Моя жизнь началась с бабули и ее рыжего кота Захария. Она ласково звала его Захаркой. Они были такие разные, можно сказать полные противоположности, но между ними было полное понимание, буквально на полуслове, по взгляду, по жесту, даже по вздоху. И такая безграничная любовь и забота, мне кажется, что мало кто из людей может признать свои взаимоотношения такими же.
Мое появление, конечно же, внесло огромные коррективы в их сложившийся ритм жизни. Бабушка радовалась и благодарила судьбу, а для рыжего я стала объектом пристального внимания и постоянного подозрения. Все, что бабуля мне разрешала, Захарий запрещал, причем в очень доходчивой форме: ударом лапы или шипением. Так я и росла между пряником и кнутом.
Мама пожила с нами только первые три месяца, пока кормила грyдью. Потом меня перевели на детские смеси, и она уехала в Ялту, ей предложили там пост главного бухгалтера в интуристе. Бабушка настояла, чтобы она не отказывалась из-за ребенка, а ехала устраивать свою личную жизнь. Отца и вовсе не было, вернее кто он, я до сих пор не знаю, как говорила бабушка: это не существенный факт.
Естественно моим первым словом стало «баба», а вторым – «саса», трансформация от Захария.
Когда начала ползать, а делала я это очень активно и в совершенно небезопасных направлениях, кот всегда был рядом. Он, как самый строгий дрессировщик направлял меня только в разрешенные для моей жизни места. Иногда доходило до драк и истерик. Бабуля потом меня ласково успокаивала, а с Захарием разговаривала по дyшам: мол, она же мелюзга несмышленая и взрослых увещеваний еще не понимает, надо бы с ней потерпеливее, да помягче.
***
Никогда Захарка не выходил на улицу, а тут несколько дней прямо проходу не давал бабуле, все норовил вперед нее в подъезд выскочить. Бабушка сдалась и кyпила ему стремена с поводком, как для собачки. Но кот мало ходил, все больше со мной в коляске сидел.
В то летнее утро мы вышли раненько, чтобы по прохладе прогуляться. Ночью в Одессе прошел дождь, воздух был свежий и ароматный, каким он бывает в мае на цветочном поле, пока не высохла роса. Я спала в коляске, рыжий кунял рядом, бабуля читала книжицу на лавочке в Ольгиевском сквере и незаметно тоже задремала. Коляска стояла совсем рядом с кустом, веточка игриво крутила листиками на ветру, лучи то попадали мне на лицо, то исчезали. Скорее всего, от этого я и проснулась. Попыталась поймать ветку, она все время увертывалась. Упрямство – мое второе имя, я стала вставать, чтобы все же дотянуться до нее. Кот пытался всеми способами удержать меня. Но этот бой выиграла я, и рыжий вылетел из коляски. Через минуту я последовала за ним. Хорошо, что земля была еще влажная и свежая, густая трава. Я даже не расплакалась. Села, огляделась и поползла к яркой карусели. Захарий прыгал вокруг меня, рычал и бил лапами, даже покусывал. Но моя цель была настолько привлекательной, что я только молча отпихивала его и продолжала ползти. Тогда рыжий сел передо мной и издал такие страшные, оглушающие звуки: рычание, вой, визг, шипение все было в них. От страха я уткнулась в траву и зaкрыла голову руками. Очнулась уже в бабушкиных руках.
Вечером бабуля укладывала меня спать, Саса, как обычно пришел все проконтролировать. Я обхватила его обеими руками и прижала к себе. А он первый раз не сопротивлялся, покорился и ласково замурчал. Бабушка гладила нас обоих и тихо плакала.
***
Так мы прожила двенадцать лет. Нет, я не была обделена вниманием и любовью мамы. Она приезжала очень часто и на все праздники. Мы с бабушкой и Захарием тоже к ней в Ялту ездили, там было хорошо. Но все же самыми главными для меня были бабуля и рыжий кот.
Однажды мама приехала со своим мужем за мной. Все, я теперь должна жить с ней и своим отчимом. А мне это не понравилось. Я рыдала всю ночь, умоляя бабушку не отдавать меня. Она успокаивала, тоже шмыгала носом и уговаривала меня, что так будет правильно, мама очень скучает по мне, и я должна ее пожалеть, а отчим — хороший человек, любит маму и меня полюбит.
Когда машина тронулась, Захария бежал рядом, с моей стороны и мяукал, бабушка махала у подъезда. Я не выдержала, выскочила из машины и убежала к бабуле. Она вернула меня на место. И я обиделась, целых три года отказывалась общаться с бабушкой.
***
Я сижу в палате у бабулиной кровати и держу ее за руку. Она ласково смотрит на меня, по морщинистой щеке медленно скатывается слеза. Пытается что-то сказать. Наклоняюсь к ее лицу.
— Береги Захарку. Мы очень ждали тебя.
И все, моей бабулечки не стало.
***
Ночевали мы в бабушкиной квартире, родители в моей комнате, а я в ее, вернее мы с Захаркой. Я открыла окно. Августовская ночь была знойной, густой на запахи, но такой тихой, тихой. Словно все и всё в этом огромном Мире знали о нашей страшной трагедии. Казалось, что каждое живое существо молча скорбело вместе с нами о самом прекрасном человеке. Потом я тихо плакала на бабушкиной кровати, а рыжий слизывал слезы с моих щек.
Во сне бабуля кружила меня, улыбалась и повторяла свою любимую фразу:
«Если ты действительно любишь жить, то будешь благословлена счастливой жизнью».
Проснулась рано. Захария сидел на подоконнике и подчирикивал воробьям. Воздух был свежий и ароматный, каким он бывает в мае на цветочном поле, пока не высохла роса.
— Да, бабулечка. Я очень люблю жить, ты меня этому хорошо научила. А Саса проконтролирует, чтобы все правильно было. Верно, рыжий?
Захарий внимательно посмотрел на меня и одобрительно мявкнул.
Из-за домов всходило сегодняшнее солнце, начиналась новая жизнь.
Автор: Екатерина Яковлева
