Наступило лето, и мы с моей лучшей подружкой Юлькой целыми днями болтаемся по соседним дворам, висим с ободранных навесов детских садиков и лазим по деревьям. Лето у нас короткое, иногда его даже летом назвать нельзя: моргнёшь, и уже дожди начались, а по утрам на траве иней. Пока тепло и светит солнце, надо нагуляться всласть. Поскольку нам десять лет, нам даже разрешено ходить в Сосновку. Это такой парк минут в пятнадцати ходьбы от дома, но надо проспект переходить. Когда я была маленькая, мы с папой и братом ходили в Сосновку по грибы, и она казалась мне огромным лесом, где можно легко потеряться и никто тебя уже не найдёт, особенно если забредёшь в болото с камышами. Но сейчас в Сосновке здорово играть с Юлькой в казаков, потому что я начиталась всяких книг по истории и хочу быть казаком когда вырасту. И попробуйте меня в этом переубедить! Пока нам можно гулять только по главной аллее, широкой, прямой и уходящей в самое небо. Во время вoйны под зеленью Сосновки скрывался аэродром и эта аллея служила взлётной полосой. В заросшей части парка прячется клaдбищe лётчикoв. Что только не происходит в Сосновке… . Но это для другого рассказа.
Каждый год, в начале лета, мама исполняет своеобразный ритyал: она расстилает на столе огромную карту Прибaлтики и тычет в неё пальцем. Куда угодит её палец, туда мы и поедем этим летом отдыхать. Почему именно в Прибaлтику?
— В молодости, — обьясняет нам мама, — я ездила отдыхать в Kрым. Там всегда толпы народу, грязь и нет свежей воды. Мне это всё надоело.
Теперь мы ездим в Прибалтику — по-европейски чистую и вежливую.
В этом году мамин палец попадает в Литву, а точнее, в Друскенинкай. Никто из нас о нём до этого не слышал, но оказывается, это старинный курорт с лечебными водами. Здорово! Поездку организуют мама и папа, а мне остаётся, чуть не плача, проститься с Юлькой и сесть в поезд. Ехать надо долго — почти два дня.
— Папа, что значит выражение: «мир тесен»?
— Если ты встретишь свою Юльку на Северном Полюсе, значит «мир тесен», теперь понятно?
Пожалуй, да. Я представляю меня с Юлькой закутанных в меха и дрожащих от холода на Северном Полюсе, и запоминаю это объяснение на всю жизнь. Папа расстилает газетку на столе в купе и раскладывает помидоры, огурцы, хлеб, варёные яйца упакованные из дома — всё почему-то гораздо вкуснее в дороге. Проводник приносит сладкий чай, а я смотрю в окно и погружаюсь в мечтания. О казаках, конечно.
— Ну, кто хочет верхнюю полку?
— Папа, я хочу спать на верхней, можно? Я уже большая!
— Ты уверенна? Я боюсь, что ты свалишься ночью!
— Борьке можно, почему я не могу?
— Потому что он тебя старше. Я знаю, что он не yпaдёт.
— Но мне так хочется смотреть на вас с мамой сверху! Пожалуйста!
Папа, как всегда, сдаётся, и я забираюсь на верхнюю полку. Вид сверху гораздо интереснее, чем внизу, и можно толкнуть Борьку ногой через проход, а потом захныкать, если он ответит. Я просыпаюсь среди ночи и открываю глаза: папа не спит. Он сидит на нижней полке и сторожит чтобы я ненароком не свалилась. Я знаю что он поймает меня, если я скачусь в пустоту между койками, и опять спокойно засыпаю.
Утро застаёт нас в Вильнюсе. Я никогда не была в Литве и с любопытством выглядываю из окна. Вокзал как вокзал, они одинаковы везде, пересекаются запутанные рельсы и змеятся перроны.
— У нас закончились продукты. Поезд должен стоять в Вильнюсе три часа. Вова, сходи в магазин и купи хлеб, сыр, молоко, что-нибудь вкусненькое. Я останусь с ребятами, — объявляет мама папе. Мы с Борькой начинаем проситься пойти прогуляться, потому что душно и сидеть в поезде уже надоело.
— Хорошо, можете пойти с папой, — разрешает мама. — Хотя мне не хочется оставаться одной.
Мы втроём направляемся к зданию вокзала. Папа даже не оделся, пошёл, как был, в трениках и футболке. Перед вокзалом большая площадь наполненная машинами и автобусами. Я понимаю, что нахожусь в Литве, только по надписям на двух языках: рyccкoм и другом, с английским алфавитом. Я могу прочесть по буквам, но смысла не понимаю. Чем же Литва отличается от Ленинграда? Похоже, всё тоже самое. Мы находим продуктовый магазин и затариваемся мягким литовским сыром с тмином, хлебом с тмином и кефиром. Удивительно, что здесь и в кефир тмин не всыпали.
— Папа, сколько времени осталось? — начинаю ныть я. — Давай кyпим что-нибудь сладкое! Я хочу булочку!
— Я тоже хочу булочку! — вторит мне Борька. Булочная находится неподалёку и мы вываливаемся из неё с дюжиной ещё тёплых булочек с маком, моих любимых.
