До последнего баба Света жила в деревне, а когда ноги перестали ходить, решилась все-таки на переезд. Детей у неё было трое, и никто из них взять её не отказывался. Но и особой радости, как ей казалось, при этом не показывал.
Старший Николай женился поздно. В то время уже ученую степень получил и звание какое-то. Жил в свое удовольствие в квартире городской. Жена тоже из грамотных. Родила одного ребенка и всю жизнь, потом его воспитанием занималась. Каждое лето в деревне у бабы Светы гостили. Только близкими людьми так и не стали. Все с какими-то хитростями и премудростями. Еду сами себе готовили и в фольге её хранили. Бабушка к ней не прикасалась, а все равно косились, будто она чего yкрaла. Недолюбливала баба Света невестку: ни поговорить, ни подсказать. И звала она её странно: «Мамаша», будто не свекровь вовсе, а тетка чужая соответствующего возраста.
Средняя дочка Леночка. Замуж выходила два раза, третий не решилась. Живут сейчас с мужчиной в её трехкомнатной квартире с двумя детьми от разных браков. Когда баба Света здорова была, внуки только каникулы у неё проводили. Сейчас, когда за ней уход нужен, приезжают каждую неделю по очереди, стирают, убирают дом, готовят еду на неделю. Хорошо у них, только мужик этот смотрит исподлобья на тещу в дни её приезда. Неуютно она себя чувствует под этим пристальным взглядом. Да и дети взрослые вот-вот женятся, куда половинки свои приведут, где детишек рожать будут? Где там еще бабушке уместиться, самим тесно.
На младшего Максима были надежды. Последыш, думали с дедом, что вот она на старость опора. Деньги, что были, старшим детям на квартиры раздали, а Максиму дом свой подписали. Надеялись, что приведет он жену в их дом, и будут вместе доживать, внуков нянчить. А он пока учился, городскую девицу нашел, и возвращаться в деревню отказался. Под каблуком у нее живет, слушает все, что она подскажет. Пока дед живой был, да баба Света в силе, детей каждое лето привозили. А как дед пoмeр, да она стала здоровьем слаба, так и не показываются. Да и раньше-то детей привезут и назад уезжают, не переночуют даже. Да и Катя, жена Максима, бабу Свету никак не зовет. Старается не обращаться напрямую, через Максима или детей. Разве же с такой жить можно? Будешь взаперти жизнь доживать, носа бояться показать из комнаты. Долгой жизнь покажется.
И оставаться здесь, уже нет сил. Утром трудно подняться, ноги не слушают. К обеду разойдется немного, вроде и жить хорошо и ехать никуда не хочется. А вечером все тело гудит. Вчера газ в печке задуло, а подняться не смогла. Батареи уж совсем холодными стали. Лежит и плачет, а пoмочь некому. Кое-как на коленках до печи добралась, проветрила, разожгла. Так задохнешься когда-нибудь или сгоришь.
Размышления эти ни к чему хорошему не приводили. В конце концов, поднималось у бабы Светы давление, она ложилась и начинала громко вздыхать о своей жизни. Иногда к ней соседка приходила по просьбе детей. Посидит, поговорит, и время как-то незаметно проходит. От размышлений отвлек звонок:
— Баб Свет, ты чего трубку не берешь, — послышался возмущенный голос Оленьки, — я уж думала, что случилось что-то.
— Что со мной случиться может? Лежу вот, вставать готовлюсь. Ног сегодня совсем не чувствую, будто не мои.
-До пятницы три дня осталось, мы приедем.
— Измучила я Вас, — смиренно проговорила бабушка. – Я уж думаю, может, меня в какую богадельню пристроить? Живут же там люди.
— Ты чего выдумала? У тебя внуков пятеро, какая богадельня? Что ж мы с одной бабушкой не справимся?
— Спасибо тебе Оленька, только не хочу я обузой быть. Сeрдце у меня здоровое, не знаю, сколько проживу. А вы брезговать мной станете. Не хочу я до этого дожить.
В трубке послышался смех внучки.
— Не выдумывай, насмотрелась сериалов. Баб, а помнишь, как я маленькая дедушкину чашку рaзбила. И весь день в шалаше возле бани просидела. Выйти боялась. А когда вышла, Васька сказал, что это он сделал, дед ему конфет дал за честность.
— Знал дед, что это ты рaзбила.
— А помнишь, как мы на речку с Васькой убежали. А ты нас искала. Нашла, хворостиной от злости размахнулась, а мы смотрим, а у тебя слезы. Так жалко тебя стало. Мы обняли тебя и сидели так долго-долго.
— Тебе тогда просто так казалось, у маленьких время медленно идет. Да, вы с Васенькой шустрые были, не поспевала я за вами. Так и ждала сюрпризов.
— Баб, я люблю тебя, — прошептала Оля. Баба Света отключила телефон, комок подкатил к горлу, а из глаз полились слезы. – Милые мои, – шептала она, а перед глазами проходили кaртинки любимых внуков, маленьких хороших любимых.
Вечером одна за другой к дому машины подъезжали.
— Мам, с тобой все в порядке, нас Оля напугала. – Говорила перепуганная Лена.
— Да что со мной случится, — радостно отвечала баба Света. – Все в порядке. Ноги только не ходят. – Она еще думала, стоит ли ей о приключении с печкой говорить или не надо, а Лена уже собирала её вещи.
— Ко мне поедешь, поживешь. Не понравится, Николай на очереди. Там тебе тоже рады.
— А дом как же? Зима ведь, перемерзнет отопление.
— Мы воду сольем. А весной если захочешь, вернешься. Мы отпуска подгадаем, будем по очереди с тобой здесь жить.
— Ну, так-то хорошо, так-то ладно. Пока у вас всех погощу и до весны недолго, — ворчала баба Света, собирая свои вещи…
Автор: «Долгая дорога«
