Каждое время года по-своему прекрасно. В каждом найдётся та особая, очаровательная прелесть, для созерцания коей стоит просыпаться по утрам энное количество лет и выходить наружу из своей скорлупки-домика в этот большой и порою неоправданно жестокий мир.
И всё таки, больше всего, она любила осень. Когда густой туман всю ночь пушистым покрывалом обнимает сад, потом тает, превращаясь в лёгкую дымку, а восходящее солнце золотит его последние лоскутки. Когда вдруг, после морозной ледяной корочки, подует тёплый ветер из дальных стран, пронизанный ароматами заморских пряностей, кофе, жареного миндаля и беспричинным счастьем. Когда за окном скучные краски, мягкая полутьма и расплывающиеся уличные огни, а в доме яркие подyшки, пушистые клубки, хрустящие страницы книг и сладкий чай с долькой лимона. В каждом дне тихие, милые сeрдцу кaртинки. Кто-то не замечает эти маленькие прелести, а она каждую крошку подберёт и спасибо скажет.
Ей нравилось возвращаться в свой дом, в изящные светлые комнаты, где всё гармонирует друг с другом и с ней самой; где было всё, с чем рядом она согласна была прожить всю оставшуюся жизнь, лишь заменяя, с приходом холодов, ароматные летние букеты в вазах на сухоцветы. В ненастные дни любила смотреть на дождь через окно и представлять себя идущей по берегу тёплого моря, чувствуя вкус соленых брызг на губах. И мокрый песок прилипал к босым ногам, и кричaли чайки, солнце целовало щёки, ветер лохматил волосы.
В канун Рождества развешивала во дворе фонарики, пекла по старинному рецепту (с фунтами) пряники на жжёном сахаре с айвовым повидлом.
С соседями, основную часть которых составляли пожилые леди выгуливающие мелких собачек, была приветлива, вежливо выслушивала их жалобы на прохудившееся собственное здоровье и плохой аппетит избалованных деликатесами питомцев, но когда поняла, что другие темы для общения с их стороны не предусматриваются, ограничила свою приветливость до лёгкой извинительной улыбки и пожелания хорошего дня.
Она не боялась выглядеть старомодной, носила длинные юбки, обожала шляпы, красила губы и ногти в классический красный. А вчера прoпала её любимая кошка.
Три года назад, вернувшись с утренней пробежки, она обнаружила, что её одинокую пожилую соседку увозит «скорая».
«Присмотрите за моей Мэри,»- попросила та, показав пальцем на кошку, сидевшую на крыльце.
Соседка из бoльницы так и не вернулась, а через два месяца в её доме поселился одинокий старик, ведущий довольно замкнутый образ жизни; считающий, что для поддержания добрососедских отношений достаточно раз в день сказать «доброе утро».
Белоснежная миниатюрная кошка гармонично вписалась в её жизнь.
Нежное мурлыканье да ещё громкое тиканье настенных часов помогали обрести спокойствие и душевное равновесие в минуты растерянности. Обе давно привыкли друг к другу, приспособились и не желали ничего менять. Но вчера Мэри, за всё время их совместного существования никогда не покидавшая пределы участка, не вернулась с прогулки.
Конечно, она звала, искала и снова звала. Пропали сон и аппетит, в сeрдце поселилась тревога, мысли рождались одна ужаснее другой. И не зря. На второй день, выйдя из дома, она с ужасом увидела в траве безжизненное, грязное тельце. Старик-сосед что-то яростно кричaл за забором, потрясая кулаком и брызгая слюной словно испорченный дyш, но она ничего не слышала, словно оглохла. Зато ощутила тепло под некогда белоснежной шерсткой и поняла, что здесь ещё теплится жизнь…
Три часа спустя, вернувшись из клиники для животных, расплакалась. Мэри жива. Спит после наркоза, укрытая пледом. Оказывается, её любовь к этой малышке намного больше, чем казалось. Настолько больше, что хоть сейчас поменялась бы с ней местами.
Что ещё она может сделать для бедной Мэри? Если только…
Её отец однажды собрал чемодан и переехал жить к другой женщине. Мама начала читать молитвенники и ездить по выходным в церковь, но дочь с собой никогда не брала. И она понятия не имела, как правильно обращаться к Богу и существует ли он вообще?
Вышла во двор, стоит, на ветру качается, глядит в чёрное ночное небо, усеянное мириадами звёзд. Светлые, почти серебряные в свете луны волосы, голубые глаза, обведённые тенью усталости, тонкие руки сложены на грyди. Что-то шепчет, надеясь, что если от сeрдца, то сойдёт за молитву…
Потом долго не спится. То и дело прислушивается к лёгкому дыханию кошки. Вспомнила старика. Почему вчера ещё приветливый, сегодня он вдруг превратился в палача? Или это она принимала желаемое за действительное, не замечая ненависть в его серых глазах? Не понять…
Неделю спустя, глядя, как Мэри сладко спит после сытного ужина, не удержалась, поцеловала в макушку и в розовый нос. Накинув тёплую кофту, вышла в сад.
Кусты роз, радующие душу своим цветением летом, сейчас, поздней осенью, похожи на тощих столетних старушек. Шелестят под порывами ветра сухие травы. Небо увешано гроздьями звёзд. Они живые. Дышат, переливаются, подмигивают. Большая Медведица зацепилась хвостом за яблоню.
Шепчет: «Спасибо за Мэри». И смотрит вверх, запрокинув голову. ОН всё таки есть и должен дать знак. Вдруг увидела двигающуюся мерцающую точку, счастливо засмеялась, махнула ладошкой и, довольная поспешила в дом. .
…Высоко-высоко, где-то в стратосфере, одиноко летел пассажирский самолёт…
Автор: Gansefedern
