Саша копил на видак. Для 19-летнего студента в 1993 году цель вполне объяснимая, равно как и амбициозная. Стоил тот порядка $300. По нынешним временам сумма не бог весть какая. А в тогда, да тем более для студента, довольно внушительная. У Саши было уже целых $265 – плод ночных дежурств по выходным в ларьке со сникерсами. В принципе, этой суммы уже бы хватило на какой-нибудь видеоплеер. Но Саша хотел именно полноценный видеомагнитофон с функцией записи телеэфира.
Рядом с его институтом, еще не успевшим переименоваться в университет, как раз стоял магазин электроники.
После занятий по дороге домой Саша любил зайти туда поглазеть-прицениться. Но однажды магазин исчез. Точнее, исчезла электроника. Вместо телевизоров и видеомагнитофонов теперь стояли аквариумы и клетки. Обычный зоомагазин со всевозможными видами рыбок, серыми хомячками, черепашками и жалостливыми кроликами. Отдельный зал занимали птицы. Саша прошёл мимо клеток с резвящимися разноцветными волнистыми попугайчиками.
И уже было развернулся к выходу, как увидел табличку «Говорящий». В просторной клетке на жердочке сидел, как Сашке показалось, довольно невзрачный попугай. Заметно крупнее волнистых – ростом около 30 см. Но какой-то серо-рябой, без фирменного хохолка-гребня, хотя и с ярким красноватым оперением у хвоста. Попугай деловито долбил клювом по прикрепленной внутри клетки дощечке.
Сашка подошёл поближе и пощелкал пальцами. Попугай покосился на посетителя и продолжил долбить. Вероятно, и он оценил посетителя как невзрачного: взъерошенный шатен в серых брюках, синем пуловере с вытертыми локтями и потерявших форму туристических ботинках.
— А что он говорит-то? – обратился Саша к выходящему из подсобки лысоватому дядьке в короткой коричневой кожанке и зеленых слаксах.
Дядька ухмыльнулся:
— Так чему научите, то и будет говорить.
Саша ещё раз окинул взглядом попугая. В этот момент тот оторвался от своей дощечки, поскреб лапкой клюв и заинтересованно посмотрел на Сашу.
— Всего $500 и он ваш – будет вам живое радио, — кивнул на попугая дядька.
— Сколько?! – удивился Саша. – У меня брат сейчас «Жигули» двенадцатилетние за шестьсот баксов кyпил. А тут попугай. Да и неклассический он какой-то.
— Какой-какой? – засмеялся дядька. – Неклассический? А, ну понятно, вы представляете по фильмам про пирaтов или мультикам. Там, обычно, белый кокаду с поднимающейся холкой. Или красный ара, — действительно, очень яркий, красивый. Только болтают они бодро лишь в мультиках. А настоящий говорун – вот этот. Породы жако, он же — серый попугай. Если те запомнят до десятка слов, то этот – полторы сотни. И голос у него куда понятнее будет. Практически, полноценный собеседник…
Уже дома вечером в Сашиной голове закрутились странные мысли. «Видак, видак… Да, что видак – он у многих есть. Эка невидаль. А вот говорящий попугай…», — задумался Саша. На самом деле, видак был ему нужен, так сказать, для имиджа, общественного статуса. Человек с видаком в то время автоматически становился центром притяжения. Девчонок приглашать на кино, опять же.
Что там щёлкнуло в Саше после посещения зоомагазина, неизвестно, но неожиданно его юношеские фантазии пошли в совершенно ином направлении. Вот он, как стaрый усталый пират, появляется на тусовке с говорящим попугаем на плече. Девчонки визжат от умиления…
На следующий день после последней пары Саша снова зашёл в зоомагазин. Попугай висел на жердочке вниз головой и раскачивался над обломками добитой им дощечки. Саша обошел вокруг клетки, пытаясь рассмотреть попугая со всех сторон. Тот тоже начал поворачиваться, с любопытством рассматривая Сашу.
— Торговаться можно? – Саша подошёл к вчерашнему дядьке в слаксах. Почему-то ему показалось, что дядька и есть хозяин этого магазина.
Тот молча пожал плечами. Мол, предлагай, а я подумаю.
— Сто баксов и с вас клетка, — торжественно заявил Саша.
Дядька поморщился и помотал головой…
Теперь почти каждый день Саша после занятий заходил к попугаю. Стоял, рассматривал. Пытался говорить. Выяснив у дядьки допустимый рацион, начал приносить яблоки. «Видак-то я бы уже и кyпил, а так ещё полгода копить…», — размышлял Саша, просовывая в клетку ломтики. Попугай посматривал на него с сочувствием.
