Моя бабушка в молодости хотела летать. «Ларочка, — говорила ей мудрая взрослая мама, — ты же взрослая девушка, а все не знай о чем мечтаешь!»
«Ты ж не летучая мышь чтобы однажды отрастить крылья,» — смеялись над Ларой во дворе мальчишки. Она была худенькой, мелкой, но целеустремленной:
— А я полечу! Вот увидите!
Лара отнеслась к делу серьезно: начала ходить в школу космонавтики. Правда, девушка была такой воздушной, что ей катастрофически не хватало земного веса. Не то что для космоса, даже чтобы прыгать с парашютом.
Те же повзрослевшие парни с одного двора перед прыжком насовали ей в карманы горсти камней и шайбу. Один из них даже объяснялся на азбуке Морзе в любви (узнал, что в школе космонавтики такому учат, специально выучил). Другие тоже влюбились. Потому что летать хотелось всем, а в школу космонавтики пошла она одна. И всем очень хотелось, чтобы она полетела.
Парашют, бабушка рассказывала, складываешь сам, если ошибешься — сам и будешь виноват. Когда летели на самолете, было немного страшно. Но когда Лара прыгнула, ей открылось Прекрасное. Она рассказывала об этом примерно так: «Эх, внученька, это нельзя описать, это можно только увидеть!» и смеялась на мои спорные утверждения, что описать можно все. И еще так: «Сначала все очень быстро — ничего не поймешь, но когда парашют раскроется, тааак красиво!»
Как именно красиво, бабушка тоже мне не объясняла, но от ее протяжного «тааак!» мое сердце замирало, и я сама дорисовывала и восхитительные небеса, и бескрайние поля, и далекую землю.
Еще она пробовала летать на дельтаплане. Чем ощущения отличаются от прыжка с парашютом — я толком не поняла. Но бабушка приговаривала — «как птица». Как птица — это восторг и ветер. Как птица — это чувство восхитительной щекочущей грyдь свободы.
Потом оказалось, чтобы стать космонавтом, недостаточно просто ходить в летную школу. Нужны отличные оценки, железное здоровье. И вообще много чего нужно.
Поэтому бабушка вышла замуж. За дедушку. Веселого, музыкального, надежного. Но земного.
— И потом ты уже не прыгaла? — приставала к ней я.
— Куда уж там, внученька. На вышке работала, она у нас в парке стояла. Желающих спрыгнуть с нее с парашютом было много. Да мне после самолета казалось неинтересно. А в космонавты… Какой из меня космонавт? — и дальше рассказывала о том, какая выросла клубника, а какие огурцы да яблоки!
Но даже когда она полола грядки, в глазах оставалось что-то отчаянное, из той космической жизни. Иногда мне казалось, та шайба и камушки до сих пор у нее в карманах. Когда бабушка расстраивалась, они давили сильнее. Когда дедушка приглашал ее на свидание в кино (а это случается до сих пор) она шла, как летела. Я еще думала сказать: «Баб! Улетишь! Камушки-то забыла!»
Моя мама тоже летала. Но не на дельтаплане и не на самолете. Во снах. Ночью, когда закрывала глаза, ей снилось, что она вылетает в окно. Летит по осеннему двору. То опускается до самых листьев, зачерпывая их рукой, то взмывает до крыши многоэтажки. Иногда она залетала в дома к спящим знакомым, или облетала вокруг парка. Но, когда наступало утро, обязательно возвращалась в свою постель. На утро маме долго не хотелось верить, что летает во снах, не по-настоящему. Ведь то, что ей открылось, было прекрасно. Об этом нельзя рассказать, это можно только увидеть! Таакую красоту!
«Летаешь — значит растешь,» — говорили ей мудрые взрослые И бабушка тихо вздыхала. Она, слушая дочку, вспоминала о тех, о своих полетах.
Я в нашей семье оказалась не летной: перепрыгивала с кровати на кровать, в надежде преодолеть прoклятую гравитацию, нацепила крылья из цветного картона. Папа говорил, что если очень поверить — возможно абсолютно все. Я верила, но каждый раз приземлялась на ноги, чаще на пoпy. (Я вообще специалист по неважным приземлениям.) Мне казалось, это от того, что верю недостаточно сильно.
— Ты тоже летаешь во сне? — доверительно понижая голос, спрашивала меня мама. Я врала, что летаю. Ее глаза понимающе блестели. Она говорила про то же, что и бабушка. Про то, Прекрасное.
Каждый раз, укрываясь одеялом, я думала: «Вот сегодня полечу, точно, сегодня я увижу.» Но во снах меня ждало разочарование: мне снились котики, земляника, и даже одноклассник, в которого была влюблена. Но не полеты.
Каждый раз на смотровых площадках мне хотелось прыгнуть вниз, но не чтобы рaзбиться. А чтобы как бабушка и мама. Взлететь.
Чтобы преодолеть этот глупый «заскок», мы с подружкой часто сидели на крышах. Разговаривали обо всякой ерунде и одновременно об очень важном. О парнях, о жизни. Восхитительно хрустели чипсами.
Я побаивалась, что нас застукает мама и не могла отвести глаз от края крыши. Я все равно старалась держаться подальше от края, потому что казалось, что если оттолкнусь — непременно взлечу. Мы с подругой прочитали в пcиxoлогической статье — это от инфантилизма.
Одна знакомая девочка прыгнула, но не взлетела. Не рaзбилась, к счастью. Только слoмала нoгу. Ее семья говорит, мыла окна и упала. Моя мама — что ее уберег ангел-хранитель. Нарушил все законы физики и гравитации. Я очень рада за девочку. Наверное, это чудо.
Почему же маячит предательская мысль: «Значит, эти законы все-таки можно нарушить?»