— Вы знаете, у вашего прадедушки была булочная в Вильнюсе. Если мы ещё сюда заедем, то найдём её. Ну всё, надо поворачивать обратно, — папа говорит это своим самым серьёзным тоном, и мы возвращаемся к вокзалу.
Вот и наш перрон. Мы стоим разинув рот: поезд исчез. Папа нервно смотрит на часы: до отправления ещё полчаса, куда же он подевался? Сколько не оглядывайся по сторонам, поезд как сквозь землю провалился. В окне информации нам сухо сообщают, что поезд перевели на другой перрон, так что если поторопимся, то ещё успеем. Мы бежим по платформе. Я еле поспеваю за папой и Борькой, и мне немножко страшно, но не очень. Надо перелезать через рельсы и обходить семафоры. Когда мы наконец находим нужный перрон, поезда там уже нет. Папа крепко сжимает мою руку в своей.
— Сколько у нас денег? — спрашивает Борька.
— Я взял с собой только на продукты, — папа говорит это спокойно, но мы понимаем, что без денег плохо.
— Что же мы будем делать? — Борька начинает нервничать, и как всегда в таких случаях, чуть подпрыгивает на месте и засовывает руки глубоко в карманы джинс.
— Не волнуйся. Мама осталась в поезде, она доедет до Друскенинкая. Значит нам надо тоже туда добираться. Пойдём посмотрим, когда следующий поезд.
— Но как же с деньгами? Нам же нечем платить за билет? — нагнетает атмосферу Борька.
— Я сказал, успокойся, — папа волнуется, хотя старается нам этого не показать.
Я чувствую, что моя ладонь становится мокрой от пота. Но я держу папу за руку, и поэтому ничего не боюсь. Мы опять подходим к информации. Женщина в окне даже не смотрит на нас.
— Извините, мы опоздали на поезд и нам срочно нужно добраться до Друскенинкая. Когда будет следующий?
— Завтра утром, — голос женщины звучит равнодушно, ей всё равно.
— Мы не можем ждать до завтра, я с детьми, — просительно говорит папа. — Посоветуйте что-нибудь!
Женщина, наконец-то, поднимает на нас глаза. Её настроение сразу меняется. Конечно, папа красивый и все женщины хотят ему помочь. Поэтому мама посылает его одного устраиваться в гостиницу. Женщина в окне начинает шуршать бумажными расписаниями.
— По-моему, я нашла выход, — объявляет она через несколько минут. — Через полчаса уходит поезд в Гродно. Это ближе к Друскенинкаю. Оттуда вы можете найти автобус.
— Огромное вам спасибо, — папа облегченно улыбается ей, и её лицо тоже расцветает в улыбке.
Мы едем без билетов, поскольку денег у нас нет. Зато голодными не будем — Борька и я съедаем по булочке и выпивaeм кефир. Папе явно не до того.
К нам подходит пожилой серьёзный контролёр:
— У нас нет билетов. Мы отстали от нашего поезда, вышли без денег, — папа объясняет это всё извиняющейся скороговоркой.
Контролёр смотрит сурово и бескомпромиссно. Неужели он выкинет нас на первой станции? Или вызовет милицию? Мне хочется плакать, я морщу нос и выпячиваю нижнюю губу, но сдерживаюсь. Неожиданно, суровое лицо контролёра расплывается в улыбке:
— Бывает, ну что теперь делать. Доедете до Гродно, там пять минут от вокзала до автобуса. Прямой идёт в Друскенинкай. Попросите уж водителя.
— Благодарю вас, а то сами понимаете, положение безвыходное…
— Безвыходных положений не бывает, — строго отвечает контролёр и касается козырька фуражки.
Через несколько часов мы доезжаем до Гродно. Найти автобусный вокзал не сложно, но просто так в автобус не сядешь. Билеты проверяют на входе. Папа поручает меня Борьке и отходит чтобы договориться с водителем. До меня доносятся обрывки их разговора:
— Как приедем в Друскенинкай, я обязательно…
— Ничего…
— Моя жена…
— Забирайтесь…
Ещё несколько часов мы трясёмся в автобусе. Я так устала, что засыпаю у папы на плече. Он будит меня уже в Друскенинкае. При выходе на перрон, моё ceрдце зaмирaет: а вдруг мамы там нет? Вдруг она нас не дождалась?
Облегчённо вздыхаю только когда вижу её с чемоданами.
— Я так испугалась, когда поезд тронулся раньше времени! Я не знала, что делать. Весь вагон меня утешал, а здесь на станции мужчины помогли вынести вещи. Всё спрашивали, не нужны ли мне деньги или ещё что-то. Я так за вас беспокоилась! Как вы добрались? — и мама крепко обнимает папу. Он, как всегда сдержанно, обнимает её в ответ. Папа не любит публичные выражения чувств.
— Добрались без приключений. Завтра надо зайти в автобусное депо и отдать водителю деньги за билет. А беспокоилась зря — в мире очень много хороших людей!
И я запоминаю его слова на всю жизнь.
Автор: Lalter45