Сколько бы это ещё продолжалось, да и чем закончилось бы, неизвестно. Но только в один из очередных визитов Саша прямо в дверях магазина столкнулся с хозяином. Вид у того был необычно напряженный и серьезный.
— Слышь, студент, а сколько у тебя вообще есть? – вдруг спросил дядька.
— Двести семьдесят долларов, — отчеканил Саша.
— До закрытия принесёшь – жако твой, — вздохнул хозяин. – Хомячки, конечно, хорошо идут, но вот за аренду мне в этом месяце платить нечем…
Саша жил с родителями. Зато после женитьбы старшего брата три года назад, их общая комната перешла в полное Сашино распоряжение. Стaрый письменный стол, хранящий следы образования двух поколений, раскладной диван, полки с фантастикой и рассохшийся платяной шкаф. На почетном месте главная ценность – японский двухкассетник. Стены обклеены плакатами с Брюсом Ли – память о детстве в последних классах школы. И плакатами с Цоем, группой «Кино» — это уже нынешний, повзрослевший Саша.
Внеся клетку в комнату, Саша поставил её на пол. Осторожно открыл дверцу. Попугай медленно вышел и осмотрелся. Постучал клювом по паркету. Взлетел на стол. Походил там. Накакал. Забрался на шкаф и остался разглядывать приклеенного рядом Брюса Ли с нунчаками.
Тут Саша опомнился: надо ж имя придумать. Хотелось бы, конечно, Флинт или Сильвер, но слишком претенциозно. Да и чтоб попугай выговорить-то смог – сам представиться обществу. Тут бы подошли банальные Кеша-Гоша. Может быть, из других пиратских имен? Вроде, капитан Крюк или штурман Билли Бонс…
Пока Саша размышлял, попугай обнаружил расставленных на шкафу металлических солдатиков – набор «Матросы в бою». Толчок клювом, и солдатик со звоном yпал на пол. Попугай удовлетворенно наклонился над краем шкафа, посмотрел вниз и произнес: «Бэмс». У Саши был неполный набор – двух из одиннадцати он потерял в песочнице. Соответственно, «бэмс» повторилось ещё восемь раз.
«Билли Бонс,… Билли Бэмс», — промелькнуло в голове у Саши. Так попугай стал Стариной Бэмсоном…
Саша кyпил пачку сушеных бананов и начал процесс обучения.
— Саша хороший, ну скажи, Саша хороший, — уговаривал он Бэмсона.
Попугай аккуратно брал с руки кусочки, но упрямо молчал. Кроме «бэмс», добиться ничего не удавалось. Он с удовольствием расхаживал по столу, мешая Саше переписывать конспекты. Требовал внимания. Но сидеть на плече отказывался категорически. Любимым же занятием было забраться на шкаф, отрывать от плаката с Брюсом Ли клочки и кидать вниз, наблюдая за их планированием в воздухе.
Расстроенный Сашка отправился с рекламацией в зоомагазин. Хозяина он нашёл в подсобке, заполняющего за столом какие-то бумаги.
— Вы же мне его продали как домашнее радио, а он и двух слов со мной не говорит, — с досадой сообщил Саша. – Он точно не бракованный? Не потому ли за полцены отдали?
Дядька поднял голову, внимательно посмотрел на Сашу и усмехнулся:
— Ключевое слово «со мной». Попугай абсолютно здоровый, молодой. Обучаемый. Вот как ты, студент. С тобой говорить он не хочет — не вызываешь ты у него интерес.
Сашка остолбенел.
— Вы что, это как биолог определили? – прошипел он.
— Да чего тут определять-то, — махнул рукой дядька. – Сидел я четыре года. По валютной статье, но не суть. Биологом вышел хоть куда. Не в авторитете ты у него – это ж видно… А если думаешь, что я тебя обманул, то, пожалуйста, неси птицу назад – верну деньги…
Возвращать Бэмсона Саша не стал. В авторитете, не в авторитете, а привязался. Да и попугай на вид был вполне дружелюбен. Мало ли что там валютчику-торгашу мерещится.
Так они и жили. Перед уходом в институт Сашка напоминал родителям, чтоб не открывали дверь в его комнату – она оставалась в полное распоряжение Бэмсона. По возвращении заставал мелкий погром, новые блямбы помета, ошметки от очередного плаката, а то и кусочки обоев.
Сашка врубал на кассетнике Цоя и звал Бэмсона на кухню обедать. Тот охотно устраивался рядом на кухонном столе, периодически выхватывая из Сашиной тарелки что-то приглянувшееся. А ещё он слушал. «Кто из нас попугай, ты или я, а? — корил его Саша. – Говорить-то должен ты, а получается наоборот».
