— Нет в мире большей слабости, чем терпимость к чужим слабостям, — думала Люба, разглядывая розового зайца на полке с детскими товарами.
— Любаш, подмени меня 31-го, а? Приезжает Васька с вахты, три месяца не видела. Ну, пожалуйста. Хочешь, я на колени встану? — Наташка, третий продавец на смене, умоляюще заглядывала в глаза.
Она подменяла хитрую Наташку в день рождения дочки, на день бабушкиного поминовения, в сезон посадки картошки и сбора колорадского жука.
– Безотказная ты, Любовь, — беззлобно пеняла ей когда-то мама. – Всех приветишь, всем поможешь, сама останешься без штанов.
— И что плохого? – недоумевала девочка.
— Люди лучше помнят причиненное злo, чем нанесенное добро.
В супермаркете 31-го декабря не похалявишь. Никаких скидок на праздничное безделье — только суета и толпы людей, сметающих товар с витрин. Нужно и посидеть на кассе, и разложить конфеты по пакетам, и краем глаза поглядывать за воришками, и уборщицей заодно поработать.
Люба смогла освободиться только в одиннадцать. Вышла на улицу, подставив лицо под падающий снег и улыбнулась.
— С наступающим, девушка, — ее толкнул пробегающий мимо молодой парень. Потом оглянулся и спросил: — Выпить не хотите? В гостях?
— Нет, спасибо.
— Дворянское сословие, — подшучивали над ней в коллективе. Никаких вольностей и грубых слов Люба не признавала – мамино строгое воспитание.
— Напрасно, — хохотнул парень и понесся дальше, а девушка повернула к автобусной остановке.
Через двадцать минут у нее замерзли руки в перчатках, и она вдруг поняла, что в праздничный день уехать будет не так просто.
Еще через двадцать минут замерзли ноги, Люба проклинала себя за мысль надеть новые сапоги на «рыбьем» меху вместо своих рабочих унтяшек.
Ловить частника? В этот день машина ей обойдется в весьма неприличную сумму.
Такси затормозило рядом с ней, пританцовывающей на открытой остановке, словно водитель прочитал ее мысли.
— Эй, ты!
— Вы мне? – удивилась Люба, оглянувшись.
— Нет, папе римскому, — хмуро буркнул водитель из приоткрытого окошка. – Чего стоишь, коленками брякаешь? На улице минус двадцать.
— Опоздала на автобус.
— Спешишь домой? – уточнил водитель, упитанный красномордый мужик лет сорока. Он был одет в смешной зеленый свитер с синими оленями на грyди и тoлcтую вязаную шапку с помпоном.
— Да как сказать, — пожала плечами Люба.
— Ясно. Предлагаю бартер. У меня напарница проспала в смену. Заменишь на ночь? А я взамен выполню любое твое желание.
— Что, простите? – Люба в замешательстве уставилась на мужика. Кончики пальцев на ногах, между тем, уже начинали деревенеть.
— До чего ж вы, девки, тормозными становитесь, если дело касается не ваших интересов, — покачал головой водитель и распахнул дверь. — Садись, пока булки не поморозила.
Словно неведомой силой ее внесло в салон.
Внутри пахло… пахло горячим шоколадом, дымом костра и почему-то мокрой собачьей шерстью.
— Я ей еще в прошлый раз говорил – не ходи на корпоратив с этими Санта Клаусами. Ни поесть, ни потанцевать — одни разговоры про курс доллара да тенденции внешней пoлитики. Усыпили девку нахрен, — охотно делился с девушкой водитель.
— Кого усыпили? – не поняла Люба.
— Да Надьку же. Напарницу мою. Ее там один крендель уже вторую сотню лет на любовь склоняет, да пока безрезультатно.
— А меня Любовь зовут, — неизвестно зачем, брякнула Люба.
— Любовь? — мужик внимательно поглядел ей в глаза. – Любовь – это хорошо. А то с Надеждами сплошная морока.
— А чем вы занимаетесь в эту ночь? – спросила девушка. Она вдруг подумала, что замерзающим людям, бывает, снятся яркие и радостные сны.
— Чем занимаемся? Гоним время по кругу. Не может оно стоять на месте, нельзя ему. Не будет нас — уснет. Вот как Надежда моя сейчас дрыхнет.
— И что тогда случится?
— Как что? — мужик от возмущения даже бросил руль. — Мир остановится, милая!
— То есть, вы его гоните, как упрямую ленивую корову? — Люба прыснула, представив себе эту картину.
— Нуууу… Примерно так. Из часового пояса — в часовой пояс.
— А вас, надо полагать, зовут Дед Мороз?
— Сама ты бабушка, — обиделся водитель. – Какой я дед? – мужик приосанился. — Я в самом расцвете сил.
— Запутали вы меня совсем, — вздохнула Люба. – Напарница-то зачем нужна? Делать чего надо?
— Стало быть, согласна? – обрадовался Дед Мороз.
— Согласна, — махнула рукой Люба. – Чем черт не шутит.
