeрдце у Вики ухнуло два раза подряд, а потом забилось быстро- быстро. Она не видела таких красивых. Высокий черные волосы, голубые глаза, и мамочка родная, в ухе блестела серёжка- гвоздик.
Девушки ничего не успели ответить, Вика онемела, а Оля просто не успела, как возле них материализовался Димка
-Вы куда, о Ванёк, а я тебя там ищу. Вот, Викусь, это Ваня, мой двоюродный брат, Вика Ваня, знакомьтесь.
Но они молчали и смотрели друг на друга.
Вике с Ваней было по семнадцать лет, вот так и просмотрели друг на друга тридцать пять лет.
-Викусь, я не расслышала, Ванька-то где
-Да на свидание пошёл
-На какое свидание
-Ну на обычное, ты что, забыла какие свидания бывают
-С кем…Викуся
-С девушкой, надо полагать
-Вы что поссорились?
-Мы? Нет! С чего ты такие выводы сделала?
-Вика…Вика…Ты…-Ольга задохнулась о гнева, — ты что такое говоришь? На какое свидание, Вика!
-Да это всё осень виновата…
-Какая осень, Вик
-Ну обычная, рыжая… Знаешь, она иногда как накроет, у кого-то серая, тогда человек ходит угрюмый, злой, раздраженный, он так может ходить и десять, и двадцать и даже сорок лет, хмурый, злой, недовольный, всех заражать своим недовольством. Так и умрёт, недовольным А у кого-то рыжая, весёлая, озорная, она вдохновляет человека, заставляет его совершать безрассудные какие-то поступки, делать странные вещи, влюбляться, наоборот переставать любить, писать стихи или картины. Вот, например, Ванька, на свидание пошёл, у него золотая осень.
-И ты…ты…ты отпустила???
-Ага, — спокойно говорит Вика
-Ты что? ты…разлюбила Ваню?- шёпотом спрашивает Оля, — ты разлюбила…Вы разлюбили, вы…Мы же все…мы все на вас смотрели, и понимали что любовь есть…А вы…
-Нет, — покачала головой Вика, — я же тебе говорю, это всё осень, золотая…Это она виновата.
Вика устало привалилась к стенке
-Почему ты отпустила его?
-А смысл…Что я должна была делать? Запретить ему? Запереть в комнате, спрятать вещи? Что, Оля? Что делают в таком случае? Бьют посуду? Закатывают истерики? Бьют лицо сопернице, вырывают ей волосы? Что? Что мне нужно было сделать? Взять верёвку и надеть на шею? Пить тaблетки? Валяться в ногах? Я решила ничего не делать, пусть идёт…Ведь это всё, эта сумасшедшая осень… Знаешь, я её видела.
Она девочка, такая…серенькая. А для него наверное Дульсинея…
Она вообще, не в его вкусе, странно. У них там есть красавицы, ведь Ванька у меня красивый, а выбрал такую, представляешь…
У него что, такая неуверенность в себе, почему такая серенькая, ничего не понимаю…
-Вика, это ненормально…
-Да нет, нормально. Пусть сходит, пусть вспомнит, как это…
-Он знает что ты знаешь?
-Нет конечно.
Он так мялся, так долго придумывал почему ему нужно уйти. Знаешь, он совсем не умеет врать. Женщины, они в этом деле, такие продуманнее что ли. Если женщине надо, она так извернётся, так всё разыграет, а мужики неет, они так не могут… Ему было стыдно и неудобно, но эта осень, она играла, искрилась, звала его броситься очертя голову в этот ворох рыжих листьев, зарыться с головой и смеяться, смеяться, а потом танцевать… Заполошная такая, эта рыжая осень
Это всё осень, она у него рыжая оказалась, это хорошо, хорошо, что не серая. Я бы с ума сошла, если бы на него серая осень напала, бррр
-Викаааа, Викаааа, но ведь это..это…Ты что..Он жеее, он предатель
-С чего? Зачем такие выводы, Оль, это же просто осень…Рыжая проказница. Она ему нашептала, что скоро всё, что скоро зима…
-Странная ты, Вика. Мне не понять
-Ага, странная
-Осень рыжая и серая, зима какая-то? Что это? Вы что расходитесь?
-Нет, с чего бы это
-Ну а как ещё назвать то, что сейчас у вас происходит?