В основном Саша рассказывал Бэмсону про Катьку. Как она перевелась к ним в этом году с геологического. Какие у неё глаза, улыбка. И вообще, красивая.
«Слышишь, Бэмсон, красивая Катька!», — вздыхал Саша. Бэмсон снисходительно кивал, тут же ловко отрывая от Сашкиного бутерброда ломтик колбасы…
— Значит так, Бэмсон, — сообщил однажды Саша. – На следующей неделе родители наши уедут. И я хочу пригласить сюда Катьку. Слышишь? Катька сюда придёт!
Бэмсон с недоверием посмотрел на Сашу, но на всякий случай полетел смотреться в зеркало…
— Как ты считаешь, что ей лучше почитать, Пушкина или Высоцкого? – уточнял Саша у Бэмсона, разбирая на полке книги. Сидящий на шкафу Бэмсон окинул его насмешливым взглядом и отвернулся рвать обои.
«Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь — наверх!
Ну вот, сорвался в прoпacть страх —
Навек, навек.
Для остановки нет причин —
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя…», — целый день заучивал вслух Саша.
Бэмсон, оторвавшись от обоев, на удивление внимательно слушал…
Когда они вошли в комнату, Бэмсон на шкафу доедал на плакате нунчаки. Увидев Катьку, он приподнял голову и, буквально зaмeрев с бумажкой в клюве, уставился на девушку. Невысокая худенькая. Шатенка с осветленными, завитыми волосами. Красный тонкий джемпер с непонятным орнаментом и люрексом на грyди, синяя короткая юбка. В ушах блестящие висячие серьги. Но главное, ярко накрашенное лицо. Красивые от природы большие голубые глаза были щедро поведены тенями. Ресницы вытянуты. Щеки подрумянены. Обычная студентка из 1990-х.
Бэмсон бросил на Сашу уважительный, даже как бы извиняющийся взгляд: мол, прости, недооценивал я тебя. Слетел со шкафа на стол.
— Ой, какая лапа! – обрадовалась Катька. Она подошла к столу и протянула руку к попугаю.
И вдруг раздался звук:
— Бэмсон.
Саша вздрогнул.
Но тут попугай повторил :
— Бэмсон.
— Ой, это он со мной знакомится? – обрадовалась Катька, и представилась сама. – Катя.
— Катька красивая, — сообщил ей Бэмсон.
Он позволил ей себя погладить. А потом вдруг взлетел и… сел ей на плечо.
Саша аж задoxнyлся. А попугай затараторил Катьке прямо в ухо:
— Саша хороший, Саша хороший… Видели ночь, гуляли ночь…
— Он у тебя и Цоя поёт? – развеселилась Катька.
— Ну да, — наконец вымолвил и сам Саша.
А попугай, видимо, уже взял ситуацию под свой контроль.
— Колбаса, колбаса, — скомандовал Бэмсон.
— Точно, — опомнился Саша. – Пошли на кухню, я сварю кофе…
Этот вечер был незабываем. Саша сидел за столом с Катькой. Бэмсон пристроился между ними на столе, но поближе к гостье. Время от времени он хватал что-нибудь из расставленных вазочек, вроде ломтиков колбасы или сыра. Но не сгрызал, а аккуратно клал рядом с Катькой.
— Бери, бери, это он за тобой ухаживает, — кивал Саша.
Наступил тот самый романтический момент, когда можно и даже нужно читать стихи. Саша набрал в грудь воздух и начал. После второго куплета он запнулся.
Что там дальше за словами «среди непройденных дорог одна – моя», он забыл.
— Мой океан, — подсказал Бэмсон и гордо вскинув голову, покосился на Катьку…
Когда она уже натягивала в прихожей высокие черные ботфорты, Бэмсон взирал на неё с Сашиного плеча. Впервые в жизни.
Провожать её Саша не пошёл – Катьку внизу ждал на машине отец.
— Катька красивая, красивая Катька! — услышала она сквозь закрывающиеся двери лифта…
С тех пор отношения Саши и Бэмсона кардинально изменились. Попугай сидел у него на плече и охотно поддерживал диалог. Насчет полтораста вряд ли, но семь десятков слов он произносил совершенно узнаваемо. Единственное неудобство, точнее конфуз, стал происходить при знакомстве с любыми девушками.
Имена он игнорировал. И при виде любой дамы, начинал искренне радоваться:
— Катька красивая, красивая Катька!
Пришлось Саше жениться именно на Катьке. Другой, правда…
Автор: Алексей Боярский