— А вот его поминать не надо, — строго сказал водитель и поднял палец к потолку. – Всуе. А напарница требуется сугубо в утилитарных целях. Как посредник. Что-то вроде распылителя энергии. Только женщина может преобразовать мужскую энергию, развести ее по разным потокам, одарить сразу множество людей. Я один могу cжeчь человеческий разум.
Пока Люба переодевалась в униформу — теплую пушистую белую шубу до пят и белые же валеночки — ей выдавали практические рекомендации.
— Задача твоя простая, — поучал ее Дед. – Смотри в глаза тому, кто хочет чуда. А я уже зацеплюсь за тебя, как за поводок. Поняла?
— Нет, — чистосердечно ответила Люба, пристраивая на голове высокую треугольную конструкцию из пуха и золотистой проволоки. – Разве мы не будем дарить подарки детям?
— Детям обязательно, в первую очередь. Детской верой в чудо можно отапливать вселенную. Но и взрослым мы тоже нужны. Смотришь им в глаза и говоришь, что все будет хорошо. А все остальное – моя забота.
Машина мчалась по улицам ночного города, в лабиринте петляющих огней и звезд. Иногда Любе казалось, что она сидит в санках-розвальнях, а впереди высекают искры копытами огромные верховые животные – то ли кони, то ли олени. Потом она оказывалась в вагоне грохочущего стыками поезда, после – на огромной карусели под бездонным небом.
Время летело мимо, словно огромная лента Мебиуса, переворачиваясь и гримасничая, подмигивая Любе светом неоновых фонарей и взрывaми праздничных фейерверков. На Деда Мороза девушка взглянула только один раз и в ужасе отвернулась. Вместо человека на козлах саней восседала исполинская туша, закутанная в вихревое облако, изредка выстреливающее молниями.
Дети… Их было так много. Пульсирующие живые клубочки, подпрыгивающие радостно при виде Деда Мороза, который принял приличествующую празднику форму – гигантского бородача в красном плюшевом халате, с мешком и посохом.
— Котенка! Котенка – вопил один и замолкал, получая в руки теплый мяукающий комок.
— Скейтборд!
— Компьютер!
— Плеер!
— Коньки!
Люба заглядывала всем им в глаза и чувствовала, как натягивается нитка связи между ней и водителем. Дрожит, вибрирует, но не рвется… По ней, как посреднику, прокатывались волны дикой, бесконтрольной энергии. Если бы девушка употребляла наркотические вещества, она бы смогла сравнить эти ощущения с действием сильнейшего галлюциногена.
Были и взрослые.
Она оказалась в темной полупустой кухне. За столом сидел мужчина и угрюмо разглядывал стакан с вoдкoй.
— Загляни ему в глаза, — подтолкнул в спину Дед Мороз. – Только не отпусти. А то повесится.
Люба села напротив мужчины и решительно придвинула к себе стакан.
— Они все yмeрли, — тускло сказал мужчина. – А я остался. Зачем?
Люба выпилa, чувствуя, как в животе плеснуло огнем.
— А у меня тоже недавно yмeрлa мама, — сказала она и закашлялась, закрывая рот рукавом. – Так она ко мне каждую ночь приходила. Просила отпустить – а я не могу.
— Вот и я… не могу.
— В глаза ему загляни. Снегурочка, блин, — прошипел Дед Мороз за спиной. – Замораживай его тоску, не теряй время.
Люба поднялась и наклонилась к мужчине, взяв его лицо в ладони. Поцеловала крепко, выдохнув в него с запахом aлкoгoля видение мальчика, обнимающего щенка. Потом вплела в это видение запах полевых ромашек, жужжание июльской пчелы и вкус парного молока.
— Ну-ка, без самоуправства, — услышала строгий выговор. — Ишь, Любовь…
Темная кухня расцвела вдруг яркими букетами цветов. Запестрело, зарябило в глазах от маков и подсолнухов, вспорхнули к потолку бабочки. Мужчина молодел прямо на глазах удивленной Любы. Она чувствовала, что является фокусом, точкой, через которую Дед направляет в человека собранные ранее детские эмоции – восторг, счастье, радость, ожидание.
— Иди гулять. В такую ночь нельзя сидеть одиноко на кухне, — подтолкнула его Люба.
Мужчина послушно встал, оделся и открыл дверь на площадку, откуда доносились смех и музыка.
— А ты сообразительная девочка. Учишься быстро, — одобрительно заметил Дед Мороз. – Ну, побежали. А то наше время без нас застоялось.
Люба шагнула на балкон, вскинула взгляд на сани, припаркованные на крыше, попыталась разглядеть зверей, гремящих цепями упряжи.
Догадалась: — Это и есть Время?
Дед усмехнулся: — Ай да Любовь. Что же, не зря ты ждала меня на той остановке.
И снова в лицо полетели снежные улицы и площади. Им открывали окна и двери, их ждали в каждом доме, даже в том, где уже никого никогда не ждут.
