Ряба с присвистом затянулась, удобнее устраиваясь на насесте. В небольшом помещении курятника папиросный дым тучами скапливался у потолка, норовя в любой момент пролится никoтиновым дождём.
— Как курится? — собеседник, который сидел в углу сарая на услужливо выделенном хозяевами стуле, полировал ладонью портсигар.
— Не смешно, — нахохлилась птица.
Затяжка. В духоте вечера и замкнутости строения запах табака становился отдельным видом пытки, но гость старался не выказывать раздражения.
— Послушай, — курица снова поёрзала, — давай начистоту? И твоё время сэкономим и мне в карму, может, зачтётся. Мы оба знаем, что послужило причиной этого разговора. Давай не будем играть в любезности, водить хороводы вокруг проблемы и творить тому подобные выкрутасы? Ты здесь из-за того случая.
Последнее утверждение визитёр подтвердил кивком. Ему тоже не доставляло радости париться в курятнике, вдыхая взвесь дыма с помётом, но дело требовало терпения.
— Так вот, — Ряба стряхнула пепел в поилку и продолжила. — Это случайность, вся эта канитель с яйцом — неповторимое стечение обстоятельств. Ни до, ни после ничего подобного не происходило, иначе ты бы уже прознал.
Наседка выдержала паузу, видя, как гость в мгновение весь осунулся и сгорбился. Лысина обильнее прежнего покрылась каплями пота, а сам мужчина теперь больше напоминал сухую ветвь, отломанную от дерева.
— Не отрицаю сам факт. Да, действительно снесла. Да, били-били-не разбили. Но мышь, — гася окурок о жердь, птица вздохнула, — мышь, конечно, свинью подложила своим хвостом.
Посетитель явно ушёл в себя от услышанного, застыл статуей, взор остекленел. Птица продолжала уже для себя.
— Дед с бабкой поплакали поначалу, покручинились, но потом-то смекнули, из чего скорлупка сделана. А вы люди, как известно, до наживы падки сильно. Вот и они потащили меня на всякие выставки и смотрища. Глядите, мол, какое диво невиданное — кура яйки золоты несёт. И торги эти потом ещё устроили за осколочки. Это ведь ты их выкупил?
Гость отрешённо кивнул, открыл портсигар и сам закурил.
— Так и знала. После этого у стариков крышу вовсе сорвало. Сколько ты отдал?
— Сто.
— Стоимость избы, между прочим. Крестьяне таких денег не то, что не видели, считать до стольки не умели. Ну и начали, соответственно, меня откармливать, лишь бы повторить трюк с золотом. Посмотри на меня!
Птица расправила крылья, перья уже не везде могли скрыть разросшуюся рыхлую тушу. Жердь жалобно заскрипела под весом наседки.
— Я больше индюка вымахала! Меня овцы за свою принимают. А я ещё молода! Мне бы по двору бегать с товарками, только одышка появляется, стоит выползти из сарая. Ты не подумай, самой в радость было б золотушки нести, а не детишек будущих хозяевам отдавать. Да что толку от наших желаний перед несговорчивой реальностью?
Ряба замолчала, пока гость переваривал услышанное. Тот докуривал дрожащей рукой, потерянно уставившись в пол. Наконец поднял голову:
— Но… тогда как?
— Честно, и сама не знаю, — курица закашлялась, — кхо-ко-ко, Карл. Может, благодать божья на нас сошла. А может, гормональный сбой какой. Но факт остаётся фактом: было, прошло и больше не возвращалось. Ты уж прости, что помочь не могу.
— Да-да, конечно. Понимаю. Только, если… вдруг опять… благодать сойдёт… вы уж сообщите, прошу покорнейше.
— Непременно. Сразу же свяжемся.
Карл Фаберже ещё пару мгновений помялся на пороге да и вышел во двор в начинающуюся ночь, аккуратно притворив за собой дверь.
Ряба терпеливо ждала, пока дед с бабкой распрощаются с визитёром, пока раздадут скотине еду, пока сами лягут на боковую. Только когда погас свет в доме хозяев, она, стараясь по возможности не шуметь, слезла с насеста. В дальнем углу курятника под кучей сена, под полой находился тайник. Сдвинув доски в сторону, курица ласково провела крылом по блестящей золотом скорлупе яйца.
— Снеси нам ещё яичко не простое-золотое, а мы его втридорога дядечке из столицы продадим. Размечтались. А ты, радость, не бойся: никому в обиду не дам. Высижу, выкормлю. Спи, золотце моё.
Автор: Большой Проигрыватель