-А никак, осеннее обострение
-И что? Это каждую осень так, что ли? А весной, весеннее будет?
-Ты не поняла, Оля. Ты ничего не поняла, это на та осень, что за окном, это та, что в душе понимаешь? Весны уже не будет, а будет только осень, за ней зима. Понимаешь, переживать на шестом десятке весну, это…это как-то не правильно и смешно. А вот осень, это даааа…
Пусть сходит, пусть почувствует себя мужчиной, пусть пройдёт важно по улице с молодой спутницей, почувствует это молодое и бесшабашное чувство. И если любит, если он меня действительно любит, он поймёт, сделает выводы и вернётся. Ну а если вдруг не осень, а весна завладеет им, то отпущу, я не буду позориться.
-Как это, весна?
-А это, когда взрослый мужик вдруг, начинает вести себя как юноша, молодится, старается говорить , как они, вести себя, как пацан.
Плюёт на какие-то приличия, на семью, на всё- всё, ему крышу снесло, буйным ветром, он цепляется за соломинку и кажется ему, что стоя рядом с молодыми, он тоже молодеет. И невдомёк такому, весной в голову ушибленному, что всему своё время, что выглядит он смешно и жалко, в этих коротеньких штанишках, с огромным шарфом- арафаткой на уже начинающей вжиматься в плечи шее, в этих дyрацких очках, на поплывшем лице и с идиотской молодёжной причёской.
Он выглядит жалко и некрасиво, это в тысячу раз хуже, чем когда престарелая кокотка, ещё не понявшая, что её время ушло, что покровитель нашёл другую, молодую и искрящуюся, старается затмить блеском фальшивых бриллиантов саму юность. Она смешно кривит перекроенное лицо, дует силиконовые губы и ничего кроме жалости и брезгливости не вызывает, так вот… Ей простительно… А ему нет.
Мужчина с годами не должен глупеть, он должен наоборот становиться мудрее. И если хочет завоевывать юные души, то делать это следует не короткими штанишками и шарфом -арафаткой, а дорогим парфюмом, хорошей причёской, стильными вещами и умными речами.
Он должен немного снисходительно смотреть на этих юнцов, при этом не быть снобом, подпускать этих юных нимф к себе настолько, насколько позволяют приличия, и чуть- чуть больше, совсем на грани, давть надежду, тоненькую, как ниточка…
Не пересказывать пошлые анекдоты и непонятные ему молодежные шутки, не ломать язык их сленгом пытаясь вставить эти непонятные словечки везде, и к месту, и не к месту обычно второе.
Он должен разговаривать с ними на своём языке, но ясно и доступно, вот тогда они, эти создания с божественным даром по имени юность, тогда они будут смотреть на него открыв рот, и не моргнув, пойдут за таким мужчиной хоть к дьяволу в ад, несмотря на свой ещё совсем юный и не поживший возраст.
А бегать стрекозлом, хихикать и как бы говорить, смотрите, я ваш, я с вами на одной волне, это глупо, смешно и унизительно.
Помнишь, как Кися Воробьянинов покрасился в зелёный цвет? Он не хотел, так вышло, он просто хотел стать моложе…
-Ого, Викусь, как ты меня запарила. Это что получается, пришёл какой-то определенный возраст и всё, баста, скидывай шорты, надевай ватники?
-Почему? Нет. Просто вот едет на скейте парнишка, лет двадцати, на нём яркие шорты, чуть выше колена цветные кроссовки, худи и наушники это юность. А вот едет на таком же скейте, тяжеловатый “мальчик” точно так же одетый, но ему тридцать пять, на лбу не написано, но по всему виду, это можно понять, тридцать пять, и ни годом меньше. А вот пятьдесят и так же одет и так же ведёт себя.
Рядом идёт мужчина, видно что ухаживает за собой, кроссовки, тоже кстати, яркие, но стильные, шорты всё что нужно закрывающие, и что нужно не прикрывающие, и тоже что-то типа худи. Вроде всё также, а в то же время не так. Сколько ему?
Может быть тридцать пять, а может оказаться и пятьдесят пять, и тогда восхищение у того кто спросил, ого как выглядишь, ничего себе.