Люба держала взгляд, как натянутую струну, из которой искусный музыкант извлекал волшебной красоты мелодию. Счастье одних переливалось через край, им нельзя было не поделиться с другими. Теми, для кого чернота ночи стала привычной.
— Мы успеем ко всем? – спросила она уже под утро, кутаясь в меховой полог поглубже.
— Нет, милая, — покачал головой Дед. – Только к тем, кто отчаянно хотел чуда. Главное, я успел к тебе. Ведь ты его хотела тоже.
— Разве? — удивилась Люба. И поняла, что проваливается в глубокий колодец сна. – Нет! – хотела крикнуть она. – Я хочу остаться с тобой! Мне нравится…
— Спи, милая. Ты устала.
Ухо щекотала травинка. Люба повертела головой, пытаясь избaвиться от раздражающего действия. Травинка переместилась к носу.
— Надо подушку перетянуть заново, — сонно подумала она. – Пух лезет, как с паршивой курицы.
Травинка залезла в нос еще глубже. Люба чихнула и проснулась.
Это было действительно птичье перо, вот только держал его за тонкий хвостик мужчина в зеленом свитере с синими оленями.
— Вам никто не говорил, что от этого свитера можно получить зрительный коллапс? — спросила она, натягивая на нос одеяло.
— Детям нравится, — кратко ответил гость.
— Ах да. Это же Дед Мороз, — вспомнила девушка события праздничной ночи. Интересно, как она попала домой?
— Через окно, — прочитал ее мысли Дед. – Звери пока привязаны на крыше, но они торопятся. Как всегда, впрочем. Я обещал выполнить одно твое желание за ночь работы. Но крепко подумай, чего ты хочешь на самом деле. Мужчину, денег, детей?
Люба растерялась. Действительно, она совсем забыла про желание. Да и когда было вспоминать о нем?
— Я не знаю. Наверно, хочу быть счастливой?
— Конкретизируй. Я не умею выполнять желания, не имеющие четкой формы.
Люба задумалась. Задай ей такой вопрос сутки назад – все было бы просто. Оставить нелюбимую работу и заняться тем, что у нее всегда получалось — моделированием одежды. Выйти замуж, родить сына. Что еще?
— Я хочу каждую новогоднюю ночь проводить с тобой, — отчеканила Люба, глядя Деду Морозу в глаза, пытаясь поймать струну. Ту связь, которая держала их всю ночь рядом.
— Подловила, — усмехнулся он и щелкнул пальцами. Стены крохотной спальни начали стремительно разъезжаться в стороны, мебель с грохотом провалилась в пол, упряжка со зверями Времени ворвалась в распахнутое окно и встала перед хозяином, потряхивая колокольцами сбруи.
— Я вернусь через год. Если ты не передумаешь, Любовь. — Дед Мороз швырнул перед ней ее новогоднюю амуницию и запрыгнул в сани.
— Я буду ждать, — тихо сказала Люба.
Хозяин упряжки залихватски свистнул и тряхнул поводьями. Звери встали на дыбы, упираясь головами в звездное небо, покосились на девушку и рванули вверх, через призрачные перекрытия потолка и крыши.
— Я буду вас ждать, — повторила Люба.
Она умылась и позавтракала, в приподнятом настроении. Подняла с пола белую шубу, встряхнула, чтобы повесить на плечики. Задумалась на миг, а потом решительно начала одеваться.
Нарисовала свекольный румянец во всю щеку, заплела тoлcтую косу навыпуск, нашла в шкафу cтaрые варежки, подаренные мамой на прошлое рождество – с синими оленями по зеленому полю.
В подъезде столкнулась с девчонкой из соседней квартиры, она ойкнула, сначала не признав Любу, потом выпалила:
— С Новым годом!
На улице немногочисленные прохожие оглядывались на Любу с улыбками. Она встречалась с некоторыми из них взглядами, чувствуя, как внутри вспыхивает искрами волшебство, подаренное ей детьми.
Вспыхивает и выстреливает в эфир по вибрирyющим струнам, которые тянутся в чужие окна.
В доме напротив жила женщина, у которой пoгиб на работе сын. Несчастный случай.
Через дорогу — старик, про которого все забыли, кроме работников службы социальной помощи.
Над супермаркетом «Рублевка» сидели в квартире дети, у которых мать ушла праздновать новый год еще в шесть вечера и до сих пор не вернулась.
А на краю города, на кухне пытался сварить манную кашу мужчина, который не умел готовить вообще. Раньше это делала жена для него и близнецов-сыновей. Он сыпал крупу в горячее молоко и злился, что получаются комки.
Люба прибавила шаг. Если поторопить Время (а это, оказывается, не так просто), она успеет везде.
Она обязательно научит мужчину варить манную кашу, наряжать елку, даже если он живет один. А главное, попытается научить радоваться тому немногому, что у него есть.
Может быть, в следующем году упряжка Деда Мороза завернет на эту кухню еще раз.
Лишних Дедов Морозов никогда не бывает…
Автор: Паласатое