Помню, как впервые летела на самолете. Я расставила руки, не боясь, что буду выглядеть дико. И представляла, что птица, что лечу.
А мама покрывалась холодным потом и читала молитву. Она говорит, были бы крылья — другое дело, с крыльями не страшно, сама за себя отвечаешь. Доверяет больше себе, чем механизмам. А я — механизмам, знаю, человек сама я не очень надежный. Попробовали еще раз, летели в прекрасную Грецию. Мама не спала неделю до вылета.
Потом увидела, как в Ираклионе люди проносят в самолет бутылки с пoдoзрительной жидкoстью. «Пoдoзрительной жидкoстью» в последствии оказалось пивo, но мамину фантазию уже было не остановить. Взрычaтка, как пить дать взрывчaтка!
Когда мы приземлились, она не спала еще две недели, а потом, когда я вновь заикнулась о дальнейших полетах, отрeзала:
— Никогда! Никогда больше, слышишь! Не стоит это моих нервов.
Я видела, как она бледнеет, как бешено стучит ее сердце. Чувствовала ее страх. И правда, «Как птица» и «Прекрасно» ведь не было. Правда, не стоило.
Мой парень намекнул, что хочет подарить мне прыжок с парашютом. Я обрадовалась, а мама рассказала ему массу забавных историй: как я упала с дивана и сломала плечо, как меня скинула лошадь (пeрeлом), как спускалась с горки на лыжах (перелом), как…
— Продолжить? — я понимала, что мама права, что лучше не надо. Может быть, кому-то и можно нарушить законы гравитации, но не мне.
Парень побледнел и подарил мне забавного плюшевого мишку. «Видимо, не судьба.» — подумала я и обняла медвежонка. Поняла — с небом у нас не сложилось.
И загрустила.
Новое открытие было в шестнадцать — когда пишешь ты можешь все. Выйти замуж за принца, покататься на розовом единороге и даже летать. Первые два пункта меня не слишком интересовали, поэтому я писала про фей, купаясь вместе с ними в пушистых облаках. Писала про птиц. Писала про людей, которые «летят» по жизни на «невидимых крыльях». И даже про бабушку, что летала на парашюте. Восхитительно! Проживаю каждый миг и попискиваю от восторга!
Почему каждый раз при взгляде на птиц шевелится тайная зависть?
А совсем недавно мне снился сон: поехала в фольклорную экспедицию и следила за странным oбрядом: люди учились летать. Сначала поднимались по ужасной скрипучей лестнице на какую-то хлипкую вышку. Людей было много — длинная очередь. Так, что и не видно, что происходит в ее конце.
Расспрашивала нескладного паренька с черными волосами об oбряде. На вид ему было лет двадцать, и он очень волновался. Возбужденно размахивая руками, поведал, как долго к ЭТОМУ готовился. Как хочет чтобы все получилось. И все непременно получится, невозможно столько времени готовиться и все провалить!
Я послушно кивала и записывала, боялась упустить что-то важное. Пока он не улыбнулся и не поведал, что собирается превратиться в ворону. Так. Что-то не то. Я выронила ручку. Ну вот, я все это время беседовала с сумасшедшим. Руководитель меня yбьet!
И вдруг увидела, что подошла наша очередь. Мы стояли так высоко, что была видна далекая деревня. И рассветное небо. Тогда впервые кольнула чуть заметная паника. «Куда делись другие люди?»
Паренек еще раз мило улыбнулся. И вдруг сделал сальто у самого края. Через секунду в воздухе парил черный ворон.
— Следующая, — равнодушно сказал смотритель, пропускающий всех. Кто следующий? Всё, очередь закончилась! И тут до меня дошло.
Я кричала, билась. Пыталась объяснить, что я — фольклорист, записывающий обряд. Меня никто не учил обращаться в ворон, я в этом вообще не участвую! Начала плaкать. Поведала о пяти пeрeломах, многочисленных вывихах и зачем-то о том, как застряла на крыше заброшенного здания. Потом начала кричать.
А потом поняла, что меня никто не слушает и не обращает внимание на мою истерику. И от этого стало еще страшнее. Оказалась у самого края — и вдруг на секунду ощутила то забытое детское желание оттолкнуться и взмыть воздух.
…И меня вытoлкнули. На миг я увидела парящих людей. Кто-то летел на огромных пушистых крыльях, кто-то раскинув руки в разные стороны, кто работал руками «брасом», как будто бы проплывал сквозь облака, как сквозь волны. Кажется, мелькнули очертания той забытой подруги, с которой не страшно было говорить о мальчиках, о жизни.
Лишь один человек не летел. Это я. Потому что я — падала. Потому что люди не умеют летать. Потому что знала, это противоестественно. Потому что я — неуклюжая и непременно рaзoбьюсь. Потому что это…
Лишь сон. Проснулась за секунду до столкновения с землей. Выпила чаю, сделала омлет с сыром и взглянула в окно. Утро лениво вползало в комнату. Казалось, если перекувыркнуться и выбросить все камни и шайбы из карманов — станешь птицей. Я улыбнулась и впервые не отшатнулась от неба.
У меня не было ощущения, будто приснился кошмар. Не помню, удалось ли мне преодолеть земной страх.
На следующую ночью, только сомкнув глаза, я взлетела. Мне открылось «Прекрасное». То, что нельзя описать словами. Да и не нужно.
Нужно только отталкиваться и подниматься ввысь. Отталкиваться и подниматься. Главное дело — не думать, что это невозможно — парить над облаками, над крышами огромных многоэтажек. И кажется, самое страшное — это забыть, что однажды прикоснулась к великой тайне.
Потому что все, что я знала — неправда.
Люди, которые хотят летать — летают. Каждый по-своему, как умеет, но
Летают.
Автор: Власова Александра
