Андрей с Натальей, ну, прям, сразу хорошо жить стали.
Полюбили. Свадьбу хорошую сыграли. И с первого же дня – в своём доме. Андрей его вместе с отцом поставил. Высокий дом получился, статный какой-то, с глазастыми окнами, смотревшими во двор и на улицу. Двор просторный, покатый чуть, с клумбами–цветочками. А на задах постройки для скотины и огород немаленький, тянувшийся ровными грядками туда, где солнце вставало.
Хозяевам чуть за тридцать, а у них уже шестеро ребятишек в доме и по двору шуршат. И это тоже – правильно.
Но тут вдруг Андреева сестра младшая, Верка непутёвая, жившая в соседнем селе и ежегодно рожавшая невесть от кого, угорела от водки – не проснулась однажды утром после очередной ночной гулянки.
Чё тут разговоры разговаривать? Андрей собрался. Поехал. Наталья-то куда от детей и от хозяйства. Похоронил. Всё как надо, по-людски. И домой приехал. Стоит на пороге, а впереди руками четверых племяшей с племяшками обнимает. Младшему, Вовочке, четыре.
Наталья на стул села молчком и смотрит. И дети – тоже молчат и смотрят. Чего им ещё делать-то?
Наталья руки фартуком отёрла да и говорит:
– У меня ж даже соли не хватит, чтобы щи на всю ораву посолить.
– А мы их, эт самое, и несолёный похлебаем, – Андрей жене отвечает. А сам улыбается.
Ну и Наталья улыбаться стала. А чё ей делать-то?
Двоюродные же кинулись к прибывшим и раздевать–раскутывать их стали.
Нормальная такая семья получилась, когда дети перемешались все. И главно не много-то их получилось: всего десять на такой домище просторный.
Это уже потом, в конце следующего лета, через их село как буря промчался цыганский табор. Полыхнул огнём, всё на своём пути сметавшим. После той бури многие хозяйки не досчитались цветных половиков, вывешенных на заборы для просушки, кур и уток. А у Свиридовых так даже поросёнка с заднего двора умыкнули!
Только Андрея с Натальей цыгане с приплодом оставили.
Вечером Наталья на крыльцо вышла, а там – свёрток из красного тряпья. Она даже сразу не поняла, что это, потому как тряпки молчали себе молча и – всё.
Когда в доме уже развернула на столе – внутри парнишечка смугленький. Да хорошенький такой. Лежит, кряхтит и глазами антрацитовыми всех вокруг рассматривает.
Андрей через плечо жены заглянул и сказал только:
– А чё? Нормально. Теперь у нас в семье мужиков на одного больше будет, чем баб. Да и колер наш белый разбавит кудрями вороными.
А Вовочка, самый до этого младший, за край стола взялся, подтянулся, рассмотрел младшего брата и говорит:
– Вот нам повезло, скажи, пап! У всех цыгане поукрадали разного, а нам так даже Васеньку в подарок оставили!..
И засуетились все разом, задвигались. Начали новому брату жизнь организовывать.
Дальше-то чё рассказывать? Всё как у всех: дети растут, родители стареют. Андрей вот только раз за разом стол в избе в длину наращивал. Как очередной сын или дочка в школу идёт, надо же и ему где-то уроки делать. И делали. И старались. И в доме все всё вместе делали.
Когда однажды в школе на собрании учительница заговорила про трудности переходного возраста, Андрей с Натальей (на родительские-то они всегда вместе ходили) переглянулись и застыдились прям оба, потому что все эти трудности прозевали. Осталось только Васеньку не упустить.
А как его упустишь, если всё как надо? В школе – нарядно. В доме он в свои четырнадцать всю мужицкую работу делает и другим всё помочь норовит.
Спокойно, чинно дочери замуж повыходили и к мужьям умелись. Мальчишки тоже переженились и каждый своим домом жить стал.
Васенька в aрмии отслужил и к старикам вернулся. Хотел в город ехать, дальше учиться – какой там. Каждое лето полон двор внуков, Васенькиных племянников.
А он ждёт всех, как принцев заморских. Готовится…
Качели во дворе поставил. А для маленьких песочницу соорудил. В неё же вёдрами с реки песка промытого натаскал. Ближе же к забору, для мелкоты, кому ещё на речку нельзя, бассейн выкопал–обустроил. Туда шлангом с утра воды напускал, чтоб согрелась, чтобы дети носами не шмыгали. А в сельмаге накупил уточек–дельфинчиков, чтоб прям совсем на море было похоже.
Так вся эта орда каждое лето не к деду с бaбкой ехать собиралась, а к дядь Васеньке.
А он сядет на корточки у ворот, заросший почти под самые глаза чёрной щетиной, и ждёт. А как увидит очередного племяша или племяшку, каааак раскинет руки во всю ширь, да как полыхнёт улыбкой своей сахарной, так бегут к нему ребятишки сломя голову, трутся, трутся о колючие щёки, а сами в ухо норовят шепнут: «Ты, дядь Васенька, ждал меня?»
Он же целует, целует каждого и обязательно ответит: «Ещё как ждал! Больше всех!..»
Но самое большое счастье вечером случается, когда посуда перемыта, дети накупаны и надо спать идти.
Дети, все до единого затаились и ждут. Встаёт дядь Васенька тогда и говорит громким голосом:
– Нуууу… кто сегодня со мною ночевать на сеновал идёт?..
И тут орут все. Орут, наверное, так, как раньше «ура» на демонстрациях кричали…
Утром уже, рано совсем, бaбка Наталья полезет на сеновал, чтоб проверить, не снесла ли какая-нибудь блудливая курица там яйцо, и увидит:
прямо в середине разостлан огромный такой тулуп и спит на нём совершенно счастливый красивый человек. А вокруг, как цыплята, ребятишки к нему жмутся – к лицу, рукам, ногам. И спяяяят все. Все двенадцать.
А чё?
У Андрея с Натальей уже одиннадцать внуков народилось…
Автор: Олег Букач