Чувствуешь разницу? Одному в голову весна ударила, и он гоняется наперегонки с пацанами и девчонками, которые зовут его за глаза дед, а то и похуже. А у второго осень, с лёгкой грустью напоминающая ему о том, что скоро зима. Вот идёт он такой, смотрит чуть насмешливо, и в то же время ласково, а пацан, настоящий, лет двадцати, или девчонка — проказница вызов ему, вот мол, дядя, ты такой серьёзный, а слабо тебе, на вот этой штуке прокатиться, и круги, круги вокруг него крутит.
-Кхм, -говорит, — на этой штуке?
-Ага, это скейт называется — смеётся юность, что как тебе, а? Не рассыплешься?
-Ну давай посмотрим. Встанет на этот скейт, да как начнёт крутить всякие штуки, как начнёт, а потом остановится, подаст в руки онемевшей юности и пойдёт спокойно дальше по своим делам…
А тот, который молодящийся, он будет сыпать жаргоном и стараться просто удержать равновесие…
Но юность будет смотреть в след тому, который удивил, так удивил…
-Да уж, вот ты завернула, а по простому никак нельзя? Седина там в бороду, бес в ребро?
-Можно и так, но это пошло.
-А отпускать мужика на свидание это не пошло? Это благородно, да?
-Нууу, — Виктория на секунду задумалась, — пусть лучше сходит, как тот, который всякие штуки на скейте может показать, удивить и уйти, чем будет бежать с этим скейтом под мышкой в дyрацких шортах и нелепых, ярких кроссовках…
-Викааа, Викааа, очнись, а если ему понравится всякие штуки на скейте показывать?
-Нет, он не такой я его знаю. Мы всю жизнь вместе…
-Ой Ваня пришёл
-Привет, Вань
-Здравствуй, Оль, привет Викусь.
Ваня, стараясь не смотреть жене в глаза, ему было стыдно и больно обманывать свою Викусю, он чувствует себя грязным и подлым, недостойным прикасаться к своей любимой женщине. Он ничего не сделал предосудительного ничего, просто встретился с этой юной особой, по её просьбе и выслушав влюблённую в него девушку, всё объяснил, осторожно, стараясь не поселить в душе обиду и ненависть.
Он пообещал ей, что придёт время, и она обязательно встретит свою любовь, стоит просто присмотреться.
А ещё рассказал, как увидел свою Викторию, она шла с мамой, из магазина, высокий пучок волос, тоненькая шейка, строгие линии, а глаза, он таких и не встречал больше.
Он всю жизнь любит только одну женщину, она не стала для него просто соседкой, надоевшей тёткой, нет, она всё та же, его .Викуся, родившая ему детей, идущая с ним по жизни.
Он никогда не сможет предать её или оскорбить какой-то интрижкой.
Иван посидел немного с девчонками, как называл жену и её подругу, и пошёл поработать.
-Ну как, — спросила Ольга, вроде такой, как всегда, да?
-Да, значит любит, значит я ему дороже…
Ещё немного посидев и честно сказав, что не смогла бы так, а просто начистила бы рыло обоим, выследив голубков, собрав побольше народа для гротескности мероприятия. Она бы, Ольга, устроила им такой там — тарарам, Оля, кипя праведным гневом подогретым вином, собралась домой.
-Оль, а ты что-то же хотела?
-Нет
-Ну с вином, и позвонила на домашний, тебе когда плохо, ты всегда звонишь на домашний…
-Ай, — Ольга махнула рукой, давая понять, что типа что там моё плохо, по сравнению с твоим…
Ночью когда Вика проснулась от какого-то толчка вдруг зазвонил домашний телефон, женщина успела поднять трубку, пока он своим звоном не разбудил весь дом квартал, страну вселенную…
-Да, Оль…
-Вика, Викусь…а у женщины…у женщины может быть осень? Золотая, пьянящая пахнущая листьями, яблоками, сливами и ещё не пойми чем? Может, Вика? Скажи???
-Конечно может, — сонно сказала Виктория, — только смотри, чтобы это точно осень была, а не весна…
-Нее, осень, я это поняла…Ладно, спи иди…Философ ты мой…
Ага — зевая сказала Вика и посмотрела на часы, — ого, три часа, я спать
-Давай.
-Ты чего не спишь то?
-Да осень же, это она во всём виновата…
Автор: «Мавридика де Монбазон»
